Последний из рода Ашина (СИ) - Яманов Александр - Страница 26

Сравниваю Владимира с Сукханом — и понимаю очевидную разницу. Тот тоже воин не из последних, но сейчас полностью погрузился в проблемы своего народа. Русич же внимательно выслушал мои слова — у половцев не принято писать послания, за неимением письменности и достаточного количества грамотных людей. В общем, Владимир поиграл словами, не сказал ничего конкретного, и пригласил меня на пир.

Вечеринка была, кстати, из разряда ВИП. За столом сидели сам хозяин, Мстислав Смоленский, молодой Данила Романович — пока ещё Волынский, и главный отморозок нынешнего отрезка истории Руси — Мстислав Удатный. Данила был совсем молодым человеком, ненамного меня старше. Темноволосый, с голубыми глазами, большим носом, но острыми скулами. Чувствовалось, что у него есть половецкая кровь. Волынянин больше молчал и слушал. Удатный же был невысок, жилист, подвижен, с резкими чертами лица и очень недобрым взглядом. Вот вроде смотрит человек, улыбается — но ты понимаешь, что он думает, как бы тебя лучше убить. Очень неприятная личность. Договариваться с таким крайне трудно.

За столом солировал Мстислав Смоленский, который грамотно вёл застольную речь и исподволь склонял принять его предложение. Насколько я понял, смысл был в освобождении захваченных поляками и уграми галицко-волынских земель. При этом Данила воспитывался в Польше, и был тесно связан с ляхами — ходили слухи, что он вообще тайный католик. Удатный же был в неплохих отношениях с венграми, хотя периодически ходил на них войной. С другой стороны — трудно вспомнить, с кем он не воевал.

Владимир родича поддерживал, но особо ни за что не агитировал. Далее беседа перешла вообще в какое-то непонятное болото. Я большую часть политических раскладов не знал. Более того, они мне с недавних пор неинтересны. Есть черниговцы, которым постараюсь помочь. И двоюродный дед, на которого у меня большие планы. Только надо будет сдержать слово и добраться до Антиохии, если её сейчас не разрушил какой-нибудь очередной сельджукский бандит… простите, хан. В итоге, с пира я ушёл в самых расстроенных чувствах. Рюриковичи бесили меня всё сильнее и сильнее. Под конец ещё Удатный выпил лишнего и попытался меня задирать на предмет, мол, совсем перевелись багатуры в степи, раз ханы не могут прислать нормальное количество войск по его зову. Я ему намекнул, что из-за таких вот полководцев, как он, мы и потеряли лучших своих воинов на Калке. За кинжал князь хвататься не стал, но по его я глазам я понял, что приобрёл очередного врага. Уж очень честолюбив был Мстислав, и считал себя чуть ли не лучшим русским военачальником в истории. А с Калки драпал впереди своей дружины, бросив большую её часть на растерзание монголов.

Опять палаты, только немного иные. Обстановка попроще — простые белые стены, на которых висит оружие, длинный стол с простенькой скатертью. Ни тебе парчи или заморских доспехов. За резным стулом, покрытым медвежьей шкурой, сидит седобородый старик с морщинистым лицом. Вот только глаза у него отнюдь не старческие, буравят тебя — и будто видят насквозь, как рентген. Только сейчас он смотрел вроде на меня, но его мысли витали где-то далеко. Простой кафтан, лысая голова, только на пальце массивный перстень и золотой кубок в руке. Опять этот мой странный сон, в комнате с полупрозрачными стенами. За ними, кстати, узнаваем Киев, только совсем другой — более компактный, и Успенского собора нет. Человек будто очнулся и обратился ко мне.

— Поганый, да вроде как мой потомок! Век живи — дураком помрёшь, — прошамкал этот уже достаточно пожилой человек, — Ну рассказывай, с чем пожаловал?

Выдаю князю уже стандартную историю — про миссию, что предки дают мне советы, и так далее. Он внимательно меня выслушал и задал странный вопрос.

— Чую я, что ты из гораздо более далёких времён. Вот скажи, меня помнят потомки?

— Конечно, Ярослав Владимирович. Правда, Русь сейчас разделилась на три державы. У нас вы один из самых известных и почитаемых князей. Во второй стране, так вообще чуть ли не главный герой народа. Только там сейчас все восхваляют какого-то грязножопого селянина, мелкого подлеца, предателя и убийцу. А про вас стали забывать.

— Это как можно сделать героем державы мелкопакостного селюка? — чуть не подпрыгнул на троне Ярослав Мудрый.

