В поисках правосудия: Арест активов - Браудер Билл - Страница 44

Сегодня Майкл объявил этот день для меня Днем снега.

Миновав Совиный ручей (англ. Owl Creek), я позвонил Эдуардо и обрадовал его хорошей новостью. Он пришел в восторг и сказал, чтобы я ждал их на вершине Лосиного лагеря (англ. Elk Camp), где обычно самый лучший снежный покров и много трасс средней сложности, петляющих среди деревьев, отчего дети приходят в восторг.

Я припарковал джип, взял свои вещи и пошел прямо к подъемнику. Контраст был разительный: с одной стороны, сидеть в рабочем кабинете на допросе прокси российского правительства, с другой — парить в кресельном подъемнике, откуда я осматривал панораму гор, вдыхая свежий холодный воздух и предвкушая катание по снежной целине.

Эдуардо с детьми уже были на вершине, и моя детвора светилась от счастья, так как их папа наконец-то был с ними — большую часть нашего совместно отдыха я отсутствовал. Но теперь мы все были вместе и начали спуск по тропе Серого Волка (англ. Grey Wolf Trail).

Мы с Эдуардо скользили по снегу за детьми, и, закладывая очередной плавный поворот по дуге, я почувствовал, как мой телефон завибрировал. Немного приотстав и остановившись в сторонке, я увидел, что звонит Джейкоб Бухдал.

Было странно, что он позвонил так скоро. В голове мелькали стереотипные картинки: присяжные, возвращаются в зал спустя полчаса с обвинительным вердиктом. Я с ужасом ответил:

— Алло?

— Билл, чувствую, ты прекрасно проводишь время.

— Да. Что случилось?

— Мы выиграли!

— Мы выиграли?

— Да. Судья Гриеса только что дисквалифицировал Джона Москоу и «Бейкер-Хостетлер»!

Я стоял неподвижно и смотрел вдаль на Скалистые горы. Потребовались годы и огромные усилия, но мы наконец-то добились отстранения от дела этих скользких адвокатишек.

Еще не зная прекрасных новостей, да и юридических перипетий моей жизни в целом, детишки махали мне, стоя у подножья склона: «Пап, ну давай же!»

Я сказал Джейкобу, что он герой сегодняшнего дня, засунул телефон в карман и помчался вниз, переполненный энергией. Этот день был и останется одним из лучших в моей горнолыжной жизни.

Следующие несколько дней я грелся в лучах этой победы, наслаждаясь возможностью снова чувствовать себя нормальным человеком на отдыхе. Мы катались на лыжах и санках, устраивали бои снежками около дома и упаковывали рождественские подарки, а потом прятали их под елкой. Я знал, что это всего лишь передышка, скоро «Превезон» наймет новых юристов и в новом году эта сага продолжится, но сейчас я выбросил всё это из головы.

Но за два дня до Рождества Джейкоб позвонил снова. В его голосе уже не было радости как в прошлый раз. Он сообщил мне, что судья Гриеса назначил срочный конференц-звонок со всеми адвокатами на вторую половину дня.

— Мне кажется, он передумал и хочет отменить свое решение о дисквалификации, — сказал Джейкоб.

— Вы что, издеваетесь?

Позже все созвонились и соединились в видеозвонке с судьей Гриесой. Каким-то образом на видео-конференц-звонок была допущена и Наталья Весельницкая. Как оказалось, она специально приехала в Нью-Йорк для разрешения кризиса, и судья Гриеса позволил ей обратиться к суду. Это было крайне необычно. Весельницкая не была членом Нью-Йоркской коллегии адвокатов и к тому же не говорила по-английски. Через переводчика она умоляла судью не дисквалифицировать «Бейкер-Хостетлер», упирая на то, что «Превезону» будет трудно найти новых адвокатов за несколько недель до начала судебных слушаний.

Казалось, судье явно импонировал этот «плач Ярославны», как и то, что она прилетела из Москвы к нему, чтобы объясниться. На следующий день, в Сочельник, судья Гриеса приостановил свое решение о дисквалификации. Он пока не собирался менять его, но хотел, чтобы адвокаты предоставили побольше письменных аргументов, прежде чем он окончательно решит судьбу «Бейкер-Хостетлер».

