Бог-без-имени (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич - Страница 12

Нет, ничего не понятно.

— Холодно? — дохнул вдруг в ухо незнакомец.

— Шкуру бы, медвежью, — сказал Фьольвир, стукнув зубами. — Аттитойне к зиме всему поселению шкуры раздавал. Мохнатые, теплые. С себя снимал, как будто на нем сто шкур было. И не кончались.

— Ну, шкуры у меня нет, — сказал незнакомец. — Так что, прости уж, но я тебя просто обниму.

— Зачем?

— Околеешь, арнасон.

Фьольвир хотел возмутиться, но спутник уже прижался к его выгнувшейся спине, ткнулся в загривок лбом, и тепло от него волной разлилось по телу. Рука незнакомца просунулась под мышку. Фьольвир хотел было ее скинуть, но, подумав, только вытянул из-под нее связанный Хейвиской шнурок.

Ему вдруг вспомнилось, как однажды, года два, наверное, назад, летом, а может и год всего, Хейвиска вытащила его к их тайному озерцу. Он еще недовольно фыркал всю дорогу и собирал лицом растянутую на ветках паутину.

— Давай, Виро, ну же! — смеялась Хейвиска, убегая вперед.

Она уже на полпути принялась сбрасывать с себя одежду. Смелая. Юбку одну, юбку другую, потом — фенрику, потом — повенсу. Фьольвир сердито подбирал их.

— Виса! Виска! Ну нельзя же так!

— Можно!

В конце концов, Хейвиска, взмахнув руками, растворилась между деревьев. Фьольвир прибавил шагу, высматривая жену. Озеро распахнулось и ослепило его, гладь воды, будто начищенное блюдо, отражала солнце. Даже смотреть было больно.

— Иди сюда, Виро!

Скинувшая последнюю нательную рубашку, Хейвиска плюхнулась в воду. Живыми огнями рассыпались брызги.

— Ты с ума сошла, — сказал Фьольвир, торопливо дергая ноги из свеек.

— Да! — крикнула Хейвиска.

— Ну, смотри!

Фьольвир через голову стянул рубаху. Веревочному узлу на штанах хватило одного движения. Вода уже была прогретая, теплая, приняла горячее от желания тело, словно воздух.

Ах! Фьольвир нырнул и вынырнул рядом с Хейвиской, которая шутливо подалась от него прочь. Мокрые от воды волосы стегнули по груди.

— Куда?

Он поймал ее за запястье, притянул к себе, преодолевая кажущееся сопротивление.

— К Стергруну! — рассмеялась Хейвиска, упираясь в живот ему ладонью.

— Я за него, — сказал Фьольвир.

— А ты кто?

— Муж.

— Чей?

— Твой.

Фьольвир обнял жену.

— Ой! Чувствую мужа! — сказала Хейвиска, приподнимаясь.

Глаза ее засветились, губы нашли губы Фьольвира. Дальше уже было не до слов, хотя Фьольвира так и подмывало спросить, почему это она собиралась сбежать к Стергруну, а не к Йоруну или не к их женам.

Потом они, обсыхая, лежали на расстеленном везинге и смотрели в небо.

— Знаешь, Виро, — сказала Хейвиска, — если я попаду в Тааливисто раньше тебя…

— С чего это? — приподнялся на локте Фьольвир.

— Ты слушай! Я за стол не сяду, буду ждать тебя там. И ты за стол ни с кем без меня не садись!

— В Тааливисто? — улыбнулся Фьольвир.

— А что?

— Ты хочешь быть со мной и после смерти?

— А ты нет?

— Я хочу как можно дольше быть с тобой в жизни.

— Знаешь, Тааливисто — это тоже важно, — серьезно сказала Хейвиска.

Фьольвир наклонился к ней.

— Хорошо, — пообещал он.

Сон сморил его быстро. И в этом сне ему пригрезился вышедший к озеру Аттитойне. Косматый ваэн какое-то время бесшумно бродил около, потом, что-то ворча под нос, присел, застыл рядом бурой глыбой. Посапывая, Аттитойне смотрел на воду, но одним золотистым глазом нет-нет и косил на людей. Выждав немного, он сдвинулся, потом сдвинулся, качнувшись, еще и, наконец, прилег рядом. Мохнатая лапа его перекинулась, стукнула Фьольвира по плечу. Проснувшись от этого, Фьольвир никакого Аттитойне, конечно, не обнаружил, но с краю в везинге застряло несколько бурых волосков.

За ночь снег укрыл Фьольвира с головой, налип на волосах и одежде слоем в палец, льдинками вмерз в бороду. Фьольвир даже дырочку продышал. Проснулся он от того, что незнакомец с хрустом сел и толкнул его в бок.

