Она под запретом (СИ) - Салах Алайна - Страница 35

— Я новый фильм с Мерил Стрип буду в гостиной смотреть, — говорит сестра, после того как все сплетни себя исчерпали. — Присоединишься?

Подумав секунду, я отказываюсь. Лучше полежу у себя в комнате.

В спальне я скидываю халат и, придирчиво оглядев свою наготу в зеркале, иду в душ. В спа ходить не стала: забыла кондиционер для волос, а без него расчёсывание превращается в самую настоящую пытку.

Несмотря на то, что температуру я выставила погорячее, тело то и дело прошибает озноб, в груди неуютно. Подобрать определение своему состоянию я не могу: оно странное, натянутое, взбудораженное. В попытке расслабиться я стою под струями воды не меньше десяти минут, и, когда ничего не меняется, обречённо тянусь за шампунем.

Громкий хлопок двери позади заставляет меня замереть. Пальцы самопроизвольно разжимаются, и пузырек с глухим звуком падает на поддон.

Я оборачиваюсь медленно — просто потому, что быстро двигаться не способна. За стеклом стоит Арсений. В футболке и тёмных трико. Меряет моё голое тело взглядом.

— Что ты здесь делаешь? — льющаяся вода глушит мой голос, превращая его в невнятное дребезжание.

Его лицо выглядит почти злым, отчего дрожь в теле усиливается, перебиваясь горячими вспышками в животе. Сердце колотится так оглушительно, что меня немного мутит. Рывком он стягивает с себя футболку, снимает трико и, оттолкнув плечом стеклянную перегородку, вламывается ко мне в кабину.

— Ты ведь научилась закрывать дверь, — его ладонь стягивает мои волосы, тело, будто высеченное из нагретого камня, вдавливается в моё. — Сейчас-то почему оставила открытой?

Давясь учащёнными вдохами, я вонзаюсь пальцами в его плечи. Мучительное нытьё в животе достигает своего кипения, и вместе с ним дрожь в теле прекращается.

— Задницей ты крутить умеешь, а? — его ладонь коротко и звонко ударяет меня по ягодице, и в следующую секунду наши зубы сталкиваются в голодном поцелуе.

Это самое настоящее сумасшествие — то, что я чувствую. Это будто бы не я, наверное, а другая девушка, которой неведомы стыд и смущение. Мозг находится в отключке, а каждое движение — это одномоментный импульс, не поддающийся контролю. Я во всём виню Арсения. Это его тело, пышущее мужским жаром и нетерпением, заражает меня своей первобытностью. Из-за того, что он так грубо и жадно меня трогает, я дезориентирована и хочется так же грубо и жадно касаться его в ответ. Там, за дверью, я бы никогда не позволила себе царапать ногтями его кожу или тянуть за волосы. Сейчас я об этом не думаю, а с удовольствием делаю. Потому что хочется, потому что только так кажется правильным.

Я так хорошо помню вкус его языка, даже спустя две недели. Едва он проникает мне в рот, рецепторы начинают бесноваться, требуя всё новую и новую дозу.

Непроизвольно запрокидываю голову назад, когда моя грудь оказывается в капкане его ладоней. Это ощущение я тоже хорошо помню, знаю, какими чувствительными от него становятся соски и как эти наэлектризованные вспышки возбуждением отдаются в промежности.

Член Арсения задевает моё бедро, и мне почему-то хочется его потрогать. Даже слюна во рту собирается. Я тяну руку вниз, обхватываю его и сдавливаю головку. Глухо стону от нового жаркого спазма внизу живота, двигаю ладонью, как он учил.

— Не надо, — голос Арсения рваный и хриплый. Он накрывает мою руку своей и останавливает.

Я бы могла его не послушаться — сейчас во мне достаточно дерзости и отваги, — если бы в этот момент он не дёрнул моё бедро вверх. Горячее и тугое упирается мне между ног, отчего тело начинает натурально сходить с ума. Меня снова трясёт, грязно, по-животному. Я впиваюсь ногтями Арсению в ягодицы — одновременно я хочу ему запретить так запросто пользоваться мной и умоляю продолжать.

Мой позвоночник со скрипом прокатывается по мокрой стене, вскрик заглушает звук льющейся воды. Арсений входит резко и глубоко, совсем меня не щадя. Боли больше нет, есть странный ожог, переходящий в покалывающее нытьё, и опьяняющий звон в голове. На глазах выступают слёзы. Хочется больше. И почему-то хочется улыбаться.

