Заложница в академии (СИ) - Левина Ксюша - Страница 31

— Я знаю, — она шепчет.

И даже один только её голос как будто помогает.

Брайт подтягивается на руках и соскальзывает в лодку. Рейв, не отрываясь, следит за её странно-гибким телом.

Она не обнажена, на ней какая-то невесомая субстанция из молочно-белой тонкой вуали, но каждый изгиб тела виден, и это навсегда должно остаться у него в памяти. Он даже уверен, что так и будет.

— Удивлён, что нет хвоста? — ехидничает Сирена.

— Нет. Ты красивая.

Она как будто не обращает на это внимание, но по новой Брайт вообще трудно что-либо понять. Она не похожа на человека, и Рейв может думать о ней только как о потусторонней почти божественной сущности, которая почему-то решила до него снизойти.

Но в груди новое чувство. Смущение. И Рейв уверен, что сердце Сирены забилось быстрее.

Это слишком приятно, чтобы не заболеть желанием повторить эксперимент.

Вот так вдруг приходит осознание — она девчонка! Девчонки любят комплименты. Получается, теперь можно просто взять и засмущать её, заставить её щёки покраснеть, заставить её смутиться.

— Красивая? — смеётся она.

— Очень.

— И ты говоришь это Иной?

— Да, — он жмёт плечами. — Живи теперь с этим.

И сил хватает-таки на кривую усмешку.

— Я помогу тебе, — шепчет она, садится ближе. — Мне нужно тебя коснуться.

Она будто просит разрешение, а Рейв не сразу понимает почему. Конечно! Конечно, можно коснуться!

Боль до странного легко лишила всей брони, что сковывала разум раньше. Становится таким очевидным, что прикасаться — нормально, смущать — нормально, делать комплименты — нормально… если хочется.

Брайт протягивает чуть подрагивающую неуверенную руку, а Рейву хочется её поторопить, потянуть на себя, может даже прижать к себе. Он сглатывает, борясь с желанием вмешаться, а она, приняв это за отвращение, останавливается.

— Нет… пожалуйста, — хрипит он.

А потом шумно выдыхает, когда прохладные пальцы касаются воспалённой кожи лба. Она так идеально остужает, что хочется сказать спасибо…

— Спасибо, — шепчет он быстрее, чем придумывает причину не делать это.

Глаза Брайт широко распахиваются. Она начинает стремительно меняться, и губы Рейва трогает улыбка, будто он встречает старого доброго друга, кого-то родного и очень близкого.

Округляются щёки, бёдра, грудь. Волосы становятся привычного пшеничного оттенка, глаза наливаются розовым золотом. Слишком нечеловечески гибкое тело становится хрупким, угловатым. Брайт кутается в свои длинные мокрые волосы и смотрит по сторонам, ища чем бы прикрыться. Рейв не отводит взгляд и надеется, что не выглядит слишком очарованным. Неловко тянется к замку на своей толстовке и расстёгивает его онемевшими пальцами.

Превозмогая боль во всех мышцах, с шипением, скидывает и протягивает Брайт толстовку, искренне жалея, что не может сам накинуть её на худые белые плечи.

Она краснеет, неловко жуёт губу, кутается в толстовку и делает глубокий вдох.

Садится ближе.

— Я… постараюсь, но… Сирена сильнее человека. А удержаться в её теле трудно, — по-человечески говорит Брайт.

Рейв кивает в ответ.

Одна прохладная рука снова ложится на его лоб, вторая несмело берёт Рейва за руку. И тут же пальцы переплетаются.

— Так знакома твоя боль,

Ей есть место у меня.

Ты лишь только мне позволь.

Превратить в морскую соль.

Отпустить на ветра вой.

Знай моя…

… рука с тобой.

Рейву казалось, что он или переломает Брайт Масон пальцы, или срастётся с ней накрепко, так что никто не сможет потом разорвать их руки.

Но её песня снова работает. Снова.

Он закрывает глаза, прижимается макушкой к борту лодки и слушает её, слушает.

Брайт сжимает его руку в ответ, видимо, когда уже не может терпеть то, с какой силой Рейв за неё цепляется. Её пальцы скользят по его лбу, иногда касаются волос, а потом и вовсе зарываются в них.

— Тш… — шепчет она, склоняется к Рейву и, зажмурившись, целует в лоб.

Он распахивает глаза.

Мир стал цветным. Небо стало бесконечно прекрасным, а не пугающим.