— Поднимайся, арнасон.

— О, Йорун!

— Нет, не он. Я.

— У тебя нет имени, — пробурчал Фьольвир. — И тело чужое. Кто ты?

— Ну, точно не Йорун.

Незнакомец встал и потянулся. Снег хлопьями посыпался с него. Пустое лицо обернулось к встающему из-за моря солнцу. Багряная полоса расцветала и ширилась в чистом небе.

— Посмотри, арнасон, — сказал незнакомец, — посмотри, какая красота. Скоро всего этого не будет.

— Я понял, понял.

Фьольвир, морщась и преодолевая ломоту в теле, встал, отряхнул задубевший везинг, освободился от промерзших свеек и босиком протопал по снегу в заросли щетины, к краю загривка мертвого Коггфальтаддира, а там помочился с него в воду. Правда, кажется, до воды так и не достал.

— Чего ты понял? — спросил незнакомец, когда Фьольвир, ежась, вернулся к складке и принялся выковыривать из смерзшегося снега мешок с остатками припасов.

— Что мы… и, в общем, все на нас, — сказал Фьольвир.

Он выдернул мешок, а за ним — баккель.

— Да, все на нас, — кивнул незнакомец.

Расставив руки в стороны, он повернулся, словно холодное северное солнце каким-то образом обогрело его со стороны груди и теперь должно было заняться спиной. Фьольвир встряхнул баккель.

— Вода замерзла.

— Было холодно, — сказал незнакомец.

— Это Мтаг?

— Возможно. Хотя у него полно других дел.

— Каких?

— Я не сказал? — удивился незнакомец.

Фьольвир фыркнул.

— Ты сказал, что я должен спать. — Он вытащил из мешка два мясных ломтя. — И еще, что расскажешь потом.

Незнакомец взял у Фьольвира протянутый ломоть.

— Последние? — спросил он.

— Больше нет, — сказал Фьольвир.

Какое-то время они молча жевали промороженное мясо. Фьольвир пытался ощутить хоть какой-то вкус, но словно бы грыз дерево. Длинные и ломкие, темно-красные волокна были похожи на стружку из-под топора. Незнакомец посасывал свой ломоть, прищелкивая языком.

— Вкусно!

— Угу.

Снег отдавал в ступни режущим холодом. Фьольвир переступил ногами, потом разгреб снежный покров до шкуры чудовища, надеясь, что в ней еще живут хоть какие-то остатки внутреннего тепла. Шкура оказалась ледяной. Незнакомец с интересом смотрел, как Фьольвир, усевшись на пустой мешок, мнет и по очереди дубасит свейки обухом топорика.

— Мтаг спешит к воротам во тьму, — сообщил он.

— Зачем? — спросил Фьольвир. — Он хочет, чтобы вахены сожрали его первым? Или что, хочет встать на пути вахенов?

— Кто? Мтаг?

Незнакомец расхохотался.

— Ты умеешь удивить, арнасон! Чтобы сожрали — это я еще понимаю. Но чтобы встать, как братья, на пути тьмы… Нет, арнасон, ты слишком хорошо думаешь о Мтаге. Хэнсуйерно не брал к себе учеников, чьи помыслы были бы чисты.

— Тогда зачем? — нахмурился Фьольвир.

— А ты подумай. Дай-ка, — попросил незнакомец отложенную в сторону свейку.

Фьольвир подкинул свейку вверх. Унномтюр поймал ее, легко встряхнул кисть правой руки, которая вдруг стала одного цвета с рассветной дугой на небе, и сунул ладонь внутрь опушенной кромки.

Из свейки чуть ли не сразу повалил пар.

— Эй-эй! — потянулся вверх Фьольвир.

— На! — незнакомец скинул нагретую свейку спутнику и выхватил у него из пальцев вторую. — Надевай, арнасон, нам предстоит долгий путь.

— Горячая! — окунул лицо в пар Фьольвир.

— Возьми еще одну.

Брошенная незнакомцем свейка шлепнулась в снег. Фьольвир, не мешкая, натянул обувь на ноги и почувствовал, как тепло обнимает застуженные ступни.

— О-о-о! Почему бы тебе не стать богом нагретых свеек?

— Потому что я не бог, — сказал незнакомец.

Перешагнув складку, он добрался до головы Коггфальтаддира и встал там, глядя на воду впереди.

— Знаешь, чего хочет Мтаг? — спросил он. — Он хочет продать себя тьме подороже. Возможно, хочет выторговать себе уголок, в котором смог бы безраздельно править. Для этого и нужна шкатулка.

— Он хочет подарить богов тьме?

— Не подарить, нет. Предложить сделку.