Когда будущее стало чужим (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 1

Где-то в лесу. Макс.

Макс пробирался через густой подлесок и не понимал, где он находится. Грунтовки не было, машины не было, а густой липкий туман все не рассеивался. Наконец, белесое марево стало немного проясняться, и Макс посмотрел туда, где должен был находиться его дом. Километрах в пяти по прямой, где на въезде в родной город стояла дурацкая пирамида из красного пластика и горел вечный огонь, тоже стояла пирамида, и тоже полыхал вечный огонь. Макс, раскрыв рот, смотрел на чудовищный зиккурат с газовым факелом, бившим в небо.

— Твою ж налево! — потрясенно сказал он. — А где же Воронеж?

Он шел уже второй час, и место, где трасса М-4 должна была огибать родной город, оказалось совершенно незнакомым. Никакой дороги тут не было и в помине, как не было и признаков наличия поблизости миллионного города. Ведь скрыть такое было совершенно невозможно. Пустые пластиковые бутылки, замусоренные пляжи, смятые пачки сигарет и использованные контрацептивы за кустами были неизбежны в этом месте. Тут неплохая спокойная речушка Воронеж еще не превратилась в мутное и воняющее в жару болото, названное недалекими товарищами из журналистского цеха «морем». Это штамп был настолько же заезжен, насколько и мерзок, вызывая у любого думающего человека, что случайно включил местные новости, ощущение запредельной дремучести. Несмотря ни на что, Макс родной город любил, хоть улицы его были неопрятны, асфальт во дворах разрушен, а люди от тех же сибиряков отличались примерно так же, как марсиане. Хитропродуманное население, которое было ядреным коктейлем из потомков ссыльных петровских стрельцов, ссыльных же гулящих баб, хоперских казаков и набежавших после войны крестьян, выживало в девяностые торговлей. Оно отличалось в этом особым цинизмом и потомственной изворотливостью, свойственной украинцам, кои составляли львиную часть юга области. В результате этого генетического эксперимента получился ушлый горожанин, сильно себе на уме, точно знающий с какой стороны у бутерброда масло, и еще более точно знающий, где лежит бутерброд соседа. Но, как уже и было написано, Макс свой город любил, и был его сыном в полном смысле этого слова, со всеми присущими его жителям достоинствами и недостатками. Тут были родные и друзья, первые девчонки, которые здесь всегда отличались красотой и акульей хваткой, и лавочки, где он, тайком от родителей, пил с пацанами пиво. Он все это хотел увидеть, особенно мать и отца, которые должны были быть уже в годах, но живы и вполне здоровы. Только вот отсутствие федеральной трассы и жуткая пирамида с факелом на ней подсказывали, что ничего из того, что он помнит, тут уже нет. Или еще нет. Или вообще никогда не было. С этим еще предстояло разобраться. Нагорная Дубрава, что росла по правому крутому берегу Воронежа, располагалась на своем месте, и была существенно больше, чем помнил ее Макс. Сильно больше там росли и дубы, а некоторые и вовсе были немыслимой толщины, Макс таких и не видел никогда. Но, все же, идти там оказалось куда легче, и кое-где даже встречались тропинки, по которым еще за два с лишним часа Макс добрался до той самой пирамиды, стоявшей, как ему показалось, прямо там, где он жил последние годы. Хотя, возможно, ему это показалось.

Пирамида стояла в гордом одиночестве, жилья вокруг не было, и Макс растерялся. Она была огромна, примерно метров триста в длину и ширину, и была вовсе не каменной, как казалось издалека, а сделана из какого-то пластика, слегка шероховатого на ощупь. Что делать дальше, Макс решительно не представлял, и начал обходить ее по периметру, надеясь увидеть что-нибудь еще. И вскоре он это что-нибудь увидел.

