Любовь до гроба (СИ) - Косухина Наталья Викторовна - Страница 31

Пока сам находился в заключении, появилось большое количество свободного времени, я много думал, и далеко не все мысли были о расследовании. Анализируя свои поступки, порывы и эмоции, я пришел к некоторым выводам. Неутешительным.

Но как бы то ни было, с этими открытиями придется смириться, никто не виноват, кроме меня, в том, что случилось. Моя неосмотрительность. И Анна ни в коем случае не должна пострадать из-за моих чувств. Стоит умолчать это открытие, спрятать глубоко внутри себя и не выпускать. Нельзя поддаваться порывам.

Не всегда все происходит как хочется, а жаль. Как же мучительно ждать, страшная пытка! Почему я раньше не замечал этого? На мгновение мелькнула мысль, что она тоже ждала, когда меня заточили, и дольше моего. Так же Анне было тяжело, что она решилась на столь безрассудный план?

Так, не думать об этом. Каков бы ни был ответ — он ничего не изменит. Анна не подходит мне. Она может лишь работать на меня как помощник, и я не могу ее любить. И точка.

***

Мисс Анна Аркури

Проведя несколько дней в тюрьме, я поняла, что самое страшное — это пытка свободным временем. Кроме работы с обвинителем, заняться было совершенно нечем, если так пойдет дальше, скоро буду на стены кидаться.

И это я еще не беру во внимание коллектив, который размещен по соседству. Со мной общаться было запрещено. Да и я редко покидала камеру, меня не выпускали как опасную преступницу, но мою историю знали все и не стеснялись ее обсуждать. О том, откуда родом маньяк в женском обличье. Как устроилась к лорду в помощники. Почему убивала…

Никто не верил, что я родилась в столице. Все считали, что я любовница шефа и поэтому он пригрел змею на теплом местечке подле себя. А я, снедаемая ревностью, убивала соперниц. Прикинула количество трупов за год и поняла, что у начальника, видимо, очень разнообразная личная жизнь.

В общем, много нового узнала о женском воображении и о себе в частности. Также женщины переживали, что я могу поубивать их всех ночью. Необычно, когда ты ничего не делала, а уже успела заработать авторитет.

Еду приносили трижды в день, и есть ее можно было с трудом — когда голод становился не просто желанием, а уже инстинктом. Поэтому чаще всего я питалась раз в день и не жалела об этом. Особенного отношения здесь ко мне никто не демонстрировал, нельзя дать понять, что дело в отношении меня ненастоящее.

Отдушиной стали допросы. Они проходили все дни, что я провела в тюрьме, и с нами в комнате все время находился следователь. Но вопросы, которые задавал Холс, были нацелены на процесс, когда поймают настоящего преступника. Он собирал информацию по делу и делал это весьма дотошно. Иногда удавалось спровадить следователя поесть не с нами, и обвинитель поил чаем с печеньками. Вкусно-о-о…

— Мисс Аркури, оторвитесь уже от кружки, вы ее почти облизали, — попросил Холс.

Укоризненно на него посмотрев, я поставила посуду на стол.

— Что вам непонятно?

— Почему маньяк подставил лорда Сеймура?

— Шеф считает, что тот в меня влюблен. Вы помните слухи в газетах? Вот он — мотив. Но это одна из вероятностей, почему он переодевает жертв и не трогает меня. Если подумать, возможности были.

— А что, если он из…

— Нет.

— Но почему?

— Убийца не мясник. Такие версии выдвигались, но… его возможности по перемещению в Старом городе выдают в нем проживающего в этом районе. И лично мое мнение — он вхож во дворец.

Обвинителю поплохело, и он ослабил шейный платок.

— Лучше б вы это мне не говорили. И так дело проблемное — дальше некуда.

— Вы опускаете руки? — вскинула я брови.

— Ну что вы, как можно… Уже повесили одного невиновного, два ареста без подтверждения вины, и еще неизвестно, кого поймаем дальше. Его величество доверил мне столь ответственное дело сразу после выпуска из академии. Я еще гадал, почему именно мне? Других дураков не нашлось!

— Не расстраивайтесь, вот, выпейте чаю, — заворковала я, стараясь утешить мужчину. Тот был на грани.

— Почему вы решили, что маньяк приближен к императору?

— Я не говорила, что приближен…

— Если живет во дворце длительное время, значит, или работает, или имеет тесные отношения с правящей семьей.

— Убийца разбирается в хитросплетениях дворцовых интриг. Знает желания советников, знает расклад сил и многое другое. Иначе он не смог бы подставить моего начальника. Недовольство вашего отца принципиальностью шефа просто так не узнать, — намекнула я.

— Да, еще и это… Мало из меня соков пьет данное дело, так еще и батюшка проблем добавил, — пробормотал Холс и уже громче: — Что теперь с ним будет?

— Думаю, он потеряет свое место и влияние.

— Лишь бы не голову.

— Его величество не настолько кровожаден, а ваш отец не сделал ничего столь уж ужасного. Да, хотел избавиться от моего шефа, так не он один такой. Во дворце есть люди, грехи которых намного страшнее и многочисленнее, но с ними все в порядке. Пока.

Услышав последнюю фразу, Холс поморщился.

— Вы же понимаете, сколько человек не любит вас и лорда Сеймура? — уточнил обвинитель.

— Конечно. Вас тоже это ждет, — порадовала я. — Просто вы еще в начале пути.

— Это не то, что мне нужно сейчас слышать, — вздохнул мужчина.

А я налила себе еще чаю и взяла печенек. С ними составлять план, как отправить маньяка на эшафот, намного приятнее. Так зачем отказывать себе в мелких радостях?

Хрум-хрум…

***

Начальник пришел навестить меня довольно быстро. Гораздо быстрее, чем я — его. Меня проводили в комнату свиданий, и я увидела строгого хмурого змейса в черном бархате. Он был бледен и мрачен. Губы поджаты, взгляд пронзителен. Присев, я молча ждала, когда лорд заговорит, а он сложил руки на груди и все молчал. Зачем пришел?

— Вот смотрю на вас — и ни капли раскаяния, — наконец произнес он.

— Лорд Сеймур, — склонила голову я, наблюдая за шефом.

он злился, и сильно. На меня, на тех, кто помог осуществить этот план. Как бы я вела себя, будь на его месте. Думаю, мне бы тоже не понравилось, но это ничего не меняет. Наверное, я эгоист.

— Вы несносны и хотите меня доконать.

— Что-то случилось? — забеспокоилась я.

— Да. Ваш арест… Вы ужасный помощник. Знаете об этом?

Не сдержавшись, я рассмеялась, смотря на него и не в силах насмотреться. Едва он увидел мою улыбку, зрачки змейса расширились, он резко втянул носом воздух и, встав со стула, шагнул ближе, схватился за решетку. А я не смела приблизиться к нему. Если подойду — наделаю глупостей, прикоснусь — и тогда план сорвется, ибо меня переведут в больницу. От яда змейсов последствия неминуемы.

— Как вы посмели так поступить? Заставляете волноваться.

— Вы же мой непревзойденный шеф, — тихо заметила я. — Знаю точно: поймаете его — и я выйду на свободу.

— Вы… — задохнулся мужчина, не зная, что сказать. Впервые на моей памяти.

— Как ваша семья?

— Плохо. Все переживают за вас. Амодея Сомерсби, у которой вы раньше снимали квартиру, прислала мне гневное письмо. Угрожала расправой. Мятежный, несдержанный род. Между прочим, в ее послании — на три года каторги. И не надо смотреть на меня вашим укоризненным взглядом, ничего я ей не сделаю.

— Я смогу быть вашим помощником и дальше? Или после обвинений стала недостаточно благонадежной? — я хотела знать то, что больше всего меня сейчас беспокоило.

— Хотите уволиться? Не получится. Никуда вас не отпущу, будете все время подле меня… работать.

— И у меня сейчас своеобразный отпуск? — усмехнулась я, скрывая облегчение.

— Не смешно, — зашипел змейс. — Я не говорил ничего о вашем чувстве юмора… Оно не менее отвратительное, чем мое. Можете не сомневаться: я в самые короткие сроки поймаю этого душегуба и тогда доберусь до вас.

— Буду ждать, — ответила я и прикрыла глаза.

Когда закончится это свидание? А то наш разговор становится все больше похожим на флирт.

— Никакого почтения, — покачал головой лорд.