Лиорская мельница (СИ) - Андросов Андрей - Страница 4

По негласному убеждению, именно у Стеклянной Плеши проходила та граница, за которой южнее начиналась пустыня, знаменитая Жарка. На глазок разницу увидеть невозможно. Степь и степь, сухая, выжженная, напоминающая растрескавшуюся шкуру люторога.

Но Брак бывал с Семьей на юге и поэтому прекрасно понимал, почему граница проходила именно здесь. Два, три дня пути - и вокруг все меняется. Незаметно, потихоньку, колеса начинают проваливаться все глубже, плоскую, как лист металла, степь сменяют песчаные наносы, а редкие островки растительности пропадают совсем. Если продолжать двигаться к югу, кое-какая жизнь сохраняется лишь на скалистом побережье, все остальное занимают бесконечные мертвые пески.

Соваться туда без подготовки опасно, эйра почти нет, а остаться без него посреди пустыни - верный способ сгинуть. По мертвым дюнам могут пройти лишь специально подготовленные машины. Мелкий песок обладает мерзкой способностью набиваться в щели, гробит гравки, клинит компрессоры, а в жару плавит колеса.

На памяти Брака, клановые совались в пустыню трижды, причем в последний раз в дюнах остался целый гигатрак и восемь траков сопровождения, не считая бесчисленных тарг и скиммеров. Семья Гризов, которая и решилась на рискованный поход за эйносами, лишилась почти всей техники. Жалкие остатки семьи растворились среди других Гиен, а желающих рискнуть с тех пор не находилось.

Если продолжить двигаться вдоль побережья в обход Жарки, можно было добраться до устья великой реки Калайны, и своими глазами увидеть руины города островитян. Но так далеко Котобои никогда не забиралась, и парню оставалось довольствоваться историями Симы и слухами.

Трак взбирался все выше, и Брак вновь открыл задвижку.

Подняться на Стеклянную Плешь не просто. Плато вздымается над степью отвесными скалами высотой в сотню шагов, а то и больше. Существует множество извилистых проходов через ущелья, по которым во время дождей и штормов уходит вода, но забраться по ним невозможно. Расщелины узкие, извилистые, забитые обломками и каменным крошевом, преодолеть которые сможет лишь юркий скиммер. Некоторые проходы местами сужаются настолько, что даже пеший с трудом протиснется.

По ущельям поднимались и спускались с плато лишь самые безбашенные. В основном, искатели и загонщики из молодых. Покрасоваться перед семьями, проверить себя, на спор, по пьяни. Калечились и гробили технику, но желающих не убывало. Покорить Кривую Бабку, Шаргову Щель или Между Булок было почетно. Да и непокоренные расселины каждый Сход привлекали все новые горячие головы своей сложностью и хлесткими названиями

Но Джусов трак полз наверх по Глотке - прямому, как стрела, ущелью между двух отвесных скал. Достаточно широкое внизу, чтобы могли разойтись два гигатрака, оно выглядело так, будто неведомый исполин саданул по Плеши топором. Доходящий почти до середины плато разлом был плотно засыпан мелким щебнем, образуя удобный пологий подъем, подходящий для техники и выводивший прямиком на вершину. Дорогу создали искусственно лет тридцать назад, разогнав несколько здоровенных баков с эйром под стенами крупного ущелья, затем засыпав каменным боем и выровняв отвалами гигатраков. С тех пор гостеприимная Глотка готова была принять в себя технику любого размера, гарантируя удобный и безопасный путь на Плешь.

Глядя на проплывающую мимо стену ущелья, Брак задумчиво почесал зудящее под ремешками колено. Не исключено, что в ближайшие годы он эти камни не увидит. Возраста Поиска парень достиг этой весной, поэтому придется зарабатывать свою метку. Или оставаться в Семье бесправным калекой на всю оставшуюся жизнь.

