Красная сестра (ЛП) - Лоуренс Марк - Страница 14

— Поторопись. Я сомневаюсь, что ты прячешь там что-то необычное, — сказала Сестра Яблоко, снимая свой головной убор, так как жара добралась и до нее. У нее были длинные волосы, рыжие и вьющиеся на влажном воздухе.

Нона вылезла из комбинезона, обхватив себя руками, и от скромности у нее остался только пар. Она бросилась к бассейну.

— Подожди! — Сестра Яблоко подняла руку. — Ты не можешь войти грязной. От тебя вода станет черной. — Она сняла кожаное ведро с одного из многочисленных колышков, торчавших из стен над скамьями. — Встань вон там. — Она указала на нишу между скамьями слева.

Нона сделала, как было велено, все ее тело сжалось. В нише могло поместиться два или три человека. Стоять на полу, выложенном плиткой и продырявленном отверстиями, шириной в палец, казалось странным.

— Что... — взрыв горячей воды украл остальную часть вопроса. Нона вытерла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть туманные очертания монахини у бассейна, которая снова наполнила ведро.

— На полу лежит щетка. Используй ее. — Еще одна волна горячей воды ударила Ноне в грудь.

Нона потянулась за щеткой, вся мокрая. Она никогда не чувствовала ничего более прекрасного, чем ведро горячей воды. Свежий хлеб и масло не подходили даже близко. И даже яйца и бекон, который она чуяла, готовя в Калтессе. Если скрести себя щетинистой щеткой — цена, которую надо заплатить, чтобы попасть в целый бассейн горячей воды, она будет скрести.

Спустя два ведра Сестра Яблоко объявила ее достаточно чистой для бассейна. Нона подбежала к краю и опустилась в воду, ища пальцами ног дно.

— Насколько он глубок? — Поднимающийся пар ослепил ее, жар был восхитителен.

— Этот конец неглубокий. Тебе... по плечи?

Вода достигла ее шеи прежде, чем ноги Ноны нашли гладкий пол, и она отпустила мертвую хватку за край бассейна. Она стояла, раскинув руки в стороны, уверенная, что никогда прежде ей не было по-настоящему тепло.

Время пропустило удар сердца. Оно пропустило несчетное количество ударов. Нона повисла в слепящей жаре бассейна. Резкий хлопок вернул ее внимание к окружающему миру.

— Вылезай. Ты чист... ну, чище. — Сестра Яблоко стояла у кромки воды. Уступая жаре, она повесила на колышек верхнюю накидку своего одеяния. Она снова хлопнула в ладоши. — Наружу! Нам обоим есть чем заняться. — Она указала на угол бассейна. — Там есть ступеньки.

Нона подошла к ступенькам, слишком обмякшая, чтобы попытаться перелезть через край. Наверху она увидела монахиню, протягивающую ей большой прямоугольник плотной ткани. На нем не было ни отверстий для рук, ни завязок:

— Как же я...

Сестра Яблоко фыркнула.

— Это полотенце. — Она сунула вещь в руки Ноне. — Вытри им себя насухо.

Нона завернулась в полотенце, которое показалось ей толстым и роскошным. Если бы у него были отверстия для рук, она бы его надела.

— И волосы тоже высуши.

Когда Нона закончила расчесывать волосы, она с тревогой увидела, что у Сестры Яблоко появилась вторая голова, на этот раз молодая и озорная, с короткими черными волосами, подбородок покоился на плече сестры, щека рядом с ее щекой.

— А это кто? — спросила новая голова.

— Нона, — ответила Сестра Яблоко.

— Кто она такая?

— Ринг-боец из Калтесса.

Новая голова нахмурилась. Две тонкие руки скользнули в поле зрения, держа плечи Сестры Яблоко.

— Для этого она выглядит довольно маленькой и тощей. Кто-то должен ее откормить. Она больше похожа на деревенскую девчонку. — Вторая монахиня ускользнула от Сестры Яблоко. — Ты что, фермерская девочка, Нона?

Нона прижала к себе полотенце и обнаружила, что слишком сильно кусает губы, чтобы объяснить, что ее мать плетет корзины. Она покачала головой.

— Я не очень люблю фермерских девушек, — фыркнула новая монахиня, и жало из ее улыбки исчезло.

