Заложница в академии (СИ) - Левина Ксюша - Страница 17

Вот и теперь Брайт замирает, кожей чувствуя приближение проблем.

Хейз стоит в дверях, крутит на указательном пальце какой-то брелок и смотрит на носки своих ботинок.

— Мистер Хейз, — кивает Эмен.

— Добрый вечер, сэр, — Хейз чуть щурится в знак приветствия, но не делает попыток прибзиться. — Мне тоже проведёте инструктаж?

— Полагаю студент шестого курса в этом не нуждается.

Декан вежливо и даже немного смущённо улыбается Брайт, а потом выходит, и это… странно.

С ним уходит крошечная частичка тепла и становится морошно и промозгло.

— …

— Давай сделаем это молча, — Брайт не даёт Хейзу начать язвить и язвит первой.

— Звучит, как приглашение, — ухмыляется он.

— Ты наверняка всё слышал. Я светлые книги, ты — тёмные?

— Раз уж декан так сказал, — он чуть кланяется, а потом просто проходит мимо Брайт без дальнейших комментариев.

Библиотека достаточно огромна, можно разойтись в противоположные стороны и не встречаться, так что Брайт уходит к высоким окнам, где тусуется стая книг.

— Привет, ребята! — она чувствует себя сумасшедшей, когда неловко машет книгам, и буквально кожей чувствует, как Рейв закатил глаза и фыркнул. — Вы добровольно полезете в мешок, или надо уговорить?

Книги собираются в кучку, будто совещаются. Потом соединяются, формируя своеобразный баннер-растяжку и на ней появляется надпись на пинорском:

“У нас байкот!”

— Почему?

“Мы стояли на верхней полке! Все считали, что мы не интересные!”

— А вы интересные?

Брайт скрещивает руки на груди и тяжко вздыхает.

“Конечно! Мы — двадцатитомник об истории речного промысла Сибара!”

— Это вообще что такое? Сибара…

“Затонувшее три века назад королевство!” — загораются буквы.

“Величайшее государство!” — перебивают их другие.

“Стыдно не знать, юная леди!”

“Мы что, для тебя какая-то шутка?”

“Знаете ли… что такое Сибара… Безграмотность! Невоспитанность! Необразованность!”

“Стыд! Стыд! Стыд!”

Книги будто с ума сходят. Кружат вокруг Брайт, а она удивлённо на них смотрит.

— От меня-то вы что хотите? — она прикрывает голову руками, а двадцатитомник о рыбалке начинает её щипать.

Книги пролетают сквозь её голову, обжигают руки и ведут себя, как противные насекомые.

— Вот и светлая, блин, магия! — вопит Брайт, прикрываясь мешком, а единственная пойманная деканом книга вырывается на свободу, ликующе сыпя кругом белые страницы.

— А ну, прекратили! — строго велит Рейв. — Вам не стыдно? Вас же написали ещё в девятнадцатом веке! И вы терзаете девушку?

Брайт хмурится. Хейз отлично говорит по-пинорски — это раз. Он так… высокопарно её защищает — это два.

“Сэр, просим прощения, милорд, просим прощения, но…”

— Это недостойное поведение для уважающих себя книг, я разочарован.

Что за фарс? Брайт хмуро смотрит на Рейва, а он делает вид, что ничего особенного не происходит.

— Извинитесь и марш в мешок, господа.

Книги начинают растерянно тыкаться друг в друга, теряют призрачные страницы, а потом рассыпаются в извинениях и подобии книжных реверансов.

— Какого чёрта? — шепчет Брайт.

— Потом, — вздыхает Рейв. — Прими извинения.

— Ничего страшного… господа книги, — она чувствует себя полной дурой и уже предвидит, как Рейв Хейз всем расскажет про эту нелепую сценку.

— А ты чего убежал? — рявкает он на книгу, что поймал декан. — А ну! Быстро, быстро, быстро!

Книга, словно послушный щеночек, мчит к хозяину и ныряет в мешок за остальными.

— Что. Это. Было?

— Ничего. Ты помогла мне, я — тебе. С книгами нужно общаться на том языке, на котором они написаны. Я имею в виду стилистику, жанр. Книги о рыбалке были написаны для джентльменов, они не понимают другого языка. Та первая книга была про дрессуру аркаимских огненных верещалок, такие маленькие волшебные собачки.

