Седьмая руна (СИ) - Каблукова Екатерина - Страница 44

– Но Николя был не один. А с женщиной…

– Мишель, – кивнул Этьен. – Она вполне могла разболтать.

– И вряд ли она понимает хоть что-нибудь в магии, – подхватила Франсуаза.

– Точно, – капитан Богарне сверился с часами. – Полдень. Думаю, она уже проснулась, выпила кофе и не станет кидаться в меня подушками.

– Как романтично, – язвительно заметила Франсуаза. – В полночь – Люси, в полдень – Мишель… У вас бурная жизнь, капитан.

Этьен поморщился и, бросив быстрый взгляд на некроманта, подхватил Франсуазу и отвел ее в сторону. Бонни предупреждающе рыкнул, но полисмаг не обратил на это никакого внимания.

– Я не пользуюсь услугами проституток, если вы хотите это знать, – отчеканил он.

– Но тем не менее вам известны все имена и привычки продажных женщин Паризьенны, – невинно заметила Франсуаза.

– Разумеется. Все-таки моя бабка – главная сводня Паризьенны. Хороша бы она была, если бы не знала о конкурентах.

– Даже время пробуждения?

– Это уже моя инициатива.

– Не сомневаюсь.

Девушка уже пожалела, что поддалась эмоциям, но ничего не могла поделать с собой. Злость и досада охватывали ее каждый раз, когда Этьен упоминал о тех женщинах, кого хорошо знал в прошлом.

– Разбуди я Мишель, она будет слишком раздраженной, и допрос займет гораздо больше времени. А я не хочу откладывать наше свидание.

– А у нас будет свидание?

– Вы же согласились поужинать со мной. Не думаю, что это была жалость или благотворительность! – поддразнил он.

– Всего лишь чувство голода! – парировала Франсуаза и тут же покачала головой. – Простите, не знаю, что на меня нашло.

– Будем считать это таким низменным чувством, как ревность, – прошептал полисмаг, косясь на некроманта.

С абсолютно невозмутимым лицом тот задумчиво смотрел на тела, лежащие в ряд.

– Скорее опасением, что вы можете оказаться таким же, как и большинство моих знакомых, – Франсуаза не собиралась сдаваться.

– Сойдет, – он улыбнулся. – Исакренне верю в то, что я не разочарую вас. Встретимся в семь? Я заеду к вам.

– Хорошо, – улыбнулась девушка.

Полисмаг кивнул на прощание и вышел.

– Осторожнее, мадемуазель, – произнес Верне, когда дверь закрылась. – Капитан Богарне – знатный серцеед.

– Будем надеяться, что за ужином он ограничится более традиционными блюдами, – подчеркнуто вежливо отозвалась Франсуаза, давая понять, что некромант лезет не в свое дело. Вернье понял намек и не стал продолжать разговор.

В семь вечера Этьен не появился. Франсуаза прождала его до половины восьмого, чувствуя себя неимоверно глупой, оттого, что поверила полисмагу. Подумать только, а ведь она битый час провела перед зеркалом, пытаясь самостоятельно соорудить прическу, которая бы подходила к вечернему платью: ярко-бирюзовому, под цвет глаз. Шелк был расшит рисунком, имитирующим перья павлина, вышивка шла по краю глубокого выреза, подчеркивая обнаженные плечи, и плавно спускалась на юбку со шлейфом.

Настоящее павлинье перо, вколотое в волосы, завершало наряд. Франсуазе пришлось потратить уйму времени, чтобы правильно уложить локоны, а капитан Богарне не пришел. По всей видимости, Мишель все-таки очаровала его, и Этьен предпочел изменить своим принципам. Или же все слова были рассчитаны на то, чтобы завоевать благосклонность Франсуазы.

Часы на ратуше пробили восемь раз.

– Думаю, дальше ждать бессмысленно, – обратилась девушка к Бонни, лежащему в кресле и с беспокойством поглядывающему на хозяйку. – Даже не знаю, что должно случиться, чтобы я согласилась на подобное еще раз.

Она со злостью выдернула перо из прически, больно дернув при этом себя за прядь волос.

– Тьма его забери! – выругалась Франсуаза, кусая губы, чтобы сдержать слезы, появившиеся на глазах.

Предательство, а она воспринимала это именно как предательство, полисмага задело ее сильнее, чем она хотела. Резкими движениями она расстегнула крючки, оборвав два из них и отшвырнула платье, но тут же, спохватившись, подняла, отряхнула и аккуратно сложила в шкаф. Не хватало еще из-за какого-то капитана испортить дорогую вещь. Бонни широко зевнул. Франсуаза взглянула на него:

– Знаешь, а ведь я могу пойти на свидание с тобой!

