Распутин-1917 (СИ) - Васильев Сергей Александрович - Страница 54

— Евгений Сергеевич, — воровато оглядываясь по сторонам, перебил доктора Распутин, — я отвечу на любые ваши вопросы, но сейчас я несколько занят и должен идти.

— Я с вами! Я провожу! — торопливо произнес Боткин. — Даже не думал, что вас будет так трудно найти. В своей квартире вы не появляетесь, ваша семья не в курсе…

— Пойдёмте, — мгновение поколебавшись, кивнул Распутин и направился к выходу. — У меня есть десять минут, и если вы не против, что во во время беседы я буду переодеваться… Следуйте за мной.

Смутившись и не понимая, зачем и как можно переодеваться на улице, доктор прошел за Григорием, недоверчиво остановился перед вороным кадиллаком, удивился, однако виду не подал и послушно залез после приглашения в просторный, обитый бархатом салон.

— Итак, Евгений Сергеевич, — скидывая лисью шубу и купеческую поддёвку, пробубнил Распутин, — я внимательно вас слушаю.

— Наследник болен… — начал было Боткин и открыл рот, увