Боги, пиво и дурак (СИ) - Гернар Ник - Страница 22

— Господин Ян, но так не положено!.. — робко попытался возразить мальчик. — Учредители…

Ян зыркнул на него из-за плеча, и тот сразу умолк.

Я улыбнулся и тоже направился следом за Яном, забыв вернуть секиру на стойку. Впрочем, меня никто не рискнул останавливать.

Вытащив чудовище за край арены, мой приятель снова задымился черным дымом. Из его правой руки в землю ударил черный луч, и в воздухе раскрылся портал, в который, как в водяную воронку, втянуло многоножку.

— Вообще-то это можно было сделать прямо там, на месте, а не тащить ее сюда, — пробормотал я.

Ян покосился на меня с недоброй ухмылкой.

— Типа умный, да? Ну-ну…

Я хотел было сказать еще кое-что, и причем немало, потому что грудь мою просто распирало от восторга и благодарности.

Ведь у меня не было магии. А теперь — есть. А значит, Ян не напрасно напоил меня тем своим адовым зельем! И злился я на него очень и очень зря.

Но тот многозначительно нахмурился, резко качнув головой. И я понял: сейчас не место и не время.

Ну что же, я теперь никуда не торопился.

Широко расправив плечи, я с кайфом вдыхал полной грудью жаркий и сладковатый летний воздух, небо над головой казалось празднично-ярким, солнце — классным, а все женщины, попадавшие в поле зрения — невероятно красивыми.

Черт возьми, я был счастлив!

Мы поднялись от ристалища вверх по тропе, и воины почтительно расступились, пропуская нас вперед. А следом странной походкой топал рыжий рыцарь с подбитым глазом, выбрасывая вперед длинные тонкие ноги, как иноходец.

— А Майя где? — нахмурился Ян, увидев, что тот пришел один, без девушки.

— Она сказала, приедет позже. Хочет досмотреть, чем все закончится.

— А, — кивнул Ян. — Ну-ну. Думает, я забуду ей уши оборвать? Ничего, вернется в школу — огребет по полной. А пока пущай глазеет, — махнул он рукой и зашагал по дорожке — мимо охраны и обалдевших стражников.

— Вообще-то там взбешенные кобры, которых я выпустил из храма, — негромко предупредил я.

— Помню, — кивнул Ян. — Но поверь — мы их не встретим.

Размашистыми шагами победителей мы поднялись к арке.

Скрывшись в ее тени от посторонних глаз, он вдруг остановился и вытащил из своего необъятного кармана плоскую коробочку размером с половину ладони.

И тихонечко свистнул.

— Умка-Умка-Умка! — позвал он, пристально разглядывая что-то у себя под ногами.

Я удивленно наблюдал за сценой, поднимая брови все выше, а Ян внезапно расплылся в улыбке.

— Умка моя, иди сюда, иди… — с такой нежностью проговорил он, что у меня челюсть отвисла.

Тем временем он присел и поднял с земли…

Пятисантиметровую многоножку.

Она была рыже-красная, с черными поперечными полосами.

— Полезай домой, Умка моя, — ласково приговаривал Ян, отправляя тварь в коробок. — Досталось тебе, да? Ну ничего, я такую муху тебе сегодня поймаю — закачаешься…

— Это… что? — проговорил я, чувствуя, как победоносное чувство внутри меня сменяется каким-то липким холодом.

— Твой противник, — заржал рыжий у меня за спиной. — Майка так близко тебя подтащила, что ты чуть и правда не зарубил беднягу, когда секирой-то в землю саданул!..

— Ничо не понял, — с трудом выдавил я из себя. — Ян, объясни?..

— А чего тут объяснять? — пожал тот плечами. — Умка — умница, не зря дрессировал!..

Он ласково потрогал пальцем крошечную кракозябру в своем коробке. Та защелкала, затрещала, приподнялась наполовину — и, завалившись на бок, перевернулась на спину — совсем как только что в бою.

— И пузико тебе почешу… — с самым серьезным видом сказал Ян, поглаживая ей членистое брюшко ногтем.

Я кожей почувствовал, как по щекам и шее растекается пунцовая краска.

То ли от гнева, то ли от унижения.

— Подожди-ка, ты же не хочешь сказать?.. — мой голос звучал отвратительно глухо, будто я вещал из запертого подвала, куда скатился прямиком с вершины Олимпа.

— А вот Майя — дура безрукая… — проговорил Ян, бережно закрывая коробок. — Ну ничего, она еще явится в казарму, — с многообещающей интонацией закончил он.

И повернулся к рыжему.

— А ты был крут, и подсветил, как надо, и Умку красоткой сделал — растешь, иллюзионист!..

Мои руки повисли вдоль тела, как плети. Пот выступил на воспаленном лбу.

Трубец, Даня…

Ты только что не монстра победил, а бегал, как придурок, за козявкой, казавшейся бегемотом!..

Ян с рыжим двинулись дальше, а я так и остался стоять, чувствуя себя полным придурком.

— Эй, ты чего? Пошли! — позвал меня Ян.

Похоже, выражение моей физиономии было до неприличия говорящим, так что он расхохотался.

— Ты что, и вправду подумал, что я на тебя призвал дикую страшную тварь? Ну ты даешь!.. Но ты не ссы — ты же теперь официально относишься к школе боевого искусства.

— А… Магия?.. — спросил я. — Магия тоже была иллюзией?..

— Ну, источник у тебя появился на самом деле, — с каменной миной заявил Ян.

— Уфф, — облегченно выдохнул я, чувствуя, как мерзкая холодная жаба сползает с моей груди. — Ох, хорошо-то как… Значит, твое зелье все-таки сработало!

— Какое еще зелье? — не понял рыжий.

— Никакое, — хмуро ответил Ян, недовольно покосившись на меня.

Я прикусил язык.

Похоже, говорить о зелье было нельзя.

Возможно, оно относилось к числу запрещенных веществ местным наркоконтролем. Или та бутылка вообще предназначалась не мне, и Ян отдал ее мне так же, как я выпил ее содержимое — по пьяной дурости.

Но все это было неважно!

— Значит, у меня получилось!.. — как зачарованный, проговорил я себе под нос.

Ян ехидно усмехнулся. И, хлопнув меня по плечу, заявил:

— Ну да. И теперь ты, наконец, можешь зваться «обрезком» на всех основаниях! Потому что ты — и в самом деле «обрезок»! Поздравляю, приятель.

— Чего?!.

Секира выскользнула из моих разжавшихся рук — и с глухим стуком долбанулась об мою ногу.

— Аааааа! — заорал я — в третий раз за этот день.

Было больно. Было реально больно, и не только пальцам в сапоге!

— Топорик-то подними, — с укором сказал мне Ян. — И пошли уже пожрем где-нибудь, я проголодался до скулящей суки в желудке.

А рыжий тем временем удивленно посматривал то на Яна, то на меня. Но в разговор не лез и вопросов не задавал.

— А чего ж тогда… они все захотели меня взять?.. — с последней надеждой в голосе спросил я, поднимая оружие. — Я наделен какой-то особенностью? Чем-то отличаюсь от остальных, да?..

— Они просто решили, ты потомок некогда уничтоженного рода с фамильной способностью незримой энергии, — заявил Ян, сунув руки в карманы. — А что касается твоего собственного источника, то его особенностей не видно — уж слишком мелкий.

— Ну хотя бы какого он типа?.. — не унимался я.

— Вот заладил… Какого типа, спрашиваешь? Да никакого! Как крупинка в стакане воды. Вроде барахтается чего-то, а чего — хрен поймешь. То ли пыль, то ли песок. То ли муха нагадила.

Когда первое потрясение немного улеглось, я постарался как можно объективнее поразмыслить о своем будущем, набивая желудок сочным жареным мясом и запивая его крепким, почти черным элем. Хмель давал телу приятную ватность, а сознанию — силу полета.

После безвкусной тюремной бурды это было божественно!

Я щурился на яркое солнце в окошке над столом, потом с таким же блаженством — на глубокие вырезы платьев деликатно поджевывающих за соседними столами дам: лица у некоторых от жары и вина раскраснелись, голоса звучали громко и радостно. Они кушали, изящно оттопыривая мизинчики и время от времени обмахивались душистыми платочками.

Хозяин заведения был белым и толстым, как булка. Трое его сыновей в белоснежных рубашках и серых холщовых штанах расторопно носили подносы и доброжелательно улыбались.

Молодой лютнист старательно выводил сложную мелодию, под которую меланхолично пела балладу маленькая миловидная женщина с бледным худым лицом. Ее голос был слабым, но мягким и приятного тембра. В песне рассказывалось о воине, который мечтал перестать воевать, но куда бы он ни пошел, всюду ему приходилось снова и снова обнажать свой меч со словами: «Эх, я мертвых видел, больше чем живых. Что ж, булатный братец, помолись за них». Баллада была грустная, разговоры вокруг — ярмарочно-веселыми, и все это каким-то образом уживалось под одной крышей.