Одиночка (СИ) - Салах Алайна - Страница 19

— Так я это и имел в виду.

Улыбающийся Сеня с бокалом виски обходит всех, чтобы чокнуться. Мне подмигивает, Ксюшу треплет по волосам, заставляя гримасничать, Робсона крепко обнимает… Адиля хлопает по плечу. Роберт не соврал, что Адиль не пьет алкоголь — в его руках стакан с соком.

Я слишком увлекаюсь наблюдением, и наши взгляды встречаются во второй раз за вечер. Вздрогнув, хочу по инерции отвести свой, но потом беру себя в руки и приветливо улыбаюсь. Все-таки наша последняя встреча многое изменила — это очевидно. Стеклянного колпака между нами по-прежнему нет.

— Зай, я выйду с Робсоном на улицу. — Рука Димы, опустившаяся мне на колено, заставляет резко повернуться. — Обсудить кое-что нужно.

Я машинально киваю и глажу его ладонь, ощущая призрачный укол вины за то, что, сидя рядом, переглядывалась с Адилем. Это зря, За вечер я неоднократно встречалась глазами с Робертом и даже в шутку послала ему воздушный поцелуй. Невелика разница.

— А здесь разве нельзя поговорить? — спохватываюсь, когда Дима поднимается.

Вместо ответа он лезет в карман и демонстрирует пачку с сигариллами, которые ему привезли в подарок из Испании.

Я хмурюсь:

— И по какому это поводу? Ты же не куришь.

— Да ладно, зай. В честь Сениной днюхи выкурю парочку с пацанами.

— Где одна, там и две, — не сдаюсь я. — Для чего снова начинать? Знаешь же, что я терпеть не могу табачный запах.

Дима гладит меня по плечу и, наклонившись, успокаивающе целует в висок.

— Я потом жвачку пожую. Не дуйся.

Чувствую, что снова завожусь. Все, что касается зависимостей, неизменно вызывает во мне бурную аллергическую реакцию. Из-за отца, конечно. Детство повредило мои нервы.

— Надеюсь, эту пачку я больше никогда не увижу, — буркаю, давя в себе порыв продолжить ссору.

— Не помню, что ты была против, когда он курил.

До того как успеваю как-то среагировать на этот неожиданный выпад, Дима отворачивается и уходит. Я провожаю его взглядом в немом бессилии. При чем здесь Адиль? Это давно было. Тогда я на многие вещи смотрела по-другому. Дурочкой была.

— Даш, танцевать пойдем? — окликает Аня и кивком указывает на свободное пространство рядом с диджейским пультом. — Музыка прикольная.

Глаза случайно цепляются за Адиля. Будто почувствовав, он отрывает взгляд от телефона и смотрит на меня. Наверное, это и становится решающим доводом, чтобы залпом опустошить фужер и подняться. Не знаю, как себя вести. Роберт и Дима, сидевшие рядом, ушли, и теперь я чувствую себя до странности беззащитной.

Аня, прильнув к диджейскому пульту, задирает голову и весело выкрикивает:

— Что за трек, Вадик? Телефона с собой нет, чтобы зашазамить.

Парень, стоящий там, с улыбкой наклоняется и говорит ей название композиции. Я не удивляюсь. У Ани и Роберта в любых местах находятся знакомые.

— Няша он такой, не могу, — заговорщически выдыхает она мне в ухо. — Не было бы у меня Робсона… — Иуже громче: — Может, Ксюху с ним познакомить? А то она от скуки скоро опять с Сеней сойдется.

— Она взрослая девочка, разберется, — сдержанно отвечаю я, не желая примерять наряд феи-крестной.

К тому же у диджея, которому исполнилось от силы двадцать три, с Ксюшей нет ни единого шанса. Она предпочитает интеллектуалов постарше.

— А я все равно их познакомлю, — не унимается Аня и игриво толкает меня бедром, чем вызывает одобрительную реакцию паренька.

Ослепительно улыбнувшись, он показывает большие пальцы. Только почему-то не Ане, а мне.

Посылаю ему сдержанную улыбку и отворачиваюсь, чтобы сразу лишить «Вадика» мыслей о флирте. Димы за столом все еще нет — очевидно, беседа с Робертом выходит занимательной. Машý Ксюше, призывая ее присоединиться, но она мотает головой. «Я пас». Погримасничав, я многозначительно указываю глазами на Сеню, сидящего с ней рядом. Это из-за него, да? Неужели Аня права и они действительно решили войти в одну реку дважды?

