В поисках правосудия: Арест активов - Браудер Билл - Страница 12

— Адам, хочу представить тебе Билла Браудера, — сказал Джон, протягивая ему руку. — Билл, знакомься, это Адам Кауфман. Он из прокуратуры Нью-Йорка, где я раньше работал.

Пока мы разговаривали, народ начал передвигаться в сторону «трапезной» на обед. Адам пригласил нас составить ему компанию.

Мы втроем расположились за тем же столиком, за которым я обедал днем ранее. Оставив пиджаки на спинках стульев, мы пошли за едой. Выглядела она совсем не аппетитно. Меню было будто из студенческой столовой: говяжий рулет «Веллингтон» с зеленым горошком на пару, сосиски в тесте и недоваренные макароны. Но мне было не до еды.

Я спешил рассказать Адаму нашу историю, но нас постоянно перебивали его знакомые, проходившие мимо нашего столика. Его внимания искали многие. Он заметил, что вся эта суматоха меня расстраивает, и предложил встретиться «без дураков» в Лондоне в конце недели. Это было большим облегчением.

Мне было нечего больше делать в Кембридже, и после обеда я уехал.

Адам пришел в наш лондонский офис на Голден-Сквер в последний рабочий день той же недели. Я рассказал ему об афере с 230 миллионами долларов наших налогов, об убийстве Сергея и показал документы по Швейцарии.

— Если вы сможете найти какие-нибудь хвосты этого преступления в Нью-Йорке, я возьмусь за него, — ответил он на мой рассказ.

Я чуть не прыгал от радости. Ведь благодаря Джону Москоу «хвосты этого преступления в Нью-Йорке» у нас как раз были — все эти платежи в долларах оставили свой след, пусть и секундный, в банках Нью-Йорка, «Джи-Пи-Морган» и «Ситибанк».

Адам не разделял моего восторга.

— Это жидковато. Вот если бы деньги были на счетах в Нью-Йорке или вложены в недвижимость, тогда это был бы «хвост». Тогда мы могли бы с этим что-то сделать.

Если этот «хвост» существует, то мы обязаны его найти.

2008 год, обычный теплый сентябрьский московский вечер. Мужчина пятидесяти семи лет, русский, с виноватым лицом и жесткими усами, ехал из центра к строящейся высотке около Московского государственного университета. Мерседес с персональным водителем, в котором он двигался, принадлежал одному из друзей Дмитрия Клюева, владельца «Универсального банка сбере­жений».

На строительной площадке мужчину ждал риелтор. Оба надели строительные каски и, проделав длинный путь, поднялись на 17 этаж в пентхаус.

Высотка была еще «в бетоне»: ни дверей, ни окон, ни перил на балконах. Что именно произошло дальше, доподлинно не известно, но вскоре после приезда мужчина выпал с балкона семнадцатого этажа. Его изломанное и искореженное тело нашли на земляном отвале. Водитель, который оставался в машине, сказал полиции, что не видел падения. То же самое сказал и риелтор. Полиция списала произошедшее на несчастный случай. Звали этого мужчину Семён Коробейников.

За шесть месяцев до этого другой мужчина прибыл на поезде в Бердянск на встречу со своими четырьмя товарищами. Все они были компаньонами Дмитрия Клюева с криминальным прошлым и уголовными сроками за плечами: от воровства и разбоя с отягчающими до неумышленного убийства.

Загрузившись в поезд, они отправились дальше, в Киев, где провели несколько недель. В апреле четверо из пятерых товарищей вернулись в Россию. Согласно свидетельству о смерти, пятый скончался 30 апреля в Борисполе, рядом с основным аэропортом Киева. Причина смерти — цирроз печени. Его звали Валерий Курочкин. Ему было 43.

1 октября 2007 года, за год до того случая с падением с семнадцатого этажа, третий мужчина, в прошлом музыкант и ночной сторож из Баку, проводивший дни за бутылкой в московском дворе, скончался в своей квартире. Официальная причина смерти — сердечная недостаточность. Его звали Октай Гасанов. Ему было 53 года.

Казалось бы, какое отношение эти три преждевременные, на первый взгляд не связанные между собой смерти имеют отношение к нам? Согласно российским официальным лицам — прямое.

15 ноября 2010 года, за день до годовщины убийства Сергея, я был у себя в кабинете, в лондонском офисе, погруженный в свои мысли. Вошел Вадим, которого я заметил не сразу.

— Билл? — окликнул он.

— Да? — очнулся я.

— Я говорю, власти только что официально обвинили Сергея в воровстве 230 миллионов долларов!

Вадим показал мне стенограмму утренней пресс-конференции МВД в Москве и статью в «Коммерсанте».

Похоже, Кремль состряпал очередную теорию заговора: якобы Сергей подготовил все документы для налоговой аферы и передал их алкоголику Октаю Гасанову, а тот, в свою очередь, отдал их своим подельникам. Один из них, бывший зэк Валерий Курочкин, подписал все поддельные документы на мошеннический возврат налогов и отнес в налоговую инспекцию. Как только деньги из казны были выплачены, Семён Коробейников — тот, что разбился насмерть, выпав с семнадцатого этажа, — отмыл эти деньги в банке. И как утверждало МВД, банк принадлежал именно ему. Этим банком был «Универсальный банк сбережений», который, как мы точно знали, принадлежал Дмитрию Клюеву. Ни в стенограмме пресс-конференции, ни в статье «Коммерсанта» имя Клюева упомянуто не было.

— Кто они такие? — спросил я.

— Не знаю, — ответил Вадим. — Но их объединяет одно — они все мертвы.

— Не понял. Их всех убили?

— Понятия не имею. Они могли умереть и своей смертью, но ясно одно, они уже не смогут защищаться в суде или объяснить, что произошло на самом деле, — ответил Вадим.

— Нам надо узнать, кто такой Клюев на самом деле.

— Уже приступил.

Вадим хоть и прекрасный малый, но ужасно неорганизованный. В офисе невозможно найти ни одного человека, который хотел бы сидеть с ним рядом. Его стол похож на помойку: сплошь заваленный бумагами, причем они всегда переползают и на соседние столы, занимая всё свободное пространство. Спустя неделю после того, как он «занырнул в глубокую разработку» Клюева, его бумажные завалы превысили даже ожидания привычных к этому коллег. Выросли горы документов на русском языке.

Павел Карпов (на экране в центре) (© HERMITAGE)

— Что это? — брезгливо спросил я, проходя мимо.

— Это файлы Михайловского ГОКа.

 — Михайловского ГОКа?

— Это горно-обогатительный комбинат. МВД не первый раз вытаскивает Клюева из передряг. В 2006-м его самого и его «Универсальный банк сбережений» поймали на краже акций Михайловского ГОКа стоимостью в 1600 миллионов долларов у одного из российских олигархов.

— Не думаю, что олигарху это понравилось, — усмехнулся я.

— Конечно, нет. Он и открыл уголовное дело против Клюева. Угадай, кому поручили его расследовать?

— Даже не представляю.

Вадим вытащил из-под кучи бумаг диск, подошел к моему компьютеру и вставил его в дисковод. Это был документальный фильм о расследовании аферы с Михайловским ГОКом, который он нашел в интернете. Он остановил кадр на моменте, когда трое молодых людей нависли над грудой папок с документами.

— Узнаешь? — спросил он, указывая на человека в середине кадра.

Я всмотрелся в экран. Мне было видно только опущенную голову мужчины в центре, но хватило и прически.

— Это же Карпов! — Это был он, транжир, эмвэдэшник, участник аферы с хищением 230 миллионов долларов.

— Ага. А теперь посмотри сюда.

Вадим вывел на экран два списка с авиаперелетами Клюева и Карпова и указал на выделенные желтым даты.

— Они вместе летали в Ларнаку, когда Карпов «расследовал» дело Клюева.

— Удивительно. — Хотя чему тут было удивляться.

Вадим вытащил папку с прошнурованной стопкой бумаги. Это был приговор по уголовному делу Клюева.

— Клюев был признан виновным, но получил условный срок.

— То есть никто не сел?

— Нет, почему, двоих посадили. Водителя Клюева и какого-то администратора-помощника.