Лестница власти (СИ) - Добрый Владислав - Страница 2

Я и сальный застыли в странной позе, оба смотря на неё исподлобья. Я снизу, обхватив мужика ногами, он сверху. Томительно тянулись секунды. Наконец, снежная воровайка подняла одну бровь и разлепила губы дабы издать, прогнозируемо холодным голосом, очевидный вопрос:

— Старец Григорий, что вы делаете?

Тем временем, я понял, кто это. Ядвига из Волковичей. В девичестве. Теперь она из Владимировичей. Маман моя. Вернее, мачеха. Воспоминания приходилось выдавливать с трудом и осторожностью, как зубную пасту на спящего. Каждый факт тянул за собой другие и я в них путался. Но когда томительная пауза стала уже и вовсе душной, я решил спасти ситуацию. Спокойно мамуль, мы тут с этим, как его, старцем Гришей просто балуемся.

— Маменька, а старец Григорий меня на содомский грех совращает! — проблеял я просто вопиюще омерзительным голоском. Сальный содомит, известный также как старец Григорий, с кровати сорвался резво, как будто его сзади за шкирку тросом дернули. Аж палку свою у меня в руках оставил. В смысле ту, что с вороном на конце, какую еще, млять.

— Што ты несешь, бесово отродье! Демон! Лживый… — старец Григорий некрасиво вытер рожу унизанной перстнями рукой, а потом показал на меня дрожащим пальцем. — Ты, ты… Не знаю откуда ты взялся, но извергаешь ты через уста свои только хулу и говно!

— Хорошо сказано, — холодно сказала моя мачеха. — Все так и есть. Мстислав… Говорит неподобающие для князя речи. Но не забывайтесь, Григорий. Перед вами князь.

Последнее было сказано уже другим тоном. Тоже холодным, но холодным как лезвие ножа. Угрожающе прозвучало. Сальный старец побледнел. Хотя какой он там старец, на вид лет сорок. Я тем временем сверился со своими воспоминаниями и обнаружил завуалированное оскорбление. Все люди делятся на непростых и простых. Бояр и смердов. И, боярин, обращаясь к простому человеку от него зависимому полностью, фактически рабу, назовет его “Гришка”. А вот обращаясь к равному, никогда не позволит себе уменьшительно-ласкательный суффикс, и обязательно добавит титул, звание. На худой конец, скажет “барин”, если статус аристократа неясен. Обращаясь к простолюдину вежливо, надо добавить “сударь”. Или по заслугам, в случае с моим сальным знакомым, следовало добавить старец. Потому что совсем без титула нельзя, не принято, некрасиво, не вежливо. Так что Ядвига поставила сейчас Гришку на место, при этом оскорбив только наполовину.

— Простите меня, госпожа, — поклонился Гришка. Привычно склонился, и глубоко так, голова на уровне пояса. Пробор у него плешивый, волосы редкие. Зря он так кланяется. Я ж могу неудержаться и в нос его пнуть. Он как почувствовал, шаг назад сделал. Но, так как я лежал на кровати и видел его с ракурса пониже, то я видел его лицо. Старца Григория слова моей мачехи аж перекорежили. Рожа смялась в злобную гримасу, он прямо как маленький песик оскалился. Поэтому и поклонился, злость прячет. Не владеет мимикой мой обвинитель, надо будет иметь это ввиду. Правда, голосом владеет хорошо. Говорил старец Григорий тоном испуганным и подобострастным:

— Каюсь. Каюсь смиренно. Простите великодушно меня дурака старого, неразумного. Простите меня, человека черного, простите меня, хама. Холопское воспитание мое прорвалось…

— Достаточно, старец, — наконец сказала Ядвига, оскорбив снова, в этот раз видимо ненамеренно. Голос у нее явно подобрел. Мачеха любит, когда перед ней унижаются, подсказали мне воспоминания. Ох, а пареньку в тело которого я попал, оказывается крупно досталось! И не раз. И от мачехи, и от трех её дочерей. Тем временем, явно оттаявшая Ядвига продолжила:

— Мстислав и в самом деле умеет… Сказать неприятно.

Я лихорадочно копался в воспоминаниях. Меня, то есть прежнего хозяина тела, последнее время держали в подвале. Кормили тем же, чем и свиней. Иногда били. Потом он пытался удрать. Его поймали и избили… И он впал в кому, надо думать, потому что били страшно. Держали вон те двое крысорожих мужичков за спиной Ядвиги. А били три её дочки, которых сейчас почему-то рядом нет. Смеялись и говорили “сам виноват” и “маменька и говорит, а сломайте ему ноги, дураку”… Увлеклись, перестарались. Но я им зачем-то нужен живой. Вот и пришлось вызывать старца, в медицине шарящего…

— Не подходить! — вдруг рявкнул сальный старец, вскидывая руки в предупреждающем жесте. С чувствами он справился не до конца и глядел все так же злобно. Но теперь у него был повод. — Я не закончил! Князь Мстислав еще не излечен полностью! Не подходите, или нарушите мои чары и тогда я не ручаюсь! За вас! Назад! Выйдите все! Княжна Ядвига, даже вы, прошу нижайше!

И снова в поклон, рожу прятать. Его прям корежит, когда он имя её произносит. О да, маменька умеет показать человеку на его место. Мастер прям. Наверняка она и с этим врачом неотложки побеседовала предварительно. А ведь хорошие специалисты мало того, что знают себе цену, часто еще и характер имеют сложный. По себе знаю.

Так, а зачем он всех выгоняет? Кажется у нас с ним намечаются переговоры. Или будет снова пытаться расколоть?

Я сел на кровати, поудобнее перехватив посох. Вставать не рискнул, ногу дергало болью. Но надо было хоть как-то приготовиться к возможной схватке. Несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая нервы и сосредоточиваясь. Поднял взгляд на вероятного противника. Пока я смотрел на Григория, Григорий смотрел мне за спину. Когда шорохи одежды и звуки шагов за спиной оборвались одновременно с деревянным стуком закрывшейся двери, старец Григорий пригладил свои сальные волосенки, сделав их еще более сальными и зализанными, пятерней расчесал бороду, но ей мог помочь только хороший барбер и, наконец, тихо, очень тихо, сказал:

— Я знаю, ты не Мстислав, — И замер, глядя на меня темными и неприятно проницательными глазами.

Я же пребывал в растерянности. Если этот упырь меня сдаст, то меня, кажется, сожгут. У бывшего владельца этого тела были четкие инструкции для “одержимых”. Правда, я по описанию плохо подходил. Но рисковать не стоило. С другой стороны, если даже Гриша меня не сдаст, мачеха снова засунет меня в подвал. И в этот раз мне точнопереломают ноги. Не так я хотел начать новую жизнь. Что делать?

— Ты владеешь памятью Мстислава? — наконец прошептал Григорий. Так, ну отмалчиваться не вариант. О, есть план. Сейчас я говорю что я Мстислав… Нет, это не правильно. Как же там было, на уроках по переговорам? Избегайте прямого конфликта, уходите от неприятных вопросов, не пытайтесь переубедить оппонента, сосредоточьтесь на конкретных действиях, которых хотите добиться… Мне надо выбраться отсюда. Этот сальный санитар, возможно, сможет помочь. Но поможет ли? Поможет, если пообещаю этому смерду подачку. Я ж богач! Скажу, “Помоги мне выбраться и я щедро одарю тебя!”

— Я б те денег дал, но ты ж на них новую рожу не купишь, — заявил я веселым тоном опешевшему старцу и гаденько хихикнул.

А вот это было неожиданно. Читал я однажды, что разговоры разговаривать, тоже нарабатываемый навык. Двигаюсь я плохо, не так, как привык. Можно ожидать, что и говорить буду немного по другому, не своим голосом. Но чтоб так, все слова наизнанку?!

Григорий, надо отдать ему должное, в бешенство не пришел и с удивлением быстро справился.

— Дай мне посох. Молча! — сказал он. Я задумчиво посмотрел на палку. Хорошая клюка. Единственное оружие. Вздохнув тяжело я протянул ему палку. Тот её схватил радостно. Протер зачем-то башку ворона. Заулыбался весь. А потом задумчиво посмотрел на меня. Упорото посмотрел, мне даже показалось, что у него зрачки расширены.

— Ты говоришь, как Мстислав. Ты помнишь, что и Мстислав. Ты двигаешься как Мстислав. Но поступаешь ты, не как Мстислав! — сказал он.

Как глубоко. Я аж поплыл. И к чему это он?

— Сколько я пальцев показываю? — вдруг спросил Григорий и сунул мне под нос “козу”.

— Два, морда из говна, — отозвался я.

— Еще раз. Говори медленно и думай, что говоришь, — ухмыльнулся этот странный тип и показал четыре.

— Четыре, пальца, — произнес я почти по слогам и замолчал, подавив поднявшийся изнутри души позыв добавить что-то еще про "сало показало".