С архимагом в голове. Том 1 и 2 (СИ) - Крынов Макс - Страница 17

Эрам Рсаев.

Сила: 1.2

Ловкость: 1.5

Телосложение: 1.3

Магический потенциал: *неизвестен*

Если единица, как сказал Апелиус, это показатель обычного взрослого мужчины, то виконт явно преодолел эту границу. Мне сложно было поверить, что пятнадцатилетний юноша превосходит по силе взрослого, но как только Эрам впервые взял меч и предложил мне тренировку, сомнения отпали.

Так и проходили мои дни. Я беседовал с Апелиусом, в день раз пятнадцать погружался в медитацию, чтобы закинуть в искру окружающую меня бао и тренировался. Тренировки прочно вошли в мою жизнь: с утра я разминался, растягивался и бегал вокруг лагеря, раздражая адептов. В обед — приседал, отжимался, подтягивался. Вечером спарринговался с виконтом, занимался растяжкой, а чуть позже — удалялся подальше от лагеря и продолжал тренировки с мечом под руководством Апелиуса. Между завтраком и обедом, или обедом и вечером я либо бежал рядом с повозками, купаясь в недовольстве адептов, либо сидел в фургоне и учился читать по складам. Книги в этом мире были редкостью, но мне повезло: Кевин, как и полагается умнику, знал грамоту. Мы раздобыли старую доску для местной игры под названием "Рао галдан", где требовалось двигать по раскрашенным линиям разноцветные кубики. Я аккуратно соскоблил краску с линий, а Кевин куском угля начертил на доске местный алфавит в двадцать семь символов. Когда я заучил все символы, мы перешли к простым словам.

С бао тоже наметился небольшой прорыв: однажды в медитации я заметил, что от заполненной искры по телу расходятся едва заметные волны. Не знаю, их это заслуга, или нет, но раны на теле заживали немного быстрее, да и аппетит улучшился: я постоянно брал двойную порцию и все сметал. Аристо косились, но ничего не говорили.

Мое общение не ограничивалось четырьмя аристо. Я преодолел непонятную робость, оставшуюся в наследство от Нильяма, и на первой же стоянке обошел все компании. К некоторым присматривался, с иными заводил разговор, а от прочих держался подальше: например, от компании Пауля. Здоровяк внял моим угрозам, но иначе, чем мне хотелось: засранец собрал возле себя трех взрослых парней с мертвыми глазами профессиональных душегубов и проводил время вместе с ними. Судя по взглядам пацанов, Пауль поделился неприязнью ко мне. Если меня поймают вдали от лагеря, могут и прирезать.

Пауль, Пауль… Имя ассоциировалось со скользким слизнем, которого хочется раздавить, но прикасаться к которому противно. С негативными эмоциями, которые здоровяк у меня вызывал, могли поспорить только жирные крысы, живущие в туннелях под фабрикой в прошлом мире: гадины вырастали размером с небольшую собаку, перемещались стаями и норовили сожрать заплутавшего ремонтника. Да и на первых этажах города-улья люди тоже пропадали.

Адепты не присматривали за нами: я не единожды видел, как мужики проходили мимо споров и драк. Я понимаю, если случится убийство, адепты будут расследовать его, ведь мы — собственность школы. Но грязи хватало и без убийств. Взрослым было плевать, чем мы занимаемся: будь то оргии в фургонах простолюдинов, или изнасилованная шайкой Пауля крестьянка. После последнего происшествия все, что во мне осталось от прошлого Нильяма, пыталось сподвигнуть меня взять тренировочный меч и днем зайти в фургон здоровяка, но я без труда давил эмоции. Она мне не сестра, не девушка, так что я не понимал, откуда в Нильяме эта странная тяга к самоубийству. Я трезво понимал, что не вывезу против четверых крепких пацанов, даже если бы мне эта драка требовалась. Апелиус тоже ни разу не поднял тему крестьянки, да и реакция окружающих людей была схожа с моей. Девчонка была безразлична всем.

