Она под запретом (СИ) - Салах Алайна - Страница 37

Я внутренне напрягаюсь, потому что он опускается на скамейку рядом со мной и его плечо прижимается к моему.

— Вроде бы могу, — я вдыхаю запах его туалетной воды, перебивающий алкогольную вонь, и говорю потвёрже: — Думаю, у меня вывих. В интернете почитала симптомы.

— Вот сейчас и узнаем, — Данил кивает на открывшуюся дверь, в зазоре которой появляется лицо медсестры. — Пошли. Поторопился я сесть.

Он мягко берёт меня под локоть и помогает подняться. Из-за страха наступить на травмированную ногу, я машинально впиваюсь пальцами в его предплечье.

— Не рассчитала, прости, — виновато ему улыбаюсь, ослабляя захват.

— Волонтёрам часто достаётся, — отшучивается Данил. И добавляет чуть строже: — Не торопись. Врач никуда не убежит.

Я предполагала, что Даня доведёт меня до кабинета и останется ждать снаружи, но он заходит вместе со мной. Я даже про боль и про то, что нужно поздороваться с врачом забываю, — настолько этим тронута. Всё-таки он необыкновенно заботливый.

Мужчина-травматолог осматривает мою ступню, затем надавливает пальцами в нескольких местах, заставляя меня зашипеть, и отправляет в соседний кабинет делать снимок. Там выясняется, что ни трещины, ни перелома у меня нет, поэтому мне выписывают неделю покоя, противовоспалительные, ортопедический носок, после чего отправляют домой.

— Всё оказалось не так страшно, да? — Данил открывает пассажирскую дверь своего «Ягуара» и придерживает мою ладонь, когда я осторожно сажусь.

— Слава богу, нет перелома. Я этого больше всего боялась. Может, зря… — я хочу сказать, что зря взбудоражила Луизу, рыдая в трубку, но вместо этого выпаливаю: — Зря я тебя с работы дёрнула.

— Всё в порядке. Ни от чего сверхважного ты меня не отвлекла.

Данил не спрашивает, куда меня отвезти, и мы по умолчанию едем к моему дому. Я не возражаю. Неделю постельного режима я не могу себе позволить, но сегодня мне точно нужно полежать.

В тёмных брюках и белоснежной рубашке он выглядит даже красивее, чем обычно, и это при том, что цветные поло и джинсы ему очень идут. Боль постепенно отступает на второй план, и голову атакует один и тот же вопрос: поднимется ли он? Хотя бы ненадолго, просто чтобы выпить кофе. Мы ведь друзья.

Что Данил как минимум зайдёт ко мне на этаж, я понимаю, когда он, придерживая меня за локоть, толкает дверь в подъезд и ведёт нас к лифту. Я не отнекиваюсь, ни о чём не спрашиваю. Эгоистично хочу украсть для себя ещё немного заботы.

— Помочь? — уточняет он, когда я неловко выуживаю связку ключей из сумки.

Я мотаю головой. Волнение слишком меня захлестнуло, чтобы говорить. Стоит ли мне предложить ему войти, или это будет лишним? Я помню о Луизе, но ведь своим временем пожертвовал Данил, а не она. Разве не справедливо его за это поблагодарить?

— Будешь чай или кофе? — не оглядываясь, я нервно проворачиваю ключ. Если Данил откажется — ничего страшного. С моей стороны это обычная вежливость.

— Буду, — негромко звучит мне в спину.

В квартире у меня, к счастью, порядок, только пару туфель не мешало бы в шкаф затолкать. Сделать это всё равно придётся, потому что я ещё недели две их надеть не смогу.

Я осторожно опускаюсь на пуфик, сбрасываю тапку, позаимствованную у горничной и, вытянув пострадавшую ногу, стягиваю бахилу. Вид у ступни отвратительный: она покраснела и отекла так, словно вместила в себя пол-литра воды.

— Дай посмотрю.

Я испуганно вскидываю глаза, но спрятать ногу не успеваю. Данил уже опускается передо мной на колени, и его тёплые пальцы касаются моей голени. Мысли начинают судорожно метаться, подсчитывая, сколько дней прошло с последней депиляции. Достаточно ли гладкая кожа?

— Больно, наверное, — тихо произносит он, осторожно ощупывая лодыжку. Его ресницы опущены, и я не могу разглядеть его глаз, чему даже рада. Потому что сейчас встречаться с ним взглядом будет слишком интимно. По телу растекается приятная нега, на плечах собираются мурашки. Хочется задержаться в этом миге, хочется, чтобы он не прекращался.

