Когда будущее стало чужим (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 27

— Ваш дядя и семья Эгиби знали о ваших планах? — спросил директор.

— О да! — засмеялся Фархад. — Они всё знали. Они даже сказали мне, что я открыл новые горизонты при ведении дел. Если бы все получилось, то после смерти дядюшки именно я возглавил бы семью. И я стал бы богаче вас всех, вместе взятых. И куда более могущественным.

— Скажите, а вам не жалко было юную и красивую княжну, которую вы обрекли на смерть? Или благородного юношу, который жил бы потом с таким грузом вины? — задал вопрос Директор.

— А вам не жалко солдат, которых вы посылаете на смерть? — парировал купец. — Вы это делаете, чтобы укрепить свою власть, или чтобы откусить землицы у своего соседа и родственника. Да вы просто кучка тунеядцев, которым все досталось по наследству. Да, мои принципы и моя мораль отличается от общепринятой. Потому что такие, как я, выше закона и морали. Но ведь и вы точно такие же, только я, в отличие от вас, это признаю! Я был готов убить ради своей цели одного человека, вы же убиваете тысячами. Что, я не прав?

В зале установилась звенящая тишина.

— Да я умнее любого из вас. Меня можно разорить дотла, и через год я буду снова богат. А вы все — дерьмо, завернутое в золото, и ничего из себя не представляете без своих титулов.

— Увести! — резко бросил Директор. — Высокому суду все ясно. Пригласите княжича Ахемена и княжну Гульбахар.

В зал вошла молодая и красивая пара, которая держалась за руки. Все женщины, включая императрицу, почувствовали укол ревности. Княжна была необыкновенно хороша собой. Князья, напротив, непроизвольно втянули животы, поедая ее глазами.

— Молодые люди! Вы все слышали, потому что находились тут же. Вам есть, что сказать суду Великих Семей?

— Ничего, кроме того, что что мы стали мужем и женой.

— Когда же? — удивился Император. — У меня нет этой информации.

— Сразу после выхода из подвала. Мы зашли в первый же храм и поженились. Брак законный, он удостоверен подписью свидетеля, — пояснил княжич.

— И кто же это? — удивился Император. — И зачем нужна была такая спешка?

— Свидетелем был солдат Арнульф, сын Бруно, которого допрашивали первым. А спешили мы потому, что наши родители были против нашего брака. Если они будут против и сейчас, то мы уедем в Суздальскую вечевую республику. Там мне предложили роту, и если я справлюсь, то через два года дадут батальон. У них нет офицеров с такой подготовкой.

— А ты, девочка, поедешь в такую глушь? — спросил изумленный император.

— Если он пойдет туда пешком, то я пойду за ним, — кивнула Гульбахар.

— Мой венценосный супруг, — почти не разжимая губ, сказала императрица. — Если ты сейчас же не объявишь перерыв, то я разревусь, как деревенская дура. А у меня макияж! Я буду выглядеть очень глупо.

— Я объявляю небольшой перерыв, — заявил император. — И заодно объявляю недействительными все помолвки, если они уже состоялись в отношении этих молодых людей. Князь Арслан, князь Бахтияр, имейте совесть… Они же любят друг друга.

Макс.

— Я правильно понимаю, что когда буду просыпаться, то первым делом буду видеть твою участливую физиономию, внучек? — поинтересовался Макс, очнувшись в капсуле дополненной реальности и жмурясь от непривычного солнца.

— Правильно, — кивнул Ардашир. — Ну, как тебе? Этот сюжет настолько невинный, что дальше просто некуда. Все, как ты хотел.

— Да, невинный. Какое хорошее слово. Неделями находиться в теле страдающего спермотоксикозом бугая, который боится обнять любимую женщину, что лежит рядом. Я чуть не спятил вместе с ним. И заодно, когда наемником был. Раз десять думал, а, может, ну их, эти деньги. Я же такую девку в жизни больше не встречу. На суде был в теле императрицы и гадал, потечет тушь или нет, если сейчас зареву. Это же звездец, какой важный вопрос, оказывается. И да, я не думал, что она такие слова знает. Я некоторые даже на заметку взял. А потом, после суда, рыдал в теле отца невесты, уткнувшись в плечо Сардинскому князю. Так себе ощущения.

