Лионза Луане. Том 1 (СИ) - Либис Арсений - Страница 22

— Вытащи язык, оближи его! — продолжал Рогир.

Раге замотала головой в знак протеста, но Йодер вновь занес ногу над птенцом.

Рагенильда содрогаясь от рыданий высунула кончик языка и коснулась им кончика розовой головки. От прикосновения та набухла и стала ещё больше. Раге замерла в испуге.

— Продолжай, лижи!

Она снова коснулась головки кончиком языка.

— Так дело не пойдет! Ты должна это делать как корова, что лижет соль! Давай коровка, покажи, что ты умеешь!

Рагенильда начала лизать красный набалдашник вращая языком. Рогир часто задышал. И не только он. Несмотря, что в лесу было по-весеннему прохладно, все прочие тоже покрылись каплями пота и часто задышали. Один из компании, к ужасу Рогенильды, скинул штаны, достал свой вздыбленный фаллос и стал охаживать его своей ладонью.

— Хорошая коровка… — сказал Рогир, — хорошая… Давай полижи ещё Рогиру…

— Я тоже хочу! — вмешался Йодер.

— А я уже! — радостно сказал тот, что наяривал себе ладонью. Раге почувствовала, как на её волосы брызнуло что-то противное, похожее на соплю.

— Подожди… подожди… — совсем запыхавшись возражал Рогир, — я сейчас… Открой рот пошире!

Раге, уже не соображая, что делает, повиновалась, и упругая плоть оказалась между её зубов. Рагенильда инстинктивно сжала челюсть. Рогир заорал.

— Отпусти! Отпусти! Аааа, как больно!

Раге с отвращением выплюнула назад плоть, с её губ текла кровь пастуха.

— Она откусила мне его! Откусила! — орал благим матом Рогир.

— Ниче, заживёт! — сказал Йодер, с видом знатока осмотрев рану. — Так, зубами слегка задела. Белка и та сильнее может прихватить.

— Йодер, прикончи эту проклятую птицу, — ныл в ответ Рогир.

Но Йодер хоть и не подавал вида, но был очень доволен таким поворотом. Этот Рогир стал много на себя брать. Все последние затеи были его идеями. Так, глядишь, он Йодера подвинет на второе место.

— Надо её наказать, Йодер, — вторил Рогиру парень помладше.

— Давай её оприходуем как следует! — предложил тот, что наяривал свою дубину. Она от этих слов зашевелилась и снова стала расти.

— Нет! — сказал Йодер. — Раз она так, то пусть… пусть… трахнет себя сама!

Все удивленно замолчали, даже Рогир перестал стонать.

— Вот этим! — злорадно усмехаясь сказал Йодер, подняв с земли толстую крючковатую палку, — давай, Темнорожденная!

— Нет! — вскрикнула Раге.

— Или эта палка опустится на птичку!

Йодер протянул палку Рагенильде, которая так и сидела на коленях.

— Что, прям здесь? — спросила она.

— А где ж ещё!

Девушка села на землю, нерешительно задрала край платья.

— Не останавливайся… — сказал Йодер, — засунь эту палку в себя.

Палка была толстая и с сучками. От такой точно можно нацеплять заноз. Да и вообще, Рагенильда с ужасом представляла это в себе.

— Да, засунь! — согласился парень без штанов, который снова стал наяривать свое хозяйство. Рогир потянулся к вороненку, но огреб подзатыльник от Йодера и снова жалобно застонал.

Раге осторожно, двумя пальцами раскрыла свою пещерку, в которой ещё никто не бывал до того. Взяла палку и прижала её кончик к самому входу. Ощущение было не из приятных. Шершавое грубое дерево коснулось нежной розовой поверхности.

— Продолжай… — сказал Йодер, снова тяжело задышав. Ещё один из парней при виде происходящего достал член и заработал кулаком. Раге вдавила немного поглубже. Её кожица натянулась, отозвалась болью.

— Глубже!

Рагенильда вскрикнула, кончик палки скользнул внутрь, разрывая девственную плеву. Потекла кровь. Но легче от этого не стало. Грубая древесина терзала её сокровенный бархатный мешок. Будь что будет, подумала в этот момент Раге. Все равно уже не жить. Сейчас она проткнет себя этой палкой, истечет кровью и умрет прямо здесь. Все легче, чем жить в постоянном страхе. Она стала сильнее двигать рукой, вгоняя в себя орудие своей казни. Оно пошло немного легче, видимо кровь сыграла в какой-то мере роль смазки. Йодер весь покраснел от напряжения, будто это ему сейчас засовывали палку в задний проход. Двое наяривающих кончили почти одновременно, забрызгав босые ноги Раге.

