Распутин-1917 (СИ) - Васильев Сергей Александрович - Страница 30

— Вы хотите сказать, что корень зла гнездится именно в элите общества?

— А он всегда гнездится только там! Народ способен на бунт, по-русски бессмысленный и беспощадный, но для этого в него надо долго тыкать палкой.

— А народ предан правящей династии?

— Я такого не говорил…

— Руки с Уолл-стрит дотянулись и туда?

— Банкиры — люди обстоятельные. Ведут свою работу сразу во всех слоях общества. Хаос должен быть повсеместный. Ни одно сословие, ни один класс не должен остаться вне революционного процесса. Главное действующее лицо, финансирующее это дело — Абрам Животовский — крупнейший банкир России, а по совместительству дядя и свёкр интернационалиста Троцкого, он же компаньон Барка и заводчика Путилова, акционер «Русско-Азиатского банка», совладелец «Шведско-Русско-Азиатской компании» вместе с Ашбергом. Именно через этот банк и эту компанию от имени министра финансов Российской империи Барка в 1916 году пошли официальные закупки оружия в США для российской армии, на что моргановский Guaranty Trust выделил 50 млн долларов кредита, три четверти которого сразу же разошлось по частным счетам…

Непенин уронил голову на руки и спрятал лицо в ладонях, а Распутин невозмутимо продолжал.

— Деловым представителем Животовского в США является Соломон Розенблюм, известный также, как офицер британской разведки Сидней Рейли. Офис, где Рейли ведёт деловые операции, находится в Нью-Йорке по адресу Бродвей 120, как и American International Corporation, и Федеральный резервный банк Нью-Йорка. В одном кабинете с Рейли работает некий Вайнштейн, владелец газеты «Новый мир», редактором которой является известный по 1905 году профессиональный революционер Троцкий, а в состав редколлегии входят социалисты Бухарин, Коллонтай, Урицкий, Володарский, Чудновский. В этом же здании располагается и банковская контора Вениамина Свердлова, близкого друга Розенблюма-Рейли и брата другого профессионального революционера Якова Свердлова, также одного из активных боевиков революции 1905 года в Екатеринбурге…

— Гриша! Стой! — прокричала Анна, бросаясь к Непенину, голова которого бессильно упала на вагонный столик…

—------------------

(*) В дни февральской революции именно помощник министра Ломоносов загнал поезд Николая II вместо Царского Села к заговорщикам во Псков, за что сохранил свой пост и при Временном правительстве, и при большевиках. Позже поучаствует в отмывке государственного золотого запаса через банк Ашберга.

(**) За операцию по перекачке русского золота в Англию в 1929 году Пётр Барк награждён английским орденом и возведён в рыцарское достоинство королём Англии. В 1935 году принял английское подданство и получил титул баронета.

(***) Подлинные слова начальника Главного артиллерийского управления генерала А. А. Маниковского, написанные в его дневнике за полгода до Февральской революции.

Страшные слова Распутина о мощи и глубине заговора, паутина которого оплела все ростки общества в России и за границей, ранили адмирала, будто гвозди, вбиваемые в голову. Он физически ощущал, как безжалостные факты разрывают плоть, превращают мысли в крутой кипяток, заливающий горючей смесью уши и глаза… Красная пелена опустилась, заслоняя пейзаж за окном. Непенин растворился в этом розовом, вязком тумане. Он взмахнул руками, и устойчивое марево вокруг стало послушно расползаться, как ветхое полотно, а за ним открылся его родной город Петербург. Во время войны адмирал так и не научился называть столицу Петроградом. Невообразимо яркий и контрастный в закатных лучах солнца, просвечивающего сквозь гюйсы и парадную расцветку боевых кораблей на рейде Невы, город лежал перед адмиралом, как на ладони. Солнечные брызги стелились по ледяному покрову, взбирались на снежные крыши и упирались в массивную темно-синюю грозовую тучу, блестящую, будто полированную, неподвижно висевшую над городом Петра и флотом России. Внутри серой мглы происходило движение, её края то раздувались, то обмякали, как если бы в мешке из твердой тягучей материи барахталось невиданное, громадное существо. Вдруг самый низ, обращенный к городу, разорвался, разошёлся рваными краями в разные стороны, и с неба полился ослепительный ярко-красный свет, плотный настолько, что казалось, его можно потрогать руками. Багровый столб уперся в брусчатку на Дворцовой площади, расплавил снег, мостовую, и в образовавшуюся дыру хлынула талая вода. Пурпурный протуберанец ширился, от него по земле потекли в разные стороны извилистые ручейки магмы, от которых поднимались вверх и упирались в небо багровые гейзеры. Городские улицы исчезали за полупрозрачными сполохами, как за ширмами. Неву и стоящие на ней боевые корабли, не снятые с якоря, заволокло стеной тумана… На глазах адмирала красным ливнем смывало всю его жизнь, всё ценное и значимое, а он, оцепенев, ничегошеньки не мог сделать. Глубокая зловещая расщелина разделяла Непенина и столицу империи. Адриан Иванович стоял у края обрыва, а возле ног курился белёсый пар, поднимающийся из чрева земли.