Мне стоило огромных усилий отодвинуть произошедшее на второй план. Проснувшись ранним рождественским утром, мы все собрались у красавицы-елки в гостиной. Дети по очереди открывали подарки, а уж за ними и мы с Еленой обменялись подарками с Линой и Эдуардо. Мне потребовались все мои душевные силы, чтобы не позволить этому капризному нью-йоркскому судье испортить нам Рождество, и похоже, я справился.

Через несколько дней мы проводили Вурцманов, а 3 января и сами вернулись в Лондон.

8 января судья Гриеса вынес окончательное решение. В своем запутанном письменном заключении он отменил дисквалификацию Джона Москоу и «Бейкер-Хостетлер». Говоря по-простому, он в очередной раз поменял свое мнение.

Через три дня мы подали апелляцию, но судья Гриеса незамедлительно ее отклонил, объявив, что больше не будет дисквалифицировать дисквалифицированных. Ему хотелось поскорее начать процесс по существу самого дела «Превезона» и убрать меня с пути.

Обсуждая его решение, Майкл Ким заметил:

— Мы практически исчерпали все возможности, но всё же мы должны попробовать еще одну вещь. Единственное, что может заставить федеральный суд отменить свое решение, так это только так называемый мандамус, судебный приказ вышестоящего суда. Мало кто сумел добиться успеха в этом, но это наш последний шанс.

— Звучит слабовато, — сказал я.

— Так и есть. Мы должны будем пойти в апелляционный суд и убедить их в том, что судью «несет». Я никогда не рекомендовал идти по этому пути, но, учитывая неадекватность поведения судьи Гриесы, это может сработать.

Как сказал Майкл, это был наш последний шанс. Я дал юристам зеленый свет, и 13 января Джейкоб подал наше ходатайство о применении мандамуса в Апелляционный суд второго округа Нью-Йорка.

Пока Второй окружной суд рассматривал наше ходатайство, дело «Превезона» бурлило. Судебный процесс должен был начаться 27 января. Бумаги летали туда и обратно. Активность зашкаливала, голова шла кругом. Мне предстояло срочно лететь в Нью-Йорк для повторного допроса, а затем сразу же в суд, чтобы в течение нескольких дней кряду давать показания в качестве первого свидетеля стороны обвинения.

Я готовился ко всем этим допросам и показаниям и вылетал в Нью-Йорк 25 января. Но тут пришло электронное письмо от Джейкоба. В нем была одна страничка приложения — решение Апелляционного суда: «После должного рассмотрения настоящим постановляется: ходатайство апеллянта об отсрочке УДОВЛЕТВОРИТЬ; слушания по делу в окружном суде ОТЛОЖИТЬ на время рассмотрения апелляции».

На простом языке это означало: всё остановить, а адвокатам расслабиться. Судебный процесс по существу приостановлен до тех пор, пока Апелляционный суд второго округа не решит, следует ли убрать «Бейкер-Хостетлер» из этого дела или нет.

Это решение было ошеломляющим. То, что апелляционный суд запретил судебное рассмотрение крупного дела об отмывании денег всего за несколько дней до назначенной даты, наглядно показало, насколько серьезно он относится к преступным действиям Джона Москоу и его конторы «Бейкер-Хостетлер».

С этого момента обновление электронного архива судебных документов по делу приостановилось. Следующий документ появился там только спустя три месяца — 29 апреля 2016 года. Это было уведомление Федерального суда Южного округа Нью-Йорка. Апелляционный суд второго округа всё еще рассматривал вопрос о дисквалификации, но судья Гриеса, служивший федеральным судьей с 1972 года, был навсегда отстранен от дела «Превезона».

Годом ранее, в середине мая 2015-го, на рассвете, двенадцать сотрудников французской Национальной полиции остановились у ворот роскошной виллы на шоссе Бель-Иснард в Сан-Тропе. Не было ни сирен, ни мигалок.

Старший офицер нажал кнопку интеркома. Спустя некоторое время ему заспанным голосом ответила блондинка средних лет, говорившая по-французски с явным русским акцентом. Удивленная столь ранним визитом, она с плохо скрываемым беспокойством спросила у него, в чем, собственно говоря, дело. Офицер предъявил ей ордер на обыск. Затем полицейские проследовали с ней в дом и в следующие двенадцать часов перевернули всё вверх дном. В конце дня дама была арестована и доставлена в полицейский участок Экс-ан-Прованса на допрос. На следующий день ее перевезли в Париж, где снова допросили. Этот допрос проводил Рено Ван Рюмбек, судебный следователь магистрата, ведущий расследование по отмыванию денег во Франции, связанное с делом Магнитского.