— Ещё, — хриплю я, находя его глаза. Фиолетово-синие, переливающиеся словно драгоценные камни. На ресницах — застывшие капли воды.

Новый толчок заставляет меня вновь заскользить вверх по стене. Я распахиваю рот, принимая новую вспышку внутри себя, от которой голод становится ещё нестерпимее.

— Ещё, — прошу снова.

Лицо Арсения становится ближе, хриплый требовательный голос касается моей щеки.

— Жадная, да? Проси громче.

Моя новая просьба тонет в длинном стоне, который никак не может стихнуть из-за серии быстрых толчков. Они, словно выстрелы, решетят моё тело и ослабшее сознание. Потолок душевой начинает крутиться, разум полностью меня покидает. Хочется одного: чтобы обжигающий комок, созревший внутри меня, достиг окончательной точки кипения и взорвался. Я слишком хорошо помню, каково это. Самые яркие ощущения из всех мной испытанных. Настоящий наркотик.

Среди этого полубессознательного безумия одна трезвая мысль колет меня иголкой. Если бы я настолько не сошла с ума, я бы тряслась от паники. Луиза и отчим в доме. Совсем неподалёку. Если они нас обнаружат — это будет катастрофа.

— Могут услышать… — выдыхаю я, отчаянно моргая. — Луиза… зайти…

— Дверь закрыта.

Ноги вдруг снова находят твёрдую опору, но ещё до того, как я успеваю понять, почему это случилось, грудь упирается в стену. Сердце начинает стучать сильнее, а горячие волны в животе переходят в гудящую вибрацию.

Ладонь Арсения сдавливает мой затылок, трёт его большим пальцем. Я успела понять, почему ему так нравится это движение. Потому что оно символизирует его власть. По той же причине оно нравится мне.

Его член упирается мне в ягодицы, проталкивается ниже. Щека сильнее вжимается в мокрую плитку, туда же вонзается мой новый стон. Всё ощущается по-другому, откровеннее, грязнее. В смысле, эта поза: расставленные ноги, дёргающиеся от толчков, и его рука, стискивающая мою шею. Так по-животному.

Но это перестаёт иметь значение, по мере того как он начинает двигаться быстрее. Эти ощущения забирают у меня всё. Его проникновения глубокие, сильные, стремительно наполняющие низ живота свинцом. Бёдра Арсения бьются о мои ягодицы, ладони сжимают грудь, пальцы тянут соски. Мне становится страшно от того, насколько я лишена контроля над своим телом. Глаза то распахиваются, то закрываются, воздух покидает лёгкие быстрее, чем я успеваю его вдохнуть.

Все ощущения на грани, незнакомые и звенящие. Я царапаю кожу Арсения там, где могу дотянуться, умоляюще шепчу его имя (Аххрр-сени! Аххрр-сени! — прим. автора) Голова отрывается от стены, и ослабевшие губы принимают вкус его рта. Продолжая удерживать мой затылок, Арсений меня целует. Я взрываюсь. Мой первый оргазм, подаренный мне сексом. Ни в какое сравнение с предыдущими он не идёт. Это снова за гранью, будто мир с грохотом рассыпается и трескается. В промежности часто и сильно пульсирует, по ноге стекает что-то горячее. Гораздо горячее льющейся воды.

С глухим рыком Арсений выходит из меня. Его скользкий член упирается мне крестец, дыхание перемещается мне в шею. Я ощущаю быстрое движение за спиной и в этот момент ясно представляю, как он удовлетворяет себя ладонью.

Горячие брызги покрывают мою поясницу, бёдра. Каждую секунду, что это длится, меня бьёт током. Щёки обдает кипятком, и в ушах поднимается сумасшедший гул. Арсений снова размазывает по мне сперму: его влажные пальцы втирают её между ягодиц, оставляют свои следы на клиторе. Я прогибаю спину ему навстречу, кусаю губы и дрожу. Что со мной не так? В жизни я совсем не такая.

— Кать, ты таблицу, которую я тебе переслала, посмотрела? — придерживая телефон плечом, я отпираю дверь в свой кабинет и параллельно улыбаюсь администратору дневной смены Марине, проходящей мимо. — Да, венгерская делегация в среду заселяется. Твоя реклама сделала своё дело.