— Говорят, что познать глубину бездны можно лишь прыгнув в нее… — гулко раздался позади адмирала зычный командирский голос, — но я бы не советовал. Внутри нас тоже таится бездна, космос и хаос.

Непенин обернулся. На узком гребне стоял офицер в совершенно незнакомой военной форме. Чёрный, как смоль, кожаный плащ, опоясанный ремнём, венчали малиновые петлицы с лавровой ветвью и золотые генеральские погоны. На фуражке с чёрным околышем и малиновым верхом горела пятиконечная рубиновая звезда, светящаяся изнутри. Непенин пытался, но не мог рассмотреть лицо генерала. Мешал взгляд незнакомца из под козырька фуражки, слепящий, словно солнечный зайчик. Он беспощадно бил по глазам, заставляя щуриться и отворачиваться.

— Вас так огорчил рассказ Григория? — участливо спросил генерал. — Полноте, Адриан Иванович. Ничего нового он не мог вам рассказать… Так, несущественные детали. Вы всё прекрасно знали и раньше. И про взяточничество, и про шкурное кумовство, и про казнокрадство, и жуткую некомпетентность, за которую на фронте платили кровью… Мне ли рассказывать про высокородное чванство, бесившее вас при посещении штабов и великосветских раутов?

— Вы не понимаете! — сокрушённо махнул рукой Непенин, неожиданно присел на удивительно тёплый камень, устало опустив ноги с отвесной скалы. — Эти люди — опора трона! Благороднейшие, древнейшие фамилии! И они в заговоре с гешефтмахерами! Это же конец самодержавию, конец династии, а значит — конец России!

— Да вы, Адриан Иванович, мастер обобщать! — генерал присел рядом с адмиралом, болтая над пропастью ногами, словно сидя на качелях. — Это что же, у вас Россия началась 300 лет назад? А раньше? До Романовых? Неужто не было её-матушки? А куда же тогда деть Юрия Долгорукого и равноапостольного князя Владимира, Александра Невского и Дмитрия Донского? Куда прикажете отправить Минина и Пожарского? Кстати, о последних. Ну-ка, вспомните обстоятельства их подвига! Ведь смута в России началась сразу после громогласных побед русского оружия! Были присоединены Казанское и Астраханское ханства, русские утвердились на Северном Кавказе, открыли пути в Сибирь. На службу к царю перешли донские, терские, волжские, яицкие, днепровские казаки. Государева армия разгромила Ливонский орден, Москве покорилась значительная часть Лифляндии. Русские корабли вышли на просторы Балтики. Русские полки громили литовцев и шведов, а московская дипломатия перессорила их между собой. Огромная татарско-турецкая армия полегла в битве при Молодях. Казалось, Россия вознеслась на вершину славы, не так ли?

Генерал подхватил щебенку и небрежно швырнул её в молочную взвесь. Раздался мокрый шлепок. Камень подскочил, будто упал на что-то твердое, и лишь потом нехотя погрузился в туман.

— Все эти успехи крайне встревожили Европу, и в России один за другим стали возникать боярские заговоры, — продолжил он. — Их нити явственно тянулись за границу, в вечный город к Папскому престолу. За Ватиканом тогда тоже стояли крупнейшие банковские дома Европы: Фуггеры, Медичи, Саккетти, Барберини. На Тридентском соборе латинское духовенство разработало и приняло программу Контрреформации — наступления на иноверцев, спустив с цепи орден иезуитов — первую в мире профессиональную международную спецслужбу. Именно этим “рыцарям плаща и кинжала” сначала удалось убить сына Ивана Грозного, а потом и его самого… Что вскинули брови? Вы тоже учили историю по картине Репина? Это как раз тот случай, когда гениальность художника затмила исторические факты. Ну да Бог с ним. В данном случае важен результат. После филигранной операции, проведенной западными спецслужбами в симбиозе с банкирами, на Руси был совершен дворцовый переворот. Никто и оглянуться не успел, как в столице государства на трон уселся ставленник Запада. Практически все знатные бояре клялись ему в преданности, войска присягали полками, мещане — городами. Грабежи и погромы прокатились по всей Руси, как пожар по сухой траве. Поля не засевали. Трупы с дорог, площадей не убирали, и их доедали одичавшие собаки. Зато Европа рукоплескала! Когда отряды самозванца вступили на русскую землю, в Венеции вышла книга «Повествование о замечательном, почти чудесном завоевании отцовской империи юношей Дмитрием». Она в точности, слово в слово, пересказывала легенду о «спасении царевича», которую озвучивал во всех речах и воззваниях сам Лжедмитрий. В рекордные сроки это сочинение перевели с итальянского языка на немецкий, французский, испанский, латынь и распространили по Европе баснословными для того времени тиражами. А при варшавском дворе в те годы открыто провозглашалось, что Россия должна стать «польским Новым Светом». Покорение русской земли приравнивалось к испанскому завоеванию Америки. Русским отводилась судьба индейцев. Их требовалось перекрещивать и обращать в рабов. У вас аналогии не напрашиваются? Наверняка в то время многим чудилось, что Россия погибла и уже никогда не возродится. А вот поди ж ты!