Джуса это наверняка бы устроило. Приемного сына он не любил и в последнее время неоднократно заявлял, что такой бракованный недоносок обязательно сгинет в Поиске, не отработав свою кормежку и содержание. Брак склонен был с ним даже согласиться. Не в той части, где он не отработал кормежку. Парень неплохо разбирался в технике и сутками пропадал в мастерской “Мамаши”, принося Котобоям ощутимую пользу, а отцу - лишние кри. Да и заработка на стороне хватало, за гнездо на траке Жирного Брак честно получил свою зелень – которая тоже досталась Джусу. Но вот в том, что касается Поиска… Тут отец, как ни печально это признавать, скорее всего был прав.

Черная стена Глотки, загораживавшая собой половину вида из бойницы, неторопливо уползла вниз. По глазам ударили лучи полуденного солнца, вынудив привыкшего к полутьме Брака зажмуриться и натянуть на тощее чумазое лицо гогглы в кожаной оправе. Прозрачные пластины принялись быстро темнеть на ярком свету.

Гогглами парень гордился. Оправа досталась ему по случаю пару лет назад, когда Семья потрошила разбитую таргу неподалеку от Динга. Правда, до встречи с Котобоями шарга разбитой не была, бодро удирая в попытке вырваться с переправы. Но со скиммерами ей не тягаться. Загонщики окружили машину, замедлили жахателями , а там уже и траки подоспели. Тяжело посеченную скраппами таргу загнали в распадок на границе леса, где и распотрошили.

Раненого водителя добили копьями, женщину оглушили и закинули в решетчатый кузов Гарпунщика. А потом торопливо ободрали с техники все ценное, перебросили груз в трюм подползающей “Мамаши”. После чего Брак с Ухолом, надрываясь, развели корпус тарги на металлические куски, которые тоже отправились на корм гигатраку.

Уже позже, на стоянке, парень откопал в груде трофеев отличную кожаную оправу для гогглов, на которую больше никто не претендовал. Линзы самостоятельно выточил из псевдовек мелкого драка, сдуру сунувшегося под стволы скрапперов. Отличные гогглы получились, прочные, на свету темнеют, держат даже металлическую стружку, не говоря уже о песке и камешках. Джус сперва хотел отобрать, но потом плюнул. Без гогглов механику нельзя, да и трофей честный.

Вот с другими семьями ухо надо держать востро и очками не светить, сопрут. Или навалятся, изобьют и отберут.

На Большом Сходе всегда так, ценности плавно перераспределяются между разными семьями путем насильственной либо тайной экспроприации. Так сказал старший механик, а Брак запомнил.

Часовщик вообще любил завернуть словеса. Как-то раз после партии в забойку, он признался Браку, что отнюдь не родился в клане. Верилось в это с трудом, особенно при взгляде на испещренные отметинами уши и ту ловкость, с которой старик обращается с техникой и длинным копьем. По словам Часовщика, Гиенам он попался еще по молодости, после падения пассажирского гравицепа с островов. Гиены первыми успели на место крушения и, подтянув несколько семей, захапали упавший цеп себе. Выживших было немного, большую часть потом продали на невольничьих рынках, но юный помощник моториста сумел зарекомендовать себя у Котобоев. За сорок лет он заслужил метку, стал старшим механиком, лично собрал больше половины парка техники и обзавелся женой с целым выводком детей. На любые упоминания о своем островном происхождении, Часовщик резко грустнел и тоскливо шел бить обидчику морду, благо в Семье осталось не так много старожилов, которые об этом помнили.

Обижать старого механика Брак не собирался. Тот был одним из немногих Котобоев, кто относился к парню с симпатией. К тому же, калека проявлял интерес к технике, и Часовщик охотно делился с ним накопленными за годы знаниями. Механиков в семье было мало, а молодняк предпочитал что попроще. Охота, драки, слава и вот это вот все. У Брака же особого выбора не было, да и ковыряться с железками ему нравилось.

Подъем закончился. Трак покачнулся, выпрямляясь, по полу раскатились канистры. Гравка почти затихла, двигатель еще некоторое время протяжно гудел, вытаскивая тяжелую машину на каменный пятачок, где в будущем развернется стоянка.

Из кабины раздался звон металлической посудины, сопровождаемой протяжной джусовой отрыжкой. Трак еще пару минут покрутился, разворачиваясь, и замер. Хрустнул рычаг, под полом гулко громыхнули якоря.

Гравка окончательно затихла и грузовик тяжело просел на рессорах.