Ксюша снисходительно закатывает глаза. «Глупости не говори. Мы просто общаемся».

Я продолжаю танцевать, но вибрирующее покалывание в плече заставляет взгляд примагнититься к тому месту, откуда оно исходит. Получается невольно. Снова Адиль.

Взволнованное клокотание поднимаетсяз от живота вверх, и лицо вспыхивает. Это потому, что я танцую. Танец, за которым наблюдают — всегда интимно.

Отвернувшись, я запрокидываю голову, запускаю пальцы в распущенные волосы, встряхиваю ими в такт музыке. Рисую волны бедрами, покачиваю руками, стараясь не обращать внимание на диджея, который с вожделением на меня таращится. Я танцую для себя, а не для кого-то. Но запретить на себя смотреть не могу.

Спустя несколько минут к нам присоединяется Ядвига, и девчонки начинают исполнять свой фирменный танец, навеянный временем, когда Аня работала в стрип-баре. Голодный взгляд Вадика немедленно переключается на них.

Музыка сменяется на более динамичную, и тогда я решаю взять перерыв. Три фужера выпитого шампанского дают знать о себе сухостью в горле, поэтому прошу официанта принести воды, а сама иду к туалетным комнатам, чтобы освежиться.

На сидящих за столом намеренно не смотрю. Не хочу найти подтверждение тому, что Адиль все это время за мной наблюдал. Как и не хочу найти подтверждение обратному.

Туалет расположен в глубине зала. Две двери без обозначения принадлежности к мужскому или женскому, отдельно стоящий умывальник, модно отсеченный бархатной шторой. Задержавшись возле зеркала, я разглядываю свое порозовевшее лицо в поиске несовершенств и, найдя, стираю крошечные разводы от туши. Странно, что сердце громко и быстро стучит, будто я не танцевала, а пробежала чемпионскую стометровку.

Раздавшийся из-за занавески стук шагов становится сигналом к тому, чтобы взяться за ручку. Видеть лицо соседа по туалету совсем не обязательно.

Зайдя внутрь, тяну на себя дверь в попытке закрыть, но что-то мешает. Я оборачиваюсь выяснить, что именно, и застываю, будто приколоченная к полу. Закрыть дверь мешает носок кроссовки. Я видела эти кроссовки в тот день, когда меня впервые приняли за другого человека и назвали Лейлой.

То, что я ощущаю — это даже не паника. Это самый настоящий шок, замешанный на неверии и испуге. Это как любоваться пейзажем моря в интернете, мечтая услышать шум волн и почувствовать запах, а в следующую секунду оказаться лицом к лицу с надвигающимся цунами. Стоишь в одиночестве под грозно сгущающимся небом и с ужасом осознаёшь, что через какую-то минуту тебя размажет буйство стихии.

— Что тебе нужно? — Я старательно придаю голосу строгость и тут же, противореча себе, делаю трусливый шаг назад.

Вместо ответа Адиль пихает дверь подошвой кроссовкии не глядя проворачивает замок. От короткого щелчка, отрезающего от происходящего в зале, я вздрагиваю всем телом. Взгляд Адиля слишком открыто дает понять причину такого внезапного появления.

— У тебя с головой все в порядке?

Я больше не забочусь о том, как звучит голос. Мы с Адилем один на один в туалетной кабинке размером метр на метр. Не перед кем притворяться.

Проигнорировав вопрос, он подходит ко мне вплотную. На это требуется лишь доля секунды — настолько здесь мало места. Бешеное биение сердца, сотрясающее грудную клетку, достигает пика и отдается в висках. Меня окутывает запах. Он — как песня из юности: можно не вспоминать о ней годами, но, заслышав случайно, пропеть каждую строчку. Адиль пахнет так же, как много лет назад: немного сигаретами и много — собой. Когда-то я обожала его нюхать. Ткнуться в изгиб шеи и украдкой глотать набегающую слюну — так отзывался во мне его запах. Даже табак. Ненавистный запах табака не раздражал. И сейчас почему-то не раздражает.

— Ты оглох? — выходит уже шепотом.

Потому что от собственного бессилия становится страшно. Музыка за стеной орет так громко, что никто меня не услышит. Улыбчивый Вадик об этом позаботился.