— О… А как я узнаю, о чём книга? И как с ней беседовать?..

— Декана спроси, — холодно усмехается Хейз. — За мной был должок, и я его уже вернул.

Вручает мешок Брайт и уходит к своим тёмным книгам.

|ДЫХАНИЕ, я, ср.

1. Процесс поглощения кислорода и выделения углекислого газа живыми организмами.|

— Дыхание — основа успешного заклинания. Правильное дыхание — это прежде всего спокойствие, свобода и фантазия. Спокойствие… — профессор Мерла медленно поднимает руки над головой, потом опускает и смотрит на студентов, намекая, что им самое время начать повторять за ней. — Свобода, — её голос будто летит, громкий и звонкий. — Фантазия, — и она водит вокруг себя руками, шевеля пальчиками, будто бабочками.

Странная.

Всё, что может сказать про профессора Брайт — это то, что она странная!

В аудитории у всех сквашенные лица, мол, зачем нам учиться дышать? Одна только Лю Пьюран сидит за первой партой с горящим сумасшедшим взглядом.

— Конечно, каждый из вас думает, что умеет дышать, — улыбается профессор.

Она высокая, худая, в чёрном платье-макси с цветочным принтом. Длинные волосы струятся по спине гладкими волнами, а глаза так ярко подведены лимонно-жёлтыми тенями, что светятся, как у ястреба.

— И вы правы. Но как вы умеете — большой вопрос. В обычной жизни вам не приходилось читать длинные формулы, не сбиваясь с ритма. А для некоторых заклинаний дыхание и вовсе играет клю-че-ву-ю роль! Сейчас простой тест. Кто уверен, что дышит прекрасно?

Дюжина человек поднимает руки.

— Вот вы, юная леди, выйдите к доске, — она указывает на Нимею Нока, и та с самодовольной ухмылкой встаёт из-за парты.

— Сейчас я попрошу вас на одном дыхании досчитать… ну, скажем, до пятидесяти? Как вам это? Без метронома, в комфортной для вас скорости.

Нимея фыркает и начинает быстро считать, но после двадцати трёх рефлекторно забирает воздух в лёгкие, не справившись с дыханием.

— М-м… как жаль, — всплескивает руками профессор, будто и правда сокрушается. — Садитесь, Нимея.

— А ещё попытку?

— Нет, нет. Не стоит. Ещё желающие?

Практически все заинтересованно поднимают руки.

— Тогда давайте на местах, иначе пары нам не хватит. Три… два… один… начали!

Считать все начинают синхронно, но после пятнадцати отваливаются первые задохнувшиеся. До тридцати доходят Лю, Брайт и ещё несколько ребят.

На тридцати четырёх Брайт прекращает считать из-за головокружения и страха запеть от паники, а Лю с гордой улыбкой прекращает последней на сорока трёх.

— Браво, мисс Пьюран! Очень неплохо!

— Я занималась вокалом, — улыбается она и слегка краснеет.

Типичная сладкая вата, с улыбкой вздыхает Брайт, глядя на розовые щёки Лю.

— А вот Масон это не помогло, — кричит кто-то с задней парты, и все начинают хохотать.

— Простите? — профессор поднимает одну бровь и чуть щурится.

— А она главная вокалистка тут! Сирена, знаете ли!

— О, правда? Настоящая Сирена? — профессор совершенно бесцеремонно смотрит Брайт прямо в глаза, будто на интересный выставочный экспонат. — Я думала, вы можете дышать даже кожей, — шепчет странная профессорша. — Хотя, — повышает голос, обращаясь теперь ко всем. — Каждый из вас может дышать кожей! Имейте ввиду, ваш объём воздуха бесконечен, хоть вам и кажется, что его не хватит на тридцать чисел. Но почему не справились вы? — и снова выделяет Брайт.

Та молчит, плотно сжав губы. Она чувствует отвращение к профессорше.

Почему? Потому!

Неужели все траминерцы такие отбитые?

Потом Брайт встаёт из-за парты, идёт к профессорскому столу. Смешки прекращаются. На столе графин с водой, Брайт наливает из него три четверти в стакан, опускает туда кончики пальцев. Свободной рукой запускает метроном.

— Раз, два, три…