Всё прошло, будто не было.

В воздухе знакомая до дрожи макадамия, а на сетчатке отпечаталось розовое золото, которое то хочется забыть навсегда, то выкрасить в его цвет стены.

— Прости, я… — она что-то блеет, пытается оправдаться? За что?

Рейв мотает головой, выдыхает со стоном облегчения и тянет на себя тонкое, хрупкое тело, которое непонятно как вмещает в себя столько невероятной могущественной силы.

Обнимает девчонку, прижимает к груди, сквозь тонкую ткань футболки чувствует её горячее частое дыхание.

И не может остановить руки, которые гладят её спину, зарываются в быстро высыхающие на ветру волосы. Брайт подрагивает от холода, а Рейв хочет её как-то согреть, но правда в том, что он и сам заледенел. Надеется только, что ей станет хоть немного лучше.

— Я бы… согрел нас, но у меня браслеты на руках, — сипит он ей в волосы.

Стоит губам мазнуть по её макушке, как что-то щёлкает, и Рейв начинает бездумно целовать это место, поражаясь, почему не делал так минуту назад.

Это же так просто и логично целовать в макушку Брайт Масон, Иную Сирену и его личное проклятье с чарами Фиама.

— Б-браслеты? — она пытается отстраниться, но руки Рейва не дают.

Одна попытка, вторая…

На третью Рейв с неохотой освобождает Брайт, которая теперь испуганно смотрит на него сверху вниз.

Не думай сейчас… не думай, а? Сделай вид, что так и надо? — мысленно молит он, боясь увидеть растерянность и неприятие в её розовых глазах.

Но Брайт только смотрит на его запястья, кружит пальцами по выступающим голубым венкам, щекотно и очень нежно.

— Как?.. За что? — шепчет она.

— Ты правда хочешь знать?

Она кивает, Рейв переводит дух, закрывает глаза.

— Ну хорошо же лежали, — качает он головой. — Надо было всё испортить, — и усмехается. — Это сделал мой отец. И я ума не приложу, как их снять.

|ЛЕКАРСТВО, а, ср. Природное или синтетическое лечебное средство.|

Брайт сидит на лавке в лодчёнке посреди океана, обнимает голые коленки и слушает Рейва Хейза, мечтая, впрочем, чтобы он снова её обнимал.

Его нос покраснел, уши тоже. Он замёрз, и изо рта вырывается пар. Брайт кутается в его толстовку, мимоходом глубоко вдыхает штормовой запах и думает, что так пахнет ветер, раздувающий волосы ночью, когда на полной скорости мчишь над океаном, а в небе полыхает гроза.

Она пытается вспомнить хоть что-то, чтобы согреться и напевает тихонько песенку, которую обычно использовала прохладными вечерами бабушка и становится значительно теплее.

Рейв выдыхает от облегчения, выпрямляется, теперь его лицо на уровне её колен, и Брайт смотрит сверху вниз на своего мучителя, поражаясь насколько же он сейчас красив. Вот и всё. А в остальном да, она слушает его рассказ и не отвлекается. Просто кончики пальцев покалывает от желания попутно гладить его по голове.

— Я расскажу тебе всё с самого начала, раз уж… выдался такой случай совершить потрясающую морскую прогулку наедине, — он закатывает глаза. — А ты пока думай, как избавиться от этого, — он кивает на браслеты.

Брайт поджимает губы в ответ.

— В Траминере официально не запрещено быть Иным. Ты уже знаешь, что твои соседки Иные, но живут втут всю жизнь, как и их родители, и бабушки, и прабабушки… — Рейв собирается с мыслями. — Что-то сильно далеко нужно уходить…

— Я не тороплюсь, — зачем-то шепчет Брайт, не без удовольствия отмечая, что её голос взволновал Рейва, и даже улыбается, когда видит, как он весь подбирается, будто перед прыжком. Но он только кивает.

— Когда-то Траминер был полностью закрыт для чужаков и полностью лишён магии в привычном понимании. Все низшие слои носили браслеты, колдовать могла только аристократия, и то, это считалось дурным тоном. Магию берегли и не использовали. В колледже учились чёрти чему. Потом революция. Марла Католина Нуар, простая горничная дочери местного герцога, сняла со всех браслеты и позволила колдовать не только мужчинам, но и женщинам. Траминер изменился и впервые официально принял новых волшебников у себя — это были водные маги.