Крестоносец. Византия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 15

Роланд, которому я изложил свои резоны, моему поступку уже не удивлялся, выразив надежду, что это не последний лук, который послал нам святой Януарий. При этом заметив, что свой арабский кинжал дарить никому не будет, уж больно он ему приглянулся… Ну да, вещица стильная, тут не поспоришь.

Сам Гилле, получив лук, был счастлив донельзя. По его словам, такие луки — большая редкость в окрестных землях, даже из благородных далеко не у каждого найдётся нечто подобное. Ну да, в Европе сейчас вообще проблема с хорошими луками. Даже тисовые английские лонгбоу ещё не появились, и появятся нескоро. Уэльс англы ещё не покорили, и предки знаменитого оружия Столетней войны — гвентские луки, пока даже в Англии известны лишь тем, кто без особого успеха пытается покорить западных соседей, да и те знакомы в основном с меткими стрелами, что валлийцы посылают в захватчиков. Ну а композитные роговые восточные луки среди европейцев не редкость только у венгров, византийцев, жителей Пиренейского полуострова, да юга Италии, регулярно сталкивающихся с кочевниками, либо мусульманами, как жители Сицилии, родной для семьи Гилле.

Как выяснилось, моё первое впечатление о парне, когда я принял его за испанца или итальянца, было верным. По словам Гилле, его семья бежала с острова в Германию проиграв кровную месть. Обычное дело для сицилийцев, да и для всей Италии в Средневековье. Вильям наш, Шекспир, «Ромео и Джульетту» вовсе не выдумывал. Сам Гилле родился уже здесь. Парень был очень благодарен за подаренный лук, и предложил нам по прибытии в Висбаден отдать наши комбезы, в которые мы переоделись перед боем, а также спасательные жилеты и пояса, в стирку и починку за умеренную плату, его матери и сестре, которая после боя с пиратами стала вдовой. Её муж, один из матросов с «Ундины», оказался в числе убитых, оставив жену с двумя маленькими детьми, так что даже небольшой заработок ей теперь совсем не лишний. Наша рабоче-боевая одёжка и правда светила прорехами, а поколотые-порубленные пиратами спасательные пояса и жилеты особенно нуждались в починке (и как только они с нас не слетели — может быть, впредь надевать их под доспехи вместо гамбезона?), так что предложение Гилле пришлось очень кстати и было охотно принято. Мы, точнее наши слуги, и сами попытались отмыть кровищу с одежды и спасательных средств, но получилось так себе. Похоже, тут нужны умелые руки женщин. Или китайцев. Да и многочисленные разрезы и дыры нуждаются в зашивании и заплатках, а женщины с иглой по-всякому управляются ловчее мужиков (если, конечно, это не профи вроде мастера Оливье из Парижа) — это я ещё в Саарбрюккене окончательно понял.

До китайцев нам отсюда как до Китая на карачках, пардон за невольный каламбур, а вот женщины из семьи Гилле, по его словам, всё отлично зашьют-залатают, да и отстирают дочиста со щёлоком, который по нынешним временам заменяет мыло. Кстати, вот ещё одна тема для прогрессорства. Ничего там сложного нет, а зная секрет изготовления мыла, можно неслабо навариться. Но это как-нибудь потом, сейчас нет ни времени, ни возможности этим заниматься, да и желания, если честно. Если с одёжкой и жилетами-поясами вопрос окончательного приведения в божеский вид был отложен до Висбадена, благо мы все снова переоделись в дорожную одежду, то за доспехи близнецы взялись практически сразу. На каменной плите где готовили поесть для экипажа, разожгли походный горн, рядом разместили на палубе небольшую наковальню, достали из вещей инструмент (всё подаренное средними братьями), и взялись за работу. Выправляли вмятины на шлемах, нагрудниках и прочих латах, заделывали дыры в кольчугах, сковав новые кольца из проволоки, прихваченной ещё из отцовской мастерской. Закончив с доспехами, стали править и точить клинки. Работал в основном Ульрих, но Эрих помогал ему в меру своих сил, несмотря на рану.

Получалось у них всё довольно быстро и качественно, Карл их всё же научил неплохо. По мне так зря он говорил, что у парней нет способностей к этому делу, просто интересы у них другие. Глядя, как они работают, матросы и сам штойерман обратились к ребятам с предложением привести в порядок их вооружение, включая трофеи, за разумную плату. Близнецы спросили нас с Роландом. Мы не возражали — пусть парни подзаработают, всё равно до Эсслингена делать особо нечего.