Я выкорчевывал оставшиеся в наследство от пацана робость, скромность, героизм, и тренировался, как одержимый. Весь окружающий мир показывал: не можешь постоять за себя — значит, ты себе не принадлежишь. С тобой не будут считаться, если ты слабак: если захотят, тебя изобьют, отнимут имущество и дверь в твой дом будут открывать пинком. Здесь нет правоохранителей, нет милосердия, нет законов, кроме права сильного. Либо все вышеперечисленное прячется далеко от нас, и я его не вижу.

Последний два дня мы ехали мимо гор. Я уже не знал, на чьих землях мы находимся: мы давно проехали знакомую Нильяму географию и теперь путешествовали по незнакомой.

Подростки беседовали на тему политики у костров и фургонов, но я всем этим не интересовался и не хотел начинать. Зачем мне знать, какое вокруг графство, с кем данный граф воюет, а с кем дружит, если мы через пару — тройку дней покинем его владения?

— Ты недооцениваешь геополитику, — нудил Апелиус, — Тебе кажется, что запоминание отношений между властьдержащими несущественно, но ты не прав. Ресурсы, которыми обладает иной бароныш, его родственные узы, интересы, вкусы и фетиши — важно все. Зная, что кого интересует, ты сможешь вертеть людьми, как марионетками. После того, как войдешь в силу, это станет неважным, но пока ты слаб, придется считаться с каждой титулованной особой. Не знаю, как будет в твоей школе, но мир не ограничивается Утренней звездой! Пока ты расслабляешься, самое время узнавать все об окружающем мире.

Но я не расслаблялся. Я напрягался, как только мог: тренировался, учил грамоту, медитировал, тренировался, тренировался и тренировался. Я отключался, едва голова ложилась на свернутый плащ, который одолжил один из аристократов, и просыпался раньше всех в лагере. Результаты не заставили себя ждать: мои характеристики немного подросли.

Нильям Тернер.

Сила: 0.7

Ловкость: 0.7

Телосложение: 0.6

Магический потенциал: 5

Дебафы: раздвоение личности, галлюцинации.

Апелиус сказал, что магический потенциал пока не будет изменяться, потому что заклинание не умеет его высчитывать. Как только я разберусь, как рассчитывается потенциал или объем бао в искре, статус изменится.

Но жизнь не может быть простой и гладкой. В поздних сумерках очередного вечера, когда я махал мечом на поляне в ста метрах от лагеря, кое-что произошло.

— Если меч будет слишком тяжёлым, и ты промахнешься, эту схватку можно закончить, — поучал архимаг, пока я дыша, отрабатывал удары, — Если вложишь много сил в удар, завалишься вслед за мечом и противник, если он не тупарь, успеет ткнуть тебя раз — другой… Не трать силы на бесполезные движения, пацан! И контролируй дыхание!..

Апелиус вдруг прервался от поучительного монолога и сказал серьезным тоном:

— Нильям, у нас гости. Трое, крадутся со стороны лагеря. Похоже, шакалы Пауля: твои друзья — аристо не таились бы.

Апелиус пользуется моими органами чувств лучше, чем я сам, иначе не объяснить сверхъестественную чувствительность архимага. Я слышал треск ветки, но в пылу тренировки не обратил внимания. Что людей трое, и они таятся, я смог бы заметить, только пристально смотря в их сторону. Но я тренировался, повернувшись к лагерю спиной.

Клинок лег в траву, и я отступил по звериной тропке. Только идиот станет бегать по кустам с мечом наперевес, особенно в темноте. Да и отбиваться от троих людей одним клинком — поступок либо умелого мечника, либо конченого дауна. Я себя не считал ни первым, ни вторым.

Окрестности я разведал заранее — никогда не начинал тренировку, не узнав местность. Прошмыгнул между двумя молодыми ивами, прополз между кустами орешника. Чем дальше я оказывался от троицы, тем быстрее двигался. Спустя минуты три я подбежал к заболоченному берегу озера. Лягушки здесь выводили такие рулады, что не услышишь ни шагов, ни шуршания травы. Главное — не подходить близко к озеру, иначе лягушки замолкнут и ребята смекнут, где меня ловить.

Как и перед любой тренировкой, я на скорую руку сделал укрытия, в которых меня ночью без факела не найдешь. Как только я укрылся старой мешковиной и нагреб на нее сверху травы из подготовленной охапки, Апелиус спросил: