Свобода и Магия (СИ) - Вишневенко Максим - Страница 26

****

(13 августа)

Бронетранспортёр ревел во всю мощь двигателя, пытаясь изобразить из себя гоночную машину. Взводный с позывным Кубань понимал, что они скорее всего уже опоздали, Грач передал о массированном применении реактивных огнемётов, а полноценный укреплённый блок-пост не был оборудован.

Бойцы, как и Кубань, сидели на броне сверху, там была вся дневная смена, благо как только Грач сообщил о странных незнакомцах в плащах, взводный принял решение поднять по тревоге весь личный состав, не занятый в карауле и патрулях.

— Ворота ответьте Кубани, Ворота ответьте Кубани! — прокричал он в рацию минуты за две до прибытия, но на том конце молчали.

Дорога по территории сразу после КПП делала крутой поворот, из-за которого сейчас сидящим на броне бойцам не было видно происходящее на воротах, только отсветы пожара.

— Ворота ответьте Кубани, Ворота ответьте Кубани! — повторил он, когда оставалось с минуту до прибытия, вот-вот уже поворот.

— Демьян на связи, — хрипящий голос Демьяна был ему ответом.

— Подходим к позиции, обозначьте цели, — голос взводного был по-боевому спокоен, но внутренне он радовался, что дождался ответа.

— Все, кто носит плащ, — голос в рации был слабым.

— Не понял, повтори, — вот уже поворот, видны полыхающие развалины, вот за ними явно горят мешки с землёй, которые установили против возможного тарана.

А против применения огнемётов ничего не установили.

— Все, кто одет в плащ, ворота взяты, — голос Демьяна был пугающе спокоен.

— Принято. Отбой, — произнёс Кубань, уже самостоятельно увидев несколько фигур на фоне зарева, которые были одеты во что-то длиннополое.

БТР вырулил на прямой путь к шлагбауму, остановился в трёх десятках метров, бойцы ссыпались с брони и залегли цепью по обе стороны от машины.

— Пионер Кубани, — произнёс взводный в рацию, — Стрельба по всем, кто одет в плащ.

— Принял, — голос стрелка отозвался в рации, и тут же заработали спаренные пулемёты бронетранспортёра.

Волна огня и металла скосила стоявшие фигуры, словно небольшие деревца. Грохот заполнил всё пространство. Пионер провёл пулемётами в одну сторону, затем в другую, после, когда ничего стоящего на двух ногах не было видно даже за догорающим въездом на территорию, стрельба стихла.

— Бойцы, медленно цепью вперёд, — через четверть минуты скомандовал взводный. Все поднялись и пошли, вслед за ними неспеша покатился БТР.

Демьян с переломанной ногой оказался рядом с догорающими развалинами будки, но был всё ещё в сознании. Возле него найден был мужчина в длинном чёрном плаще с тремя попаданиями из крупнокалиберного пулемёта. Он не дышал и не подавал признаков жизни. Полоз был найден без сознания, но с пальцами, прикипевшими к автомату, возле остатков шлагбаума. Возле него лежало тело юноши в тоже длинном плаще, в голове которого зияла дыра от попадания из пулемёта. И этот не подавал признаков жизни. Точно таким же был Крит, лежавший на противоположной от Полоза стороне. И ещё на его лбу был вырезан какой-то знак, и было это настолько мерзко, что некоторые даже не смогли на него смотреть. Ещё погибший из нападавших, с множественными ранениями был найден сбоку от мешков с землёй. Точно такой же, молодой и в длиннополом плаще.

— Грача нашли? — спросил Кубань и подошедшего бойца с позывным Салют.

— Там будка до сих пор горит, скорее всего, он там. Демьян, по крайней мере, видел, как тот стрелял с вышки, а туда влетел заряд из огнемёта, — ответил тот.

Кубань кивнул и набрал номер телефона Игната Кондратьевича.

(14 августа)

Обширный сад расположился на высоком утёсе, на котором и стояло поместье Абрабанелей. У подножья крутого утёса плескались волны Бискайского залива[1]. Внизу на коротком пляже носились чайки, но до сада они не долетали, потому здесь, на высоте, было тихо и спокойно.

У центрального фонтана в беседке сидела Августа фон Вальдбург, Канцлер Магической Германии, в неизменно антрацитовом наряде, более лёгком, чем она обычно принимала гостей в своём замке, более свободном, чтобы было удобно в летнюю полуденную жару в саду на берегу Атлантики. Напротив сидела шатенка чуть помоложе неё самой в белом ажурном платье и небольшой шляпке, в руке она держала бокал с сангрией и очень приветливо улыбалась. Это была наследница рода Абрабанелей, Серафима Абрабанель, единственный выживший после нападения Жана де Тулона декан академии магии Шармбатон, а ныне и вовсе ректор этого учебного заведения.

— Рада видеть тебя, Августа, в столь непростое время у себя в гостях, — она картинно отсалютовала бокалом и отпила из него.

— Взаимно, — сдержанно улыбнулась та, глядя на свой бокал, который буквально недавно незаметный слуга наполнил ей, — Да уж, у вас и впрямь произошло много ужасных событий, к счастью, нашу страну пока обошло стороной это поветрие.

— Надолго ли? — встревоженно посмотрела на неё хозяйка поместья, — Мир меняется, ходят слухи, что и в твоей стране же не всё так гладко, как раньше.

— В моей стране всё чертовски запутанно, Серафима, — она вздохнула и всё же взяла бокал, — И почему-то многое сводится к французским делам. Видимо, такова уж судьба соседей, — она вздохнула и улыбнулась.

— Я слышала, что многие из ваших соотечественников хотят, как бы так выразиться, вмешаться в наши дела? — та бросила невинный взгляд на гостью.

— Есть и такие, мы их изловили и призвали к ответу, — повела плечами Августа, — Но я пришла по другому поводу, — она внимательно посмотрела на собеседницу, — Что ты можешь сказать о Кристине Фавр де Поль?

— Валлонская выскочка! — фыркнула Серафима, отпила сангрию и с тревогой посмотрела на немку, — Она хочет отдать нас маглам, представляешь? Знаешь, что она последний раз заявила на заседании Директории? Что мы и маглы равны? Ужас какой. — ещё раз фыркнула она.

Августа фон Вальдбург закатила глаза и кивнула, пригубив свой бокал.

— Когда она стала главой Директории, а она бы никогда ею не стала, если бы не Жан, что сумел сойти с ума и перебить почти всех глав магических родов, — Абрабанель даже задумалась, — Чертовски он умным был и сильным магом, надо сказать ему спасибо, в конце концов, что я теперь ректор Шармбатона, — она улыбнулась и допила свой бокал. Подозвала слугу, тот появился, наполнил её бокал и исчез.

— Я думала, де Тулон у вас теперь личность, имя которого произносить нельзя, — удивилась Августа.

— Ну, здесь нас никто не подслушает, но в целом, что странно, — она вытянула палец в сторону гостьи, — Директория не запрещала произносить его имя, но да, он и весь его род был объявлен вне закона, как и все некроманты Франции.

— Их казнили? — фон Вальдбург нахмурилась.

— Говорят, что замок Иф в Марселе нынче полон некромантами, — Серафима понизила голос и заговорщицки зашептала, — Мне кажется, эта Фавр де Поль сама не знает, что делать со всеми этими волшебниками. Ну, знаешь, пришла к власти, начала упиваться этой самой властью и могуществом, а подумать забыла, — она расхохоталась и осушила бокал. Снова появился слуга, наполнил пустую посуду сангрией и исчез.

— Она же всего-лишь глава Директории? — уточнила, склонив голову набок, Августа.

— Формально, да. Но знаешь, за неё многие. Все её мракоборцы в рот ей глядят, так преданы, — поморщилась Абрабанель, — Вообще говорю же, не будь старых глав родов, никто бы не посмотрел на неё, — она отпила из бокала, — Тем более, не послушал. С её-то идеями!

— Она прибыла ко мне и сказала, что приехала по делам семьи Мирбах, — немка внимательно наблюдала за уже начавшей пьянеть собеседницей.

— О, этот показательный суд над этим идиотом! — воскликнула та и взмахнула руками, расплескав содержимое бокала, остаток которого тут же допила.

— Кристина сообщила, что его судили по обвинению в измене Франции и казнили, — Августа смотрела, как вновь появившийся слуга наполнил бокал Абрабанель и снова исчез.