Мой большой... Босс (СИ) - Зайцева Мария - Страница 39

И подает мою сумку, валявшуюся, оказывается, возле дивана.

Я, чуть поежившись от жесткости ладоней и, особенно, от понимания, на чем таком большой ерзаю сейчас, торопливо выхватываю телефон, набираю текст. Вернее, не текст. Одно слово. Оно ничего не решит, но я, по крайней мере, буду твердо знать свое место.

«Невеста?»

Он читает, потом вскидывает на меня недоумевающий взгляд:

— Какая невеста? — потом в глазах появляется понимание, — это… Вика, что ли?

Я киваю, поджав губы в удивлении.

Он настолько увлекся, что забыл про невесту?

Темирхан смотрит на меня, потом на телефон… А потом начинает смеяться. Громко. А я удивляюсь, что смешного? Совершенно ничего же…

Просмеявшись, Темирхан вытирает выступившие на глазах слезы, а затем, одним резким движением опрокидывает меня с коленей опять на спину на диван.

Наваливается следом, упирает локти по обе стороны в кожаную обивку, смотрит на меня. Я успеваю только ладони поставить ему на белую ткань рубашки, хмурюсь. Мне вот вообще не смешно сейчас было!

— Глупая русалка, — хрипит Темирхан мне в губы, а я… Я жду, что скажет, и в то же время млею, глаза сладким маревом заволакивает… — Вика — это просто женщина, с которой я спал… — тут он делает паузу и добавляет тихим выдохом, — до тебя.

Что? Что?

То есть… Я правильно понимаю?

— Да, — подтверждает Темирхан мое удивление и немой вопрос, — она никогда не была моей невестой, ты чего? Я же не сумасшедший.

Ну, тут можно поспорить, учитывая, обстоятельства… И то, что сейчас под ним лежу невзрачная я, а не шикарная Вика…

Но облегчение, затопившее меня после его слов, настолько ощутимо, что я не могу удержать улыбку…

— Глупенькая… — бормочет Темирхан и трется о мою щеку жесткой щетиной, — из-за этого бегала, да?

Нахожу в себе силы кивнуть. Не только из-за этого, конечно… Но и из-за этого в том числе.

Темирхан смотрит мне в глаза, уже очень серьезно, а затем медленно начинает расстегивать пуговки рубашки. Они мелкие, выскальзывают из больших пальцев… И я не дышу, настолько это эротично ощущается…

Живот сжимается от предвкушения и страха, ноги мои раздвинуты, и широкая ладонь, не завершив раздевания, скользит ниже, жестко придвигая за ягодицу к упирающемуся прямо в промежность… Ой…

Тут же вспоминается, насколько у него там все огромное, и низ живота наливается фантомной болью.

Черт… Нет-нет-нет!

Не надо вообще такого мне больше! Это вчера я была немного пьяненькая и податливая! А сегодня… Он меня точно разорвет!

Я сильнее упираюсь в широченную грудь ладонями, распахиваю глаза в ужасе, отрицательно машу головой.

Темирхан тормозит, тяжело дышит. Смотрит на меня…

И самый страшный для меня сейчас момент, если он… Не услышит меня. Не поймет.

Продолжит…

Пальцы сжимаются добела, с его рубашкой, захваченной в горсти, но это такая слабая защита! Это — вообще не защита!

Ее так легко проигнорировать!

Мой Большой Босс темнеет еще больше взглядом, затем смотрит на шею, наверняка, всю в красных пятнах. Ох уж эта моя очаровательная особенность — в моменты дикого напряжения пятнеть, словно гепард!

— Не бойся, русалочка, — наконец, шепчет он тихо, — я не буду… Так.

И, не успеваю я выдохнуть с облегчением, как Темирхан продолжает:

— Потрогаю просто, да? Хочу, сил нет никаких… Дай мне, русалка, а? Дай…

Я испуганно вздрагиваю, прикусываю губу, не совсем понимая это его «потрогаю». Как именно? Где? Зачем?

Ему от этого… Разве хорошо будет?

А мне? Мне будет хорошо? Или больно?

Темирхан, не дождавшись ни моего разрешающего кивка, как, впрочем, и резко отрицательного ответа, шумно выдыхает и мягко прикасается губами к ямочке между ключицами.

Проникает языком, легко и щекотно. А я замираю, не понимая, что происходит.

Он уже… Трогает? Или еще нет? Или это как-то по-другому будет?

Он хочет губами потрогать? Или языком?

Тут же вспоминается опять вип-зона, где он делал мне невероятно хорошо губами… И невероятно стыдно, Бог мой… Он опять так хочет, да?

Я не смогу, я же умру…

Судя по тому, с какой скоростью с меня слетает одежда, Темирхан явно намерен потрогать меня везде.

А я не могу ему отказать.

Стыдно, страшновато и невозможно горячо мне сейчас. И нет никакой возможности прекратить все это. Нет никакого желания.

Когда щелкает застежка лифчика, я только и успеваю, что ладонью и предплечьем закрыть грудь.

Знаю, что смешно, что он сейчас просто и легко преодолеет мое сопротивление…

Знаю, но стыд сильнее знания.

Но Темирхан не торопится. Похоже, у нас есть все время этого мира для того, что он намерен со мной сделать.

Биг Босс отклоняется назад, уже не утруждаясь пуговицами, просто стягивает полурасстегнутую рубашку с плеч через голову, и я опять задыхаюсь от того, насколько он — совершенство.

Чертово совершенство.

С самыми красивыми в мире плечами, самыми сильными в мире руками и самой возбуждающей дорожкой волос, уходящей за пояс брюк. Смуглый, с цветными красивыми татуировками, лишь подчеркивающими совершенный рельеф мышц…

Он настолько идеален, что, если б я выбирала модель для какого-нибудь героического эпического романа, то без всякий сомнений взяла бы его.

Он смотрит на меня, нелепо прикрывающую свои не особо внушительные габариты рукой, и в глазах его нет усмешки.

Только жажда.

Что я такого сделала, чтоб он меня так захотел?

Не знаю, ничего не знаю.

И не готова сейчас на эту тему… Ах!

Я пропускаю момент, когда он резко наклоняется и целует меня в губы!

Сразу глубоко, грязно. С языком, проникая в рот так настойчиво, что я не могу дать отпор. Даже если б хотела, не смогла бы.

Моим рукам находится лучшее применение, чем нелепая попытка защитить грудь от голодного взгляда Босса, я хватаюсь за гладкие мощные плечи, словно утопающий за спасательный круг.

И покорно позволяю делать со своими губами все, что ему хочется сейчас.

Брать меня, трогать меня, терзать настойчивым языком… Он умеет это делать, он что-то такое творит, что я теряю всякие нити с реальностью, закрываю глаза и покоряюсь.

Сквозь марево в голове, слышу чьи-то тихие нежные стоны… И вообще не понимаю, что это делаю Я.

Что я ЗВУЧУ.

И только когда Темирхан отрывается от моих измученных губ и смотрит жарко и внимательно, приходит осознание.

Я СТОНАЛА.

Я ЗВУЧАЛА.

Глаза распахиваются широко, я лежу с раскрытым ртом, не в силах поверить в происходящее.

А Темирхан тихо шепчет прямо в губы:

— Какой красивый голос, русалочка… А спорим, что ты сейчас еще так сделаешь?

И, пока я пытаюсь прийти в себя от шока, резко сдергивает с меня брюки…

У моей русалки самый сладкий голос на свете. Верней, голоса-то я еще не слышал, но стонет она сладко. Настолько заводяще, что я, и без того державший себя в ежовых рукавицах, чтоб не сорваться и не навредить, сейчас вынужден к ним ток подключить. А то как-то иголки уже не кажутся достаточно серьезным сдерживающим фактором.

Они и раньше не особо спасали, конечно…

Вид русалочки, маленькой такой, рыженькой козочки, в интерьерах моего логова будят настолько неконтролируемые собственнические инстинкты, что только мое умение сдерживаться, выработанное годами постоянных тренировок, спасает ситуацию.

Вообще у меня, по отцовской линии, ярко обозначен инстинкт завоевателя и собирателя. То есть, я люблю добиваться своего, а потом это свое утаскивать в берлогу. И прятать так, чтоб никто не мог забрать. У меня и без того-то хер чего заберешь, а тут еще и это…

Правда, раньше это женщин не касалось.

Отец говорил, что всему свое время. Я ему не то, чтоб верил, но слушал. Он тоже до поры до времени тем еще котом-гуленой был. Тимурка определенно в него в этом. Я все же поспокойней.

Блуждание по чужим койкам у отца завершилось, когда в каком-то далеком селе он, весь из себя герой в военной форме, пришел на танцплощадку и увидел большеглазую девчонку с косой ниже пояса. По его рассказу, только в глаза посмотрел и сразу понял — эта девочка будет его женой.