По дороге ненадолго остановились в Майнце, где Зальцигхунд решил сдать четверых захваченных пиратов людям архиепископа-примаса. Мы с ним не пошли. И мне и Роланду хватило знакомства с Труллем и компанией, общаться с местными власть имущими как-то не тянуло.

Не соблазнила нас даже награда, по словам Дитера объявленная архиепископом Майнцским за речных бандюганов. В конце концов, после продажи кормщику своей доли добычи, в деньгах мы не слишком нуждались. Мы с Роландом единодушно решили уступить нашу долю награды за пиратов Зальцигхунду, лишь бы никуда не идти. Так что пленных пиратов кормчий увёл сам, со своими матросами, конечно. Когда я спросил, не боится ли он пыток при разборе этого дела (слышал ещё в XXI веке, просматривая в интернете один ролик Клима Жукова о европейском Средневековье, что свидетельские показания у простолюдинов в эти времена получали под пытками), Дитер меня заверил что не боится, так как пыткам свидетелей простого звания подвергают только если судятся благородные. Успокоив нас, он пропал с частью экипажа и пиратами на несколько часов, вернувшись уже без последних.

Видимо, власти архиепископства Майнцского неплохо оценили головы пиратов, так как вернулся штойерман в отличном настроении. По его словам, в архиепископской резиденции его встретили как родного, когда узнали какой подарок он им привёз. У него на глазах отряд стражников отправили к той деревне близ отмели, чтобы выкупить у крестьян или их господина пленных пиратов с сожжённого драккара, если они ещё там. Похоже, Примас-Эрцканцлер Генрих фон Гарбург всерьёз взялся за сбор компромата на пфальцграфа Рейнского Германа фон Шталека, или как минимум на его людей. На борт «Ундины» с кормчим и его людьми явился любезный архиепископский чиновник, совершенно непохожий на саарбрюккенского ландфогта с его подручными, который на неплохом французском вежливо попросил меня и Роланда рассказать о случившемся на реке. После чего с нашего позволения он опросил близнецов, также занеся всё услышанное на пергамент, а затем, поблагодарив от имени князя-архиепископа за уничтожение разбойников, откланялся, после чего хольк немедленно отчалил, направившись в Висбаден.

Однако, зря мы опасались встречи с местными властями. Надо думать, у Дитера мелькнула та же мысль, и он попытался вернуть нам часть полученной награды, но мы с Роландом отказались, гордо заявив, что слово у нас только одно и мы его уже высказали. Растроганный штойерман в ответ решил не брать с нас плату за провоз до Эсслингена. Такая любезность требовала ответного широкого жеста, и оставшийся до Висбадена путь я просвещал кормчего по части развития парусного вооружения. Корабли в это время в основном одномачтовые, но наряду с грот-мачтой местами уже появляется и фок-мачта, хотя до бизани дойдут только века через два или три[2].На листах бумаги я изобразил все три мачты, причём более поздней, составной конструкции. С трёхъярусными прямыми парусами, кливерами, стакселями, триселями[3].

Латинский парус[4] известен в Европе уже века три, позволяя идти при слабом ветре при минимальном лобовом сопротивлении(тут тот же принцип что у крыла самолёта). Но я рисовал более продвинутые люгерные, гафельные, шпринтовые, бермудские паруса[5], которые должны появиться с XVII по XX век, поясняя, как, ворочая гафелем и гиком, можно идти галсами против ветра. Всё это я узнал ещё в прежней жизни, выходя с яхтсменами в Финский залив и Ладогу с Онегой. Зальцигхунд поначалу слушал меня скептически, но быстро увлёкся. Как опытный «водоплавающий» и вообще неглупый человек, он сообразил, что предложенные новшества и впрямь должны сильно улучшить ходовые качества судов.

Я объяснил Дитеру необычные для сухопутного человека знания тем, что вычитал всё это в монастыре в Клерво, в старинных рукописях, где рассказывалось о древних мореплавателях. Не знаю, насколько мне поверил Солёный Пёс, но Роланд явно не верил, с понимающей улыбкой поглаживая пальцами свой серебряный медальон с изображением Святого Януария, купленный в Саарбрюккене. Решил тоже, так сказать, прикоснуться к благодати в надежде, что и ему, быть может, достанется толика ниспосланных свыше откровений и удачи.