От неожиданности пес клацнул зубами.

– Да-да, и не притворяйся, что тебе все равно! Ты же любишь гулять!

При слове “гулять” Бонни навострил уши и слабо вильнул хвостом.

– Вот и славно! – она надела все тот же костюм, который на ней был днем. – Что толку сидеть у окна и горевать? Мы вполне можем насладиться прогулкой по вечернему городу! Пойдем!

После тишины комнаты бурлящая вокруг жизнь оглушила. Франсуаза долго бродила по узким кривым улочкам, любуясь огнями ночного города. Фонари, окна в квартирах, вывески, подсвеченные магией, – привычная жизнь успокаивала. Злость испарилась, и теперь девушка смогла посмотреть на ситуацию спокойно. Возможно, произошло еще одно убийство, и Этьена вызвали на место преступления.

“Или он слишком увлекся допросом куртизанки,” – ехидно подсказал внутренний голос. Франсуаза тряхнула головой, прогоняя крамольные мысли. Что толку накручивать себя и переживать? Наверняка полисмаг представит какие-то объяснения, и, возможно, она даже сделает вид, что верит ему. В любом случае их отношения были обречены на провал, слишком уж у них разная жизнь.

Почему-то при этих мыслях ее охватила грусть. Франсуаза задумчиво провела пальцами по губам, вспоминая поцелуи Этьена.

– А, мадемуазель д’Эгре! – пьяный голос заставил вынырнуть из грез.

Бонни угрожающе зарычал. Франсуаза обернулась.

– Жан-Жак?

– Какая встреча! Бродите одна в поисках того, кто бы вас утешил? – пошатываясь, верзила подошел к ней.

Франсуаза смерила его ледяным взглядом:

– Вы забываетесь!

– Ах, простите, я не настолько хорош, как этот ублюдок? – он зачем-то размял ладонь.

Девушка заметила, что костяшки пальцев сбиты, как если бы ассистент декана боксировал без перчаток. Луи однажды рассказывал сестре, как поспорил с приятелями и продержался на ринге в боксерском клубе целую минуту. Правда, потом он две недели ходил с забинтованными руками и трагическим видом мученика.

– Извольте выбирать выражения! – вспыхнула Франсуаза, заметив, что Жан-Жак, ухмыляясь, все еще стоит на пути. – И уйдите с дороги!

– Вот еще! – фыркнул ассистент декана, но сразу же поспешил отступить, поскольку Бонни, вздыбив шерсть, двинулся на него. Из глотки пса доносилось глухое рычание, а глаза полыхнули огнем.

Нападать пес не стал. Просто заставил неприятеля вжаться в стену и застыл, выжидая, пока девушка пройдет мимо. После чего, демонстративно задрав ногу рядом с перепуганным врагом так, чтобы брызги попали на туфли, пес поспешил догнать хозяйку.

Жан-Жак проводил их мрачным взглядом и направился в ближайшую таверну.

– Бонни, я никогда не говорила, что ты у меня лучший из всех? – свернув за угол Франсуаза остановилась и обняла пса. Он зажмурился, а потом лизнул ее в нос. Девушка рассмеялась.

– Прекрати! – достав платок, она вытерла лицо. Взгляд скользнул по вышитой монограмме: преплетенные «Э» и «Б». Тот самый платок, который Этьен подарил ей недавно. Настроение снова упало. Как бы Франсуаза ни хорохорилась, стоило признать, что забывчивость полисмага ее задела.

– Пойдем домой, Бонни? – предложила она.

Пес радостно отряхнулся и побежал впереди, оглядываясь, чтобы убедиться, что хозяйка идет за ним.

Как обычно, освещение на улице оставляло желать лучшего. Вдобавок магический фонарь около подъезда погас, и вход в дом казался темной дырой. Оказавшись около крыльца, пес вдруг принюхался, взвизгнул и кинулся вперед, навалился на дверь, открывая ее.

– Эй, нельзя ли потише! – раздался сонный голос хозяйки. Ей вторил мужской бас, возмущавшийся шумными жильцами. На площадку никто не вышел.

– Бонни, погоди, ты куда? – Франсуаза устремилась за псом. В тусклом свете единственного фонаря, парившего посередине лестницы, она заметила на ступенях темные пятна и нахмурилась, но останавливаться не стала, в конце концов, замечания хозяйке дома по поводу уборки можно было высказать и наутро. Звуки когтей и шумное дыхание пса сменились повизгиванием.