Злая Русь. Зима 1238 (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 4

Между тем свежие гриди Владимира и Ростова, ведомые княжичем Всеволодом Юрьевичем, уже едва ли не надвое рассекли хорезмийцев на всю глубину их строя! Пусть постепенно сбавляя ход — но одновременно с тем расширяя прорыв, по мере выхода из города новых сотен. Словно в тисках сдавлена большая часть отряда хасс-гулямов между двумя дружинами! Две с половиной тысячи нукеров и не менее половины монгольских лучников отчаянно рубятся практически в окружении, избиваемые с двух сторон и тая, словно снег на весеннем солнце! А еще тысячу с небольшим тяжелых всадников, да вдвое больше легких стрелков-лубчитен ратники теснят к обрыву Трубежа! И уже падают с крутого, ледового спуска первые нукеры вместе с лошадьми — и хорошо, если удается им обойтись лишь ушибами… Ибо тех, кого в падение придавило собственной лошадью, без хороших лекарей уже не поднять.

Но кому-то не смогут помочь даже лучшие лекари…

Жестокая схватка развернулась напротив ворот Переяславля, там, где стояли до того ополченцы. И побеждает в ней владимирская рать, давит врага, теснит — по центру же и на левом крыле татары и вовсе спасаются бегством! Клонится чаша весов боя в сторону русичей!

Но Субэдэй-багатур слишком опытен и искушен в битвах, чтобы так легко проиграть…

Нойон оставил при себе гвардейцев-телохранителей — самых верных, самых преданных и неистовых в битве. Батыров, для которых смерть на поле боя является честью, а бегство — нестерпимым позором! Ни на мгновение не дрогнув, три с половиной тысяч тургаудов темник отправил на помощь истребляемым гулямам, готовым вот-вот показать спину, а оставшуюся тысячу — тысячу Кукуджу! — послал навстречу покоренным… Лишь его собственные телохранители, как и телохранители Кюльхана и Байдара остались рядом с многоопытным Субэдэем — багатур придержал подле себя обоих чингизидов, при этом не дозволяя прочим темникам мешать ему вести бой!

И нойон не просчитался: завидев бунчук его сына, кипчаки и тюрки замедлили бег — а подскакавший к ним туаджи яростно закричал:

— Бегите к лошадям — мы поможем оторваться! Быстрее садитесь в седла — и возвращайтесь в бой, стреляйте в орусутов, не подпуская к себе! Да быстрее же!

И нукеры послушно побежали к лошадям, все быстрее отрываясь от пытающихся догнать их дружинников, закованных в кольчуги или чешуйчатую броню, и не оставивших столь тяжелые ростовые щиты… В эти мгновения преимущества защиты пеших гридей обернулось для них серьезным недостатком в скорости! А тысяча тургаудов Кукуджу, обогнув нукеров, чье бегство стремительно обращается в осмысленное отступление, на скаку протаранила вырвавшихся вперед московских ополченцев…

— ХУ-Р-Р-Р-А-А-А!!!

С разбега пробивают монголы потерявших осторожность орусутов копьями-чжидами, расстреливают из тугих составных луков! В одночасье урянхаи смяли ряды белых сотен, опрокинули, заставили спешно бежать назад… И принялись преследовать их, истребляя в спину — покуда в бой не стали уже возвращаться конные лучники покоренных. Пока небольшими группами до десятка нукеров — но они тут же закружили «хороводы», засыпая стрелами владимирских ратников! И если до того срезни их редко находили бреши в «стене щитов» русичей, то во время преследования ряды воев расстроились, и потери от обстрела степняков тут же возросли… Закричали, срывая голос, тысяцкие да сотники, заревели витые боевые рога, призывая мужей остановить атаку и отступать, на ходу смыкая щиты! Вступили в схватку лучники Владимирского княжества — пока что на равных с ворогом, ибо число вернувшихся конных стрелков все еще невелико…

Темник же, завидя поражение московского ополчения, позволил гвардейцам вдоволь покрошить улепетывающих топорщиков, после чего остановил атаку сына. Ибо таранить в лоб уже начавших отступать и выравнивать строй гридей, ощетинившихся рогатинами, было бессмысленно — прорыв линии копейщиков слишком дорого обошелся бы соплеменникам-тургаудам! Бреши в строю орусутов не столь велики и быстро затягиваются, сквозь них не проникнуть в тыл ко все еще многочисленным пешцам врага… Главное, что Кукуджу удалось остановить бегство покоренных и вернуть их в битву — а судьба сражения решалась ныне на правом крыле битвы, куда Субэдэй и поспешил направить последнюю тысячу тургаудов!