— Ну, так страну давно бояре разделили на вотчины. Селяне же хоть глупые, немытые, неграмотные — но горластые и сплочённые. Вот и получилось, что меньшинство из смердов, и их кукловодов, навязывают волю и перековывают в свою поганую веру грамотное, но разрозненное большинство. Ещё и ляхи, германцы и аглицкие немцы подливают маслица в огонь, дабы легче было державу разворовывать. Народ постепенно тупеет, а умные бегут из страны. Раньше это была богатая держава с красивыми людьми. Сейчас же везде упадок и сплошные вырожденческие рожи, вылезшие с хуторов, которые учат горожан, как надо жить. Сами же — где жрут, там и гадят. Засрали державу, Ярослав Владимирович.

— Печально слышать мне такие новости. В мою бытность было иначе. Я, может, и не самый великий воин, но всех этих ляхов с уграми и прочими печенегами вот где держал! — князь сжал кулак, обнажив пигментные пятна на коже, — И не всегда войной. Умнее надо быть, и хитрее — чтобы больше пользы державе своей приносить. Вот скажи мне, потомок, кто-то у вас в будущем помнит брата моего, Мстислава Тмутараканского?

Нет, — отвечаю, пытаясь вспомнить, кто это, — А вот вы на памятнике к тысячелетию Руси в Новгороде точно изображены.

Князь аж крякнул от удовольствия.

— А ведь мы с ним разделили державу. Вернее, многие думали, что он меня победил. Мстислав правил по левому берегу Днепра, а я по правому. Да и то — я тогда больше на севере жил, города новые основывал, торговые союзы для Новгорода и Смоленска заключал. Детей своих правильно женил и замуж отдавал. Только Анька, дурра, взбрыкнула — мол, хочу быть королевой французской. И ведь пришлось отправить её в далёкие земли, так и не знаю, как она там.

— Хорошо у неё получилось! Её до сих пор там почитают. Анна Ярославна научила французов мыться, и много чему полезному. Родила королю наследника. А когда тот помер — сбежала с молодым графом, и прожила остаток жизни с любимым человеком. И никто не смел её попрекнуть, даже собственный сын, который стал новым королём.

— Да, узнаю свою дочурку, — с улыбкой произнёс князь, — Но давай вернёмся к Мстиславу. Все думали, что именно он тогда правил Русью. Так, да не так. Этот дурень провёл всю жизнь, отражая набеги печенегов и прочих ясов, не вылезая из походов. Он, по сути, защищал державу, которую я строил. И этот глупец не понял этого до самой своей смерти. Вот тебе мой первый совет — если можно, то старайся воевать чужими руками, или стравливай врагов своих — пусть ослабляют друг друга.

Немного помолчав, Ярослав задал опять нестандартный вопрос.

— Скажи, а кто-то из моих потомков смог стать великим правителем?

Видно, что это его заботило в контексте сильной державы, которую он оставил своим наследникам.

— Конечно! Владимир Мономах, Юрий Долгорукий, Всеволод Большое Гнездо. А ещё Александр Невский, с которым мне придётся схлестнуться, хотя он ещё ребятёнок четырёх лет от роду.

— А чем прославился этот самый Невский?

— Побил шведов с немцами. Правил в Новгороде. Спас северную Русь от страшного врага, правда, путём предательства. Ещё говорят — был он братоубийцей, клятвопреступником, и приводил на Русь дружины степняков, дабы с врагами рассчитаться. При этом признан церковью святым.

Странный смех у князя. Что-то типа смеси карканья и шелеста. Отсмеявшись, он пояснил причину веселья.

— Отца моего Владимира напоминает. Братоубийца, насильник — сам не знал, сколько детей наплодил от сотен наложниц. С него-то и пошла замятня на Руси, которую мне хоть на время удалось погасить. А он не просто святой, а равноапостольный! Бабка Ольга тоже в крови Русь не раз искупала — не счесть предательств, кои она совершила, а тоже церковью почитаема. Вот тебе совет второй — никогда не верь попам. Надо будет — они тебе ноги станут целовать и сладкие речи говорить. При этом, всегда будут больше власти под себя грести. И ещё — я никогда не приводил на Русь чужие рати. Наёмники были, которым честно платил. Но никогда не отдавал на разграбление селения и города русские степнякам или шведам. Недостойно это настоящего правителя — торговать своей землёй и народом. Кто ещё был из достойных потомков?