— Это Сестра Чайник, — объяснила Сестра Яблоко, отталкивая другую женщину. — И, — она повысила голос, когда Сестра Чайник исчезла в клубах пара, — она любит деревенских девочек. — Она вернулась к скамейкам. — Подойди. Оденься.

Нона последовала за ней и потянулась за рясой. Сестра Яблоко с неодобрением откинула ее руку.

— Сначала нижнее белье. — Она протянула непонятный кусок белого полотна. Нона взяла его, нахмурившись. Сестра Яблоко посмотрела на нее и покачала головой. — Фермерские девочки...

Потребовалось несколько минут и значительное количество советов, прежде чем Нона, наконец, вышла из бани в полном облачении послушницы монастыря Сладкого Милосердия. Ветер неприятно холодил лицо, но остальное тело казалась удивительно хорошо защищенным. Она стояла в рясе с двумя рукавами, завязанном посередине шерстяным поясом, под которым шуршали две нижние юбки, и ее ноги чувствовали себя очень странно в кожаных башмаках, туго затянутых шнурками. Она была одета почти как Сестра Яблоко — не хватало только головного убора; монахиня вновь одела рясу, которую сбросила внутри.

— Послушницы будут завтракать в трапезной. — Сестра Яблоко резко повернула голову и помахала кому-то через широкий двор. — Сулери!

Фигура остановилась, повернулась и поспешила к ним — высокая девочка с длинными темными волосами:

— Да, сестра?

— Это Нона, она будет учиться в Красном Классе. Отведи ее к их обеденному столу. — Внезапно Сестра Яблоко показалась более суровой, кем-то таким, с кем надо считаться.

— Да, сестра! — Старшая девочка, лет пятнадцати, посмотрела на Нону сверху вниз. — Пошли. — И она быстро зашагала прочь, заставляя Нону бежать, чтобы не отстать.

Они пересекли двор и свернули за угол в проход, по одну сторону которого находилась пекарня, а по другую — кухня. Сулери остановилась и повернулась к Ноне, преграждая ей путь.

— Ты не она! — Она казалась одновременно разъяренной и неубежденной. — Избранная не будет тощей маленькой хунской.

Когда голод был твоим спутником всю жизнь, запах пищи — это физическая вещь, нападение, соблазн, глубоко засевший крючок, который тебя обязательно поймает. Нона забыла о гневе Сулери. Чудеса монастыря вылетели у нее из головы. Поток тепла, проходящий через высокие дубовые двери, быстрый, пронзительный гул множества голосов, переходящий почти в рев... все это не имело значения. Ее поймали аромат свежего хлеба, пленительный запах шипящего бекона и благоухание яичницы-болтуньи, посыпанной черным перцем.

— Туда! — В голосе Сулери слышалось раздражение, которое стало сильнее из-за того, что пришлось повторяться.

Она провела Нону через толпу старших послушниц, оживленно болтающих у входа. Голова Ноны едва достигала пояса многих из них.

По всей ширине зала тянулись четыре длинных стола, каждый из которых был окружен стульями с высокими спинками, а в центре стояли большие чаши. Дюжина или больше девушек сидели вокруг каждого стола, за исключением ближайшего, где только пара послушниц заняла свое место, и обе выглядели для Ноны взрослыми женщинами.

— Это она? — Голос сзади.

Разговоры стихли, и, оглянувшись, Нона увидела, что послушницы смотрят на нее.

— Красный Класс сзади, Серый Класс рядом, Мистический... — Сулери хлопнула ладонью по столу прямо перед ними. — И Святой! — Взмахнув рукой, она послала Нону прочь. — Иди!

Нона, держа руки по бокам и сжав кулаки, пошла по залу под пристальным взглядом девочек, стоящих у дверей. Несмотря на толпу, она никогда еще не чувствовала себя такой одинокой. Она прикусила нижнюю губу так сильно, что почувствовала вкус крови. Опустив подбородок, она сжала губы в тонкую, вызывающую линию.

Разговоры за каждым столом обрывались, когда она проходила мимо; к тому времени, как она добралась до четвертого, девочки уже поворачивали свои стулья, чтобы посмотреть.

Нона остановилась у последнего столика. Девочки там были разного возраста, хотя ни одна из них не выглядела такой маленькой и юной, как она. Голод, сжимавший ее желудок в железном кулаке, улетучился под взглядами полусотни послушниц. Она поискала глазами стул, но все они были заняты.