Между тем, вступление в сечу многочисленного отряда тяжело бронированных монголов уже изменило ход боя! Ибо ханские гвардейцы, уступая батырам орусутов в лобовом таране из-за низости и меньшего веса своих скакунов, оказались неудобным, жестким соперником в ближнем бою. Используя оснащенные крюками копья-чжиды для стаскивания всадников из седел, они также наносят ими сильные колющие удары — а еще чаще стреляют из тугих составных луков в упор, целя в лица врагов! Свирепы и умелы тургауды с клинками, стремительно и сильно рубят они противников палашами чжурчженей и чуть искривленными степняцкими саблями!

Но ведь и русичи врагу ничем не уступают! Остановившись под напором свежих сил поганых, а после и попятившись назад, они каждую пядь земли отдают лишь после бешеной схватки! В темно-синих от гнева глазах владимирских, ростовских и суздальких ратников татары видят скорую смерть… И вскоре она действительно забирает гвардейцев с очередным уколом копья, сокрушающим тараном рухнувшей сверху булавы, лихим ударом клинка! Но и гриди падают на утоптанный, бурый от пролитой крови снег, под копыта верных жеребцов…

Воевода Еремей с горечью смотрит на кипящую по правую от него руку схватку, где в первых рядах сражается княжич Всеволод. Понимает мудрый воин, что с каждым мигом победа утекает из его рук… Когда же последняя тысяча тургаудов Субэдэя вступила в бой, воевода спешно отправил гонца к новгородцам с приказом уходить в детинец Переяславля! При этом поставив воев с самострелами в первый ряд и не дав себя окружить, отрезать от крепости… Одновременно с тем направил Еремей гонца и к берендеям: отступайте мол, переведите дух — а после помогите выйти из схватки левому крылу, а затем и центру, отогнав срезнями наседающих на русичей татар! Наконец, приказал воевода отойти назад и конным гридям, стоящим в задних рядах — все одно до них не дошел черед в сече, даже рогатины у большинства сохранились! Пусть и они дадут отдых жеребцам, да сами наберутся сил — когда же придет время, ударят навстречу ворогу, разгонятся, сойдутся с погаными в конной сшибке!

Внимательно посмотрел воевода на солнце — давно уже перевалило небесное светило через зенит, скоро опустится к краю земной тверди… Начнет смеркаться — и бой закончится, разойдутся сражающиеся. Главным образом потому, что станет невозможно стрелять — да и в сече своих от чужих в темноте не различишь! Невольно закручинился Еремей — немного ведь не хватило ему для победы… Ежели было бы возможно где спрятать три тысячи конных гридей так, чтобы могли ударить они разом да всей силой, а не растянутой на сотни шагов колонной… Но негде было укрыть дружинников Всеволода Юрьевича, кроме как в крепости! Да и потом, в любом случае их удар был для врага внезапен — еще чуть-чуть, и опрокинули бы хорезмийцев! Кто же знал, что у поганых тяжелых всадников вдвое больше…

Пятится назад новгородский полк, сохраняя равнение в рядах и перекрываясь от степняцких срезней ростовыми червленными щитами, да огрызаясь размеренными залпами самострелов. Но не отпускают тяжелую панцирную пехоту половцы и тюрки, преследуют поганые ратников левого крыла, пройдя сквозь многочисленные бреши в надолбах. Кружат татары смертоносные хороводы, приближаясь едва ли не тридцать шагов и стреляя уже в упор, в крохотные щели между щитами! Обтекают ратников степняки, пытаясь обойти и по бокам, отрезать об большого полка, в тыл войти!

Но тут уж поспели новгородцам на выручку чуть ранее вышедшие из сечи берендеи. Не щадя себя, поскакали они навстречу к поганым, закружились перед ними, отвлекая лучников врага — и посылая десятки срезней в ответ!

А большой полк пока стоит не двигаясь с места — только-только отступили дружинники за уцелевшие надолбы, растянули строй, вновь перекрывшись щитами. Уцелевшие же при отходе владимирские стрелки отошли назад — и ныне помогают крещеным берендеям, часто, залпами бьют по степнякам, не позволяя врагу просочиться сквозь разрыв между владимирскими и новгородскими ратниками… Зато увлекшиеся обстрелом, чересчур поверившие в себя половцы решили попробовать на прочность тонкую линию червленных щитов лобовым ударом — вдруг прорвется под лихим натиском?! Надеются покоренные отомстить за бегство, задобрить сурового темника скорой победой… Ведь брешей среди вырванных арканами надолбов полно — так почему бы не попытаться продавить истончившуюся цепочку орусутов?!