Вот сейчас я себя понимаю. С Данилом всё правильнее, чище, не как с Арсением. Их даже сравнивать не стоит. Данил способен дарить тепло и заботу, а Арсений способен только брать. С ним нервы всегда настороже, и про комфорт можно забыть.

— Ну что, идём пить чай? — ладонь Данила всё ещё удерживает мою ступню, глаза смотрят в мои.

Щёки заливает румянец, дыхание перехватывает. Его большой палец поглаживает мою кожу. Что мне делать? Нужно кивнуть и встать?

— Тебе, значит, чай, а не кофе? — бормочу я, упираясь ладонями в края пуфа.

Ласковое касание исчезает, Данил слегка пожимает плечами.

— Всё равно.

На кухню мы идём чуть поодаль друг от друга. Не представляю, как я сейчас могла бы опираться на его руку.

— На следующей неделе открытие террасы в вашем отеле, — подаёт голос Данил. — А ещё через неделю — юбилей Петра.

— Да уж, не вовремя я со своей лодыжкой, — я с жадностью хватаюсь за возможность поговорить о чём-то нейтральном. — Открытие придётся пропустить.

— Я сказал это, чтобы дать тебе стимул выздороветь быстрее.

— День рождения отчима я ни за что не пропущу, а вот с террасой, пожалуй, пас.

— И не боишься обидеть Арсения?

Я застываю. Что? Почему Данил это спрашивает? Почему вообще решил об этом сказать? Вглядываюсь в его лицо, с ужасом ожидая увидеть на нём выражение «Я всё знаю», но Данил смотрит на меня с улыбкой. От облегчения я даже прикрываю глаза. Да, он просто шутит.

— Ну да, конечно, — произношу как можно небрежнее. — Ты же знаешь, как мы с ним «обожаем» друг друга.

— Я думал, после тусовки в «Малине» между вами наступило потепление.

Данил оттесняет меня от кухонного гарнитура и открывает ящик, давая понять, что чай сделает сам. Спорить с ним я не берусь и ковыляю к стулу, экстренно пытаясь понять, что ему известно. Неужели он поверил словам Арсения о том, что я хотела с ним переспать? Или это намёк на ревность? От него не ускользнуло, что между мной и Арсением что-то изменилось, и так он пытается выяснить, что именно? Или Данил просто так это говорит?

— Никакого потепления. Мы друг друга органически не перевариваем.

Около получаса мы пьём чай и разговариваем. Я расспрашиваю Данила о его работе, немного рассказываю о своей. Пару раз ему звонят, и оба раза он сбрасывает вызов. Мне это льстит. Приятно, что наша беседа для него главнее. Арсений бы точно никогда так не сделал.

— Если что-то будет нужно — звони, — говорит Данил, когда мы оба стоим в прихожей. — И на работу тебе ходить не нужно. Дай себе время восстановиться.

Я киваю просто потому, что хочу сделать Данилу приятно и показать, что к его словам я прислушиваюсь. Но на работу я обязательно пойду — всё равно весь день сижу в кресле.

— Спасибо тебе за всё. Для меня твой приезд очень много значит.

Если бы Данил только знал, как искренне я говорю, он бы смутился.

Повисает неловкая пауза. Обнять его уместно и неуместно одновременно, а если я сомневаюсь, то обычно выбираю бездействие.

— Пока, — выговаривает он одними губами и, задержавшись на мне взглядом, выходит за порог.

Я продолжаю стоять перед дверью с колотящимся сердцем, пока вибрация, донёсшаяся из сумки, меня не отвлекает. На экране лицо Луизы.

Я отвечаю не сразу, медлю, словно это даст мне шанс привести совесть в состояние кристальной чистоты.

— Алло.

— Блин, ну что за фигня? — с ходу раздражённо выпаливает сестра. — Я тут как на иголках, а никто из вас трубки не берёт.

Уставившись в стену, я нервно кусаю губу. Это она звонила Данилу. Это её он сбрасывал.

— У меня на вибрации телефон стоит. Я не слышала.

— А Даня, наверное, как всегда, в машине забыл, — сварливо замечает она, добровольно лишая меня необходимости лгать. — Ладно, проехали. Так что сказал врач?

— Обед с доставкой на рабочее место! — Катя ставит на стол передо мной бумажный пакет, источающий аромат свежеприготовленной еды. Кажется, это мясо с овощами. — Как твоя нога?