— А теперь… — сказал Йодер. Его лицо напряглось, видимо выдумывая очередную гадость. Но послушался дробный стук копыт по дороге.

— Шухер! — крикнул Рогир, в мгновение ока банда брызнула в разные стороны, словно испуганные куропатки.

Когда на месте экзекуции оказался местный настоятель храма, Благословенный Ги, там была лишь Рагенильда и закапанный кровью птенец ворона. Раге тогда еще не знала, что обряд соединения кровью проходят все ведьмы со своими волшебными питомцами — импами. Правда, это выглядело не столь изуверски. Откуда ей это было знать.

Ги стало жаль девочку, он давно к ней присматривался, но она почти не посещала храм, мать её не отличалась благочестием. И теперь он решил взять её к себе, храму нужны были прислужницы, которые со временем могли стать и жрицами. Рагенильда оказалась очень способной. Она быстрее прочих освоила чтение и с большим рвением стала читать все подряд книги в храмовой библиотеке. Там же часто любил бывать молодой послушник Альбин. Ему предстоял экзамен на звание жреца, потому он усердно занимался с утра до ночи. У него были светлые длинные волосы, и лицо, на котором не было ни единой волосинки, несмотря на то, что он уже как год достиг совершеннолетия. Он был красив, и сложно сказать, какая красота тут преобладает, мужская или женская. Но Раге могла точно сказать, что ей больше всего в нем привлекала его необычная мягкость, как во внешности, так и характере. А также большие глаза удивительного цвета цветущей фиалки. Она так любила бросать на него взгляды исподтишка, млела, когда он случайно задевал её руку, истекала женским соком, представляя, как он её целует. И только её ворон был способен вернуть Раге обратно в реальность, громко каркая «Фиакррр! Фиакррр!». Слово «Трррахать» он подцепил позднее, после того случая со следопытом.

Но повышенный интерес Рагенильды не ускользнул от Ги. И он перевел Альбина в Хильдсбург, под предлогом того, что там библиотека намного лучше и полнее. Это повергло Раге в бездну тоски. Каждый день она слонялась в апатии, молясь, работая и даже читая скорее в силу инерции. А ночью ей снился Альбин, такой далекий и недоступный. Он целовал её между ног и разом проходили и боль, и то унижение, некогда испытанное ей. Однажды она без особого интереса перелистывала древний кодекс. Это была летопись давно погибшего королевства Эргалла. Но там были большие красочные иллюстрации. Это и не давало Рагенильде захлопнуть эту древнюю пыльную книгу. Она больше смотрела на те или иные картинки. То сожжение города, то пытки пленных, то казни восставших. Рагенильда сама часто представляла во всех красках, как будет расправляться с обидчиками, особенно Йодером и Рогиром. И потому, эти картинки не могли оставить её равнодушной. Они ярко и зримо, во всех подробностях, воплощали то, что она представляла себе довольно смутно. Но когда она дошла до Повести об Элиассаре, то поняла, что пропала. Дело в том, что обычно все источники изображали Элиассара чудовищем, самым настоящим демоном, с огромными клыками, звериными когтями, крыльями дракона, остроконечным хвостом аспида. Но в «Повести» идея была в том, что за всякой внешностью, даже самой прекрасной способно скрываться самое гнусное зло. Потому на иллюстрациях к ней Элиассар изображался прекраснейшим из смертных. И он был очень похож на Альбина. Только в отличие от него делал со своими врагами такое, что явно нравилось Рагенильде, одержимой жаждой мести. Мести всему этому миру. Её очень расстроил конец повести. Элиассара сожгли, прах его развеяли над полем, то поле засыпали солью. И ничто уже не способно возродить этого вампира, разве что кто-нибудь не решиться загадать подобное желание в Храме Сокровенных Желаний. Но какой дурак решится на подобное? Но Рагенильда решилась. И всю жизнь неустанно шла к этой цели.

Часто во сне она видела, как прекрасный Элиассар укрывает её своим серебристым плащом, поднимает высоко в небо, крепко сжимая в мускулистых объятиях, дарит ей тянущие засосы своими клыками. Они целую вечность летят над облаками, предаваясь всем возможным видам любви. А потом они обрушиваются вдвоем на жалких смертных, неся им боль и разрушения… Как же хорошо!