— Слушай, это же твои далекие потомки по женской линии! Имей уважение!

— Да имею, имею! — сварливо ответил Макс. — Я такого количества розовых слюней даже представить не мог. Как в дешевом сериале.

— Ты ничего так и не понял! — горячо возразил ему Ардашир. — Это же история легендарной любви! У нас ее все знают. По ней десятки книг написаны, множество фильмов снято. Им целые поколения подражали. Ахемен и Гульбахар уже несколько столетий служат образцами самой чистой любви и преданности своим семьям. Они же не прикоснулись друг к другу до свадьбы, потому что это стало бы позором для семьи невесты.

— Старые девы и юные барышни, наверное, раз по десять эту историю проходят? — поинтересовался Макс с издевкой.

— Да, у определенной категории дам она пользуется повышенной популярностью, — тактично подтвердил Ардашир. — Но дело, на самом деле, не в отношениях между этими молодыми людьми. Эта история имела колоссальные последствия для жизни общества.

— Ну-ка, поясни, заинтересовался Макс, расположившись поудобнее на кушетке, которая его массировала и давала небольшие разряды тока по какому-то своему алгоритму.

— После этого суда в Империи исчезли крупные финансово-промышленные группы и независимая пресса. А ты говоришь, розовые слюни…

— Ничего себе! — изумился Макс. — Так что там дальше было?

— Есть короткие ролики, я могу на экране поставить. Тебе сейчас все равно в виртуальную реальность нельзя.

— Давай, я все равно лежу.

— Высокий суд! Ваши Величества! Великие семьи! Позвольте огласить приговор. — Верховный судья императорского домена достал длинный список.

— Итак, члены семей Или и Эгиби признаны виновными в заговоре, измене, похищение особ, принадлежащих к Великим Семьям и в покушении на их убийство. Всего в списке… Не буду утомлять высокое собрание… Тридцать четыре человека. Приговор — смертная казнь. Учитывая колоссальную важность данного судебного процесса, его символичность и связь с пророчеством величайшего провидца, они будут казнены посредством заливания в глотки расплавленного золота, которому они поклоняются, как божеству. Прочие участники преступления, в количестве ста двенадцати человек, приговорены к смертной казни посредством посажения на кол. Некто Арнульф, сын Бруно, приговорен к расстрелу. В виде исключения, за активное сотрудничество со следствием. Имущество, принадлежащее семьям Или и Эгиби, а также аффилированных с ними лиц, переходит в собственность государств, на территории которых оно расположено. Денежные средств банков конфискуются в пользу императорского казначейства, которое становится правопреемником по всем их активам и обязательствам.

И, да свершится Правосудие!

В зале раздались бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию.

Штаб-квартира финансовой группы Эгиби была самым роскошным зданием в своем квартале. Собственно, она и была этим кварталом. Гигантское здание с узкими окнами было выстроено в староимперском стиле. Оно было украшено прямоугольными колоннами без капителей и многочисленными барельефами на темы из священных книг. Тут был и святой Аткаль-ан-Мардук, благословляющий Ахемена I перед своим вознесением в столбе пламени, и великий Пророк Заратуштра, поражающий врагов молнией, и много другое. Бородатые быки на входе были лучшими из такого рода скульптур во всем Вавилоне. В общем и целом, здание внушало почтение и трепет, и служило эталоном классического стиля в архитектуре.

По улице в сторону здания катилась разъяренная толпа, сжимающая в руках утреннюю газету. Половина города прочитала об императорском суде, что прошел над этими негодяями и кровопийцами, а вторая половина услышала все от первой. Фотограф, который успел сделать снимок юной четы, заработал за день небольшое состояние. Его фото получилось необыкновенно удачным, и даже на газетной полосе красота юной княжны разила наповал. Новости ураганом полетели во все концы бывшей Империи, и газеты не успевали допечатывать тиражи, ведь их покупали даже те, кто не умел читать. Они просто пялились на фотографию княжны. Дикая история обсуждалась на каждом углу, и через непродолжительное время группы разъяренных горожан начинали громить все, на чем было написано Или, либо Эгиби. Император и князья погнали полицию на защиту новообретенного имущества, но это далеко не всегда имело эффект, ведь у полицейских тоже были дети.