Снегурка в постель (СИ) - Зайцева Мария - Страница 25

Лапа, вроде только что спокойно лежащая на кровати, опять на моей заднице! И прихлопывает плотно!

— Лежать.

Понимаю, что явки провалены и надо колоться. То есть говорить правду.

— Я прост… Я, понимаешь… На работу… Вот… Грым… Ой! То есть Валентина… Она…

Бляха муха, Сашка! Соберись! Чего несешь?

Судя по неожиданно острому взгляду синих прищуренных глаз на мое красное лицо, Виктор тоже считает, что я несу бред.

И не вовремя.

Меня уже двумя ладонями прижимают к средним кубикам живота, прямо промежностью. А потом…

— Ой… Вик… — я ощущаю уже готовый к работе член — вот уж кому отдыха вообще не требуется, трудоголик, мать его — и начинаю торопливо бормотать, стараясь лишний раз не дергаться. Во избежание. — Вик… Мне на работу. Правда-правда! Если не явлюсь, грым… Ой, то есть Валентина… Она… Всех собак спус… Ай!

Айкаю я по вполне понятной причине. Все то время, что лихорадочно пытаюсь пробудить в сыне хозяина хоть какое-то понимание ситуации и сострадание к моей горькой подневольной судьбе, он мягко, но неотвратимо продвигает ладони вниз.

Вместе со мной, естественно.

А, учитывая, что внутри все начало пульсировать с того самого мгновения, когда я пальчиком по его груди принялась водить, понятно, насколько мой организм рад такому продвижению. Член скользит легко, заполняет сразу, до упора.

И да, остается только айкать в такой ситуации.

Отталкиваюсь от твердой груди, упираюсь ладошками в живот. Смотрю, как мне кажется, укоризненно.

Кажется, наверно, потому что никакой реакции. Вернее, никакой, нужной мне реакции.

— Вик… Ах! — Меня недвусмысленно подбрасывают бедрами, член заходит еще глубже, выбивая все возражения.

— Давай сама, как вчера, Снегурка, — хрипит он. И шлепает по заднице. Поощрительно.

Черт… Он невыносимый, никого не слушающий, деспот, гад, жестокий, самовлюбленный… Ай… Мамочка моя…

Я не могу больше ничего не то что сказать связно, даже помыслить.

Виктор смотрит в мое лицо, наверняка красное от возбуждения, невольно закусываю губу, не умея оторвать от него взгляда, пока скольжу по члену, легко, медленно, с ускорением и отчетливым пошлым шлепком в финале. Так, как мне нравится. Боже, как нравится! Боже…

— Давай, Снегурка, давай, — командует он, и глаза, неотрывно следящие за выражением моего лица, внимательно отслеживают каждое движение, спускаются ниже, чтоб полюбоваться на то, как правильно соединяются наши тела.

Это дьявольские глаза темнеют еще сильнее, Виктор дышит тяжелее, ладони ложатся на мои ягодицы, чуть подтаскивая к себе, немного меняя угол проникновения, я не успеваю осознать, как уже внизу, под ним, только ногами беспомощно взбрыкиваю.

А в следующую секунду уже вижу свои ступни у него на плече. Виктор перехватывает их, держит и жестко натягивает мое тело на себя. Так грубо. Так больно. Так хорошо!

Я кончаю, наверно, не столько от его члена в себе, сколько от его жадного до моих эмоций взгляда.

Он меня имеет глазами. В первую очередь. И это секс высшей пробы.

Виктор кончает следом, едва успев выйти.

Потом он счастливо зарывается в мои волосы, пару секунд с шумом вдыхает воздух, облизывает шею.

Как большой, довольный жизнью котяра.

Я восстанавливаю способность говорить не сразу. Слишком остро все. Вот как так? Всю ночь с ним провела, а все равно невозможно горячо.

Виктор успевает улечься опять на спину, прикурить, подтащить меня под бок.

Я вожу пальчиками по его груди. Думаю.

— Не сопи, — неожиданно выдает он лениво, — я тебе выходной еще даю.

— Ты мне не начальник, — возражаю я, — и вообще. Неправильно это все…

— Вот только не начинай про «ты обещал», — смеется он, — понятно же, что глупость…

— Сказал глупость? — мне становится интересно, приподнимаюсь и разглядываю его умиротворенное лицо.

