Первый. Бывший. Единственный (СИ) - Суботина Татия - Страница 59

Вот сколько за эти годы воды утекло, а с такими интенсивными головными болями, которые иногда со мной случались, я не научилась справляться.

– Прости, пожалуйста, что навязываю ее тебе, – простонала я подруге, спрятавшись под одеялом. От света, звука и даже лишнего движения головная боль лишь усиливалась.

– Мы справимся, – прошептала Марго. – До завтра.

Я отключила телефон и принялась пережидать очередной приступ. Даже не заметила, когда осталась один на один с мигренью.

К вечеру меня отпустило.

Но забирать Руслану из дома «птичьего семейства» я не спешила. Даже до холодильника, пошатываясь, с трудом могла дойти, не то что позаботиться о дочери.

Радовало, что такие приступы со мной случались нечасто. И, как правило, после сильного нервного или физического перенапряжения, до которых я старалась не доводить. А тут Дубравин вынырнул… Совершенно неожиданно.

Кто умеет прогнозировать вот такие случайные случайности? Судьбоносные.

Через сутки все симптомы слабости прошли, но я все еще была с квадратной головой, синяками под глазами и паршивым настроением.  Хорошая косметика подкорректировала мою внешность, а вот эмоции так и не улеглись.

Никакие ежедневные ритуалы, аффирмации, зарядка, ведение дневника благодарности, чашечка ароматного кофе – ничего не смогло убрать мою угрюмость.

– После занятий заеду, у тебя сегодня опять танцевальный класс, – напомнила я дочери, когда припарковалась у школы.  Я вызвалась забрать дочь у Марго и самостоятельно отвести ее на уроки. Подругу и так изматывал токсикоз, не хотелось прибавлять ей лишних проблем. – Ты помнишь?

– Запиши меня в художественную школу, – вдруг выдала Руся.

– Зачем?

– Хочу научиться рисовать так же, как Матвей.

«Опять этот Матвей!» – сжала кулаки я.

– Солнышко, ты уже занимаешься танцами, учишься играть на фортепиано, ходишь в секцию по плаванию и на спортивную борьбу. Не многовато ли для тебя одной?

– В самый раз. Запиши.

И ведь у нее никогда не было тяги к рисованию, а тут на тебе – приплыли.

– Тогда придется от чего-то отказываться, – заскрипела зубами я. – Ты реши от чего: от танцев, а может, музыки?

Дочь притихла, пыл поубавился, она пообещала подумать.

Руся так же, как и я,  быстро загоралась, а потом быстро охладевала. Так мы сменили уже с десяток секций. Одно фехтование мне седых волос добавило! Я уже не говорю о хоккее на льду.

С такими размышлениями я подъехала к школе танцев, а на ее крыльце столкнулась с Дубравиным.

– Избегаешь меня? – был первый его вопрос, который словно удар под дых выдавил из меня весь воздух.

– С чего бы?

– Вот и я думаю: с чего бы, Василиса? – прищурился бывший муж. – Я вчера здесь был, ты так и не появилась.

– Я была занята, – скрипнула зубами я. – И напомни мне, с какого времени я вдруг обязалась предоставлять тебе отчет о своей жизни?

Кеша поджал губы и ничего на это не ответил, но тут же схватил меня за руку, едва я попыталась проскользнуть мимо него.

– Нам нужно поговорить, – сказал он, глядя на меня сверху вниз.

И его взгляд был далек от дружелюбного. Все это я отметила краем сознания, ведь от нечаянной близости бывшего у меня вдруг закружилась голова.

«Просто последствия мигрени, Вася», – обманулась я.

– Хорошо, – согласилась я. – Давай поговорим. Но не здесь.

Дубравин будто бы даже удивился моему согласию. Всю дорогу до кабинета я чувствовала, как его взгляд прожигал мне затылок.

– Говори, – махнула рукой я, едва мы переступили порог.

– Руслана – моя дочь?

Это был точный выстрел, чтобы свалить противника с ног.

Дубравин впился в меня пронзительным взглядом, словно глазами-рентгенами мог вывернуть мне душу и добраться до истины. Не спорю, раньше у него имелась такая сверхспособность. Да и сейчас мое сердце дрогнуло…

Только вот бывший муж не учел, что за семь лет я успела завернуть свою душу в крепкую броню. Это и помогло мне выстоять, начать новую жизнь. Ну и умение держать лицо, которое пригодилось при нападках журналистов.

