В поисках правосудия: Арест активов - Браудер Билл - Страница 37

Вскоре после Владимира выступил я — как и он, я призвал применить закон Магнитского в деле Бориса.

В тот день наше послание попало на благодатную почву. Помимо присутствовавших законодателей, там был один человек, который, возможно, сыграл более важную роль в принятии закона Магнитского, чем кто-либо другой в Вашингтоне, — сотрудник Конгресса Кайл Паркер. Кайл — человек прямолинейный и не терпящий всякого вздора, типичный представитель штата Мэн. Ему около сорока, с рыжеватой бородой. Эксперт по России. Именно он готовил законопроект и знал каждый аспект его применения. Правительство США редко когда добавляло кандидатов в «список Магнитского», не проконсультировавшись с ним.

К 2015 году Кайл, Владимир и я успели крепко подружиться. Нас также объединяла приверженность закону Магнитского и делу поиска справедливости в России.

Но почва в тот день была не только благодатной — она была и опасной. Аудитория состояла в основном из американцев, но среди них была и горстка россиян.

Всякий раз, когда на Капитолийском холме происходило событие, связанное с Россией, российское посольство направляло туда официальных соглядатаев для подготовки отчетов и их отправки в Москву. Но если событие было связано с законом Магнитского, то русские подсылали и своих тайных оперативников из спецслужб.

Одно дело, когда к введению санкций по закону Магнитского призываю я — гражданин Великобритании, но совершенно другое, когда это делает Владимир — гражданин России. Несмотря на то что его семья проживала в Америке, сам он в основном находился в России. В конце мая он собирался вернуться в Москву, чтобы продолжить свою (и Бориса) борьбу с путинским режимом.

Убийство Бориса его не испугало.

По окончании заседания Володя отправился домой в Фэрфакс, где провел несколько дней с Женей и детьми. Потом были Нью-Йорк и Берлин, где он выступал на форумах, организованных «Открытой Россией» — некоммерческой организацией, которую поддерживал российский оппозиционер и бывший олигарх Михаил Ходорковский. Володя работал в этой организации.

22 мая Володя вылетел в Москву и оттуда в Казань (столицу Татарстана, расположенную в 720 км к востоку от Москвы). Там он должен был провести мероприятие с участием видного российского историка, который открыто критиковал Путина. Местом проведения был выбран Государственный музей изобразительных искусств — величественное здание с постоянной экспозицией декоративно-прикладного искусства, живописи, графики и скульптуры, расположенное неподалеку от Волги. Однако в день лекции министерство культуры России распорядилось не пускать в музей Владимира и его коллег.

Владимир привык к такого рода неприятностям и быстро перенес мероприятие на «запасной аэродром» — в конференц-зал отеля «Ибис». Как только участники форума подошли к гостинице, Владимиру позвонил менеджер отеля и сообщил, что больше не может помочь ему с залом, потому что внезапно «сломался кондиционер».

Володя не сдавался и нашел зал для лекции в расположенном неподалеку Музее советских игровых автоматов — причудливом месте, где действительно было много игровых автоматов, произведенных еще в CCCP. Но как только все участники — а их было 100 с лишним человек — расселись и Володя начал выступление, погас свет, тут же появилась полиция и попросила всех покинуть помещение, объясняя это сообщением о заложенной в здании бомбе (выдумка, которая, как все отлично понимали, оказалась ложью).

Исчерпав все варианты, Володя повел оставшихся стоиков в близлежащее кафе, где историк наконец-то смог выступить. В течение двух часов, пока шла лекция, в кафе заходили подозрительные типы и снимали всех присутствующих на видео. Всем было ясно, что это эфэсбэшники, но, несмотря на подобное запугивание, лекция и обсуждение продолжились, и весьма успешно.

Вечером следующего дня Володя вернулся в Москву рейсом «Аэрофлота», довольный своей небольшой победой над ФСБ. После приземления в 22:30 он поехал домой, в свою квартиру на Бульварном кольце. Устав после нескольких тяжелых дней, он уснул, едва коснувшись головой подушки.

Следующий день был не менее насыщенным. Он встретился с небольшой группой документалистов, снимающих фильм о жизни Бориса Немцова, и дал два интервью: одно в офисе, другое — в отеле «Парк Хаятт». Если эфэсбэшники и следили за ним в Москве, то делали они это мастерски. Не заметил он их и по дороге домой к отцу, с которым ужинал в тот вечер.

Утром Володя был занят домашними хлопотами и отнес вещи в химчистку. Потом перекусил с коллегой в кафе «Бобры и утки». Это был недорогой бизнес-ланч — шведский стол: единственное, что принес официант по заказу Володи, — стакан клюквенного сока. Дальше — на метро на встречу в РИА «Новости» — шестиэтажное бетонное здание, возведенное к Олимпийским играм 1980 года как пресс-центр. Сейчас в этом здании находится штаб-квартира «Раша Тудей», или RT, главного международного пропагандонского канала Кремля.

Целью поездки была встреча с бывшим коллегой, которого Володя хотел убедить перейти на работу в медиа «Открытой России». К ним присоединился товарищ коллеги, и втроем они расположились в конференц-комнате. Но только Володя откинулся в кресле, как резкая боль пронзила желудок, а в горле застрял едкий ком.

Он извинился. Бегом в туалет. На коленях в кабинке. Рвало не переставая несколько минут. Ну вроде бы всё. Нет. Очередной приступ. Только усиливается. Еще никогда в жизни не было так плохо. Наконец, поутихло. Все силы в кулак и встать. Держаться за стену, чтобы не упасть. Обратно в комнату. Надо что-то сказать. Темнота в глазах. Володя теряет сознание. Коллеги быстро переносят его на диван. Он стонет и весь в поту. Лицо белое как холст, дыхание учащенное. В ужасе они вызвали скорую помощь.

Скорая была действительно скорой, но врачи не смогли понять причину состояния Володи. Погрузив его в машину, срочно, с воющими сиренами помчались в Городскую клиническую больницу № 23 (ближайшую к РИА «Новости»), где его сразу положили в отделение реанимации. Артериальное давление упало до критического уровня — 100/20. Врачи были уверены, что у него обширный сердечный приступ, но, к несчастью, у этой больницы не тот профиль. Стабилизировали, как смогли, вновь в машину скорой и стрелой в Центр сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева, где его начали готовить к экстренной операции.

Услышав об этом в новостях, отец Володи тут же помчался в Бакулевку. Известный журналист с хорошими связями, он сумел найти одного из ведущих кардиологов страны и попросить его о помощи — срочно приехать в больницу. Тот приехал, успев до того, как Володю вкатили в операционную. Ознакомившись с симптомами, попросил всё немедленно отложить. С сердцем всё в порядке, а столь сложная операция могла убить Володю. После быстрого и жесткого обмена мнениями ведущий кардиолог убедил коллег в своей правоте.

2:30 ночи, Володя не приходит в сознание. Новый диагноз — отравление «неизвестным» веществом.

6:00 утра, его перевозят в Первую Градскую[9] на Ленинском проспекте — одно из самых современных медицинских учреждений России. Состояние критическое: отек головного мозга, легкие не работают, почки отказали. Искусственная кома, интубация, аппарат искусственной вентиляции легких, диализ почек, гемодиализ крови от токсинов, парентеральное введение лекарств для конт­роля опасно низкого кровяного давления.

Это было 27 мая. Состояние Володи было настолько тяжелым, что этот день мог стать последним в его жизни.

В тот день мы всей семьей отправлялись в путешествие и в полдень садились на рейс Лондон—Лиссабон. Когда раздался звонок, мы с супругой продвигались вслед за детишками к трапу самолета. Звонила Лена Серветтаз, та самая ведущая эфира французского радио, которая сообщила мне об убийстве Бориса Немцова. Безуспешно пытаясь сложить коляску одной рукой и держа розовый рюкзачок принцессы в другой, я сумел ответить ей только после пятого звонка.