— Конечно. Но… Давай потом поговорим? Есть хочешь?

От таких предложений я никогда не отказываюсь.

— Давай, глянь, что на кухне есть в холодильнике. Все тащи сюда. Сейчас поедим, потом я тебя опять трахну.

— Прекрасный план, — кривлю губы я, но послушно встаю за едой. В конце концов, кто у нас тут женщина? Надо что-то приготовить. А, заодно, самой предварительно пару привлекательных кусочков перехватить.

А то, судя по спущенному сверху плану, силы мне понадобятся…

— Футболку мою накинь, — говорит Виктор, — а то ты так выглядишь, что я уже и есть перехотел…

Ой нет! Вот этого не надо! Поесть! Сначала поесть!

Торопливо подхватываю футболку, натягиваю, топаю к кухонной зоне.

Звонок моего старинного кнопочного телефона раздается неожиданно. Смотрю на сумочку, вздыхаю.

— Ну вот и грым, ой… Валентина…

Виктор откладывает сигарету, берет свой телефон, ищет номер экономки.

— Сейчас решим.

Мне вот вообще не хочется, чтоб он решал. Потому что грымза сто процентов подумает про то… Ну, правильно, в целом, подумает. Но все равно ужасно неприятно.

И в то же время понимаю, что остановить подполковника не смогу. Остается только надеяться, что он все правильно решит.

Я нахожу телефон в сумке. Смотрю на номер.

— Это не она…

— Хорошо живешь, говорят…

— Да. А вот ты, смотрю, не особо…

Ванька отворачивается, тоскливо сплевывает прямо на чистый пол торгового центра. Я смотрю. Внимательно. Запоминаю.

Вот они, Сашка, знаки судьбы. И повороты.

Не рой другому яму, называется.

Ванька выглядит откровенно плохо.

Грязная куртка, страшная вязаная шапка, кроссовки. Гопник из подворотни. Синяк на пол лица. И, похоже, парочки зубов нет, слишком губы жмет.

В сердце неожиданно жалость колет. Да так сильно и остро, что я замираю в удивлении. Это что такое еще?

Ты его жалеть будешь, дура? После того, что он сделал? Посте того, что он еще хочет сделать?

Не просто же так он тебя сюда позвал. Явно не соскучился.

Надо бы действовать так, как инструктировал подполковник.

Надо бы притвориться, что испугалась, отдать ему все, что требует. Можно поговорить еще. Недолго. Не зря же на мне маленький микрофончик, замаскированный под пуговку.

И не просто так через два столика сидят девчонки, веселятся, разговаривают. И посматривают на нас.

А еще парочка с другой стороны — целуются. И ни на кого не смотрят.

Хорошие сотрудники у подпола.

Если б сама их не видела на инструктаже в машине, не поверила бы. И это только те, кого заметить успеваю.

А сколько их еще?

Вик разговаривал со своим здоровенным другом, тем самым, что распоряжался тогда в лесу, когда нас со Светой спасали. И речь там шла прям об операции…

Я вообще не понимаю, зачем такие трудности. Можно же Ваньку просто… Ну… Поймать. Схватить. И всю информацию узнать.

Явно он не будет сопротивляться.

Не тот человек.

Но нет.

Подпол действует по каким-то своим резонам.

Утром, когда Ванькин звонок останавливает меня на половине пути к кухне, я наблюдаю редкое явление: превращение хищника расслабленного в хищника напряженного.

Стоит мне нажать на зеленую кнопку и услышать тихое:

— Санек, привет…

Как мой подпол тут же мягко перекатывается по кровати и знаками показывает включить на громкую.

Я отрицательно мотаю головой, потому что вообще не знаю, где у моего кнопочного эта функция, и тогда Вик просто подтаскивает меня себе на колени.

Кивает. Продолжай, мол. Нахальство — наше второе имя.

— Привет.

— Слышь… Нам бы поговорить…

— О чем еще?

— Есть общие темы…

— Нет. Уже нет, Вань.

Подпол кивает, правильно, мол, говоришь… Попутно зарывается носом в волосы, вдыхает бесшумно. Но все равно кожа мурашками покрывается.

— Есть, бля! Есть! Из-за тебя, сучки, меня… Бля!

Он срывается, орет, я слушаю. Подпол кивает и жамкает меня за задницу. Обстоятельно так. С намеком.