Нечто, похожее на блестящую каплю, бесшумно летело в его сторону, и Макс остановился. Бежать смысла не было, ибо некуда, оставалось только ждать. Капля, длиной метра три, приземлилась рядом, и механический голос задал вопрос, который Макс, впрочем, не понял. Ни единого слова, совсем. Проскальзывали какие-то смутно знакомые сочетания звуков, но не более. Ни малейших ассоциаций услышанное у Макса не вызвало. Не дождавшись ответа, капля раскрыла в гладком боку люк в виде диафрагмы, и он бестрепетно залез внутрь. Терять-то нечего, а угрожать ему вроде никто не собирается. Летательный аппарат бесшумно взлетел и пошел на юг, где километров через десять Макс увидел небольшой аккуратный городок, занимавший место, соответствовавшее южной окраине Воронежа. Улицы были строго перпендикулярны, а дома тяготели к кубическому стилю, и были довольно просты по архитектуре. По крайней мере, никаких башен из бетона и стекла, уходящих в небо шпилей и прочей фантастической атрибутики тут и близко не было. Как не было и архитектурных излишеств в центре городка — вычурных колонн, памятников, клумб и сложных по изгибам улочек. Все было либо прямым, либо квадратным. Даже деревья росли тут в каком-то унылом и правильном порядке. Людей на улицах было немного, а вот серебристых капель в воздухе прибавилось. Летательный аппарат приземлился на стоянке в ряду точно таких же, и диафрагма раскрылась вновь. Макса уже ждали. Люди, одетые в просторные брюки и длинные кители, с какими-то значками на груди, своим профессиональным взглядом поедали его, не оставляя ни малейших сомнений. Его замели в местную ментовку. Для установления личности, видимо. Местные правоохранители были чернявыми и кареглазыми, ничуть не напоминая тех людей, с которыми жил и общался Макс. В его время Воронеж был почти исключительно славянским, лишь узбекские гастарбайтеры и азербайджанские торговцы фруктами выделялись на их фоне. Эти же товарищи по типажу были весьма похожи на персов или вавилонян, только имели чуть более светлую кожу. Ну, и бород они не носили. Полицейские рассматривали измазанную максову хламиду, даже не скрывая удивления. Один из них, что был немного постарше и повыше, задал ему какой-то вопрос, и Макс пожал плечами, показывая, что не понимает. Для верности он произнес слово «Не понимаю» на русском, аккадском и персидском языках.

Двое, поняв, видимо, что пациент скорее мертв, чем жив, жестом пригласили его идти за собой. Макс повиновался, ему все равно ничего не оставалось. Зайдя в здание, он с любопытством огляделся. Все было просто, добротно, и без малейших украшений. Стандартный офис, лишь мебель была непривычного вида, да экраны компьютеров были просто рамочками, без малейших признаков блока и клавиатуры. Зато атмосфера была прежней. Макс попадал пару раз по молодости в отдел, пописав после пива в неположенном месте, и ауру полицейского участка не спутал бы ни с чем и никогда. Видимо, это было просто судьбой таких мест, и не зависело ни от времени, ни от страны.

Его завели в какую-то комнату, где тонкая рамочка превратилась в экран, по которому побежали какие-то символы, и тот же механический голос начал произносить непонятные слова. Судя по тому, как менялся тембр, вопрос оставался прежним, а язык менялся. Все это было, конечно же, бесполезно, и полицейский удалился, и вскоре пришел с каким-то прибором, которым посветил Максу в глаз. Потом они оба с тупейшим выражением лица посмотрели на маленький экран, не понимая полученный результат. Потом один из них хлопнул себя по лбу и что-то сказал. Выражение лица и то, что он говорил, могло означать только что-то вроде: «я все понял! Смотри, какой я умный!». Видимо так оно и было, потому что выражение чернявой физиономии его товарища выражало полнейшее согласие с данным тезисом. Тот, что помладше и пониже убежал куда-то, и вскоре вернулся еще с одним прибором и запечатанной в пластик штуковиной, в которой Макс с немалым удивлением узнал ватную палочку. Последнюю засунули ему за щеку, а потом вложили в прибор, который тут же выдал результат.

Судя по лицам, результат был интересным. Даже очень интересным. Потому что лица сотрудников правоохранительных органов на этот раз выражали неподдельный ужас.

Год 2712 от основания. Окрестности Заратуштрии. Великий князь Ардашир.