«Стервятники» желтой прессы долго не успокаивались, даже после нашего с Дубравиным официального развода. Особенно когда узнали, какой богатой женщиной я стала после раздела имущества.

Мне пришлось отбиваться от всех желающих поживиться на горячей сенсации в то время, когда спокойствие было дороже всего. Впрочем, Руслана оказалась такой упертой девочкой, что появилась в этом мире вопреки всему. Чему я несказанно рада.

Сам же Дубравин куда-то исчез. Слился. Весь удар от общественности перепал мне.

Впрочем, повезло, что у журналистов короткая память на такой материал: как только подворачивается очередная вирусная новость, предыдущая отходит на второй план, пока совсем не забывается.

– Твоя дочь? – переспросила я, склонив голову набок.

– Не делай вид, что не понимаешь, о чем речь, – разозлился мужчина. – Как ты могла скрыть от меня такое?!

Его возмущению не было предела. Это явственно прослеживалось в напряженной позе, изломе бровей, горящем чувствами взгляде и сжатых в тонкую нитку губах. Кулаки бывший муж стиснул, словно бы собирался влезть в драку, а желваки на его скулах ходили так интенсивно, что я хотела уже посоветовать ему хорошего стоматолога. Чисто профилактики для.

У меня ведь тоже все внутри кипело, в силу взрывоопасного характера. Но сейчас рубить сгоряча сук, на котором я так долго сидела, было бы верхом глупости.

Я лишь хмыкнула и направилась к кофеварке. Крепкая доза арабики для поддержания жизненного тонуса мне сейчас не стала бы лишней.

– Вася! – Дубравин двигался за мной по пятам. – Я с тобой разговариваю или с кем?

От близости бывшего мужа даже волосы на моем затылке зашевелились, а по телу пошли мурашки.

– Держите дистанцию, Иннокентий Петрович, – обернулась я, выставив ладонь вперед. – Иначе мне придется вызвать охрану, чтобы поубавили ваш нешуточный темперамент. Раньше, кстати, ты справлялся с ним лучше.

– Раньше ты редко выводила меня из себя, а все наши ссоры заканчивались… – он замолчал на полуслове, но договаривать и не требовалось. Я прекрасно помнила, чем заканчивались наши кратковременные размолвки.

Мы горели, а потом растворялись друг в друге.

Только если я исчезала в Кеше без остатка, то он умудрялся делить это все еще и с другой женщиной.

Память – страшное оружие. Она оживляет картинки прошлого перед глазами в самый неподходящий для этого момент, а тело с готовностью реагирует на это, словно получило сигнал к действию. У тела ведь тоже есть определенная память…

– Кофе будешь? – спросила я Дубравина, но получилось, что кофемашину.

Я повернулась к бывшему спиной, лишь бы скрыть подлинные эмоции, которые вызвала его провокация, и горящие огнем щеки. В жар меня бросило точно по заказу.

– Не уходи от разговора.

– Так я и не собиралась, – обернулась через плечо я, едва восстановила хрупкое эмоциональное равновесие. – Просто недоумеваю, с чего мне посвящать в детали личной жизни чужого, по сути, человека.

Дубравин отшатнулся.

Да, я тоже научилась метко целиться.

– Или мне стоило отправить тебе открытку, когда со мной случилось столь знаковое событие? – продолжала проворачивать нож я. – Так извини, обстоятельства не располагали, и, если ты помнишь, друзьями мы не расстались.

– А ты стала стервой, – задумчиво покачал головой бывший муж. – Не ожидал.

Послышался сигнал кофеварки, я наполнила любимую чашку и жадно вдохнула бодрящий аромат.

– Это все комплименты на сегодня? – спокойно спросила Дубравина я. – Тогда не задерживаю. Мне предстоит много работы, так что буду благодарна, если перестанешь мне портить наслаждение от кофе.

– Я не уйду, пока не получу ответ на свой вопрос. И в твоих же интересах ответить честно.

– Вот как?

– Если девочка моя, то будем разбираться через суд.

У меня внутри точно невидимую тетиву натянули.

– Ты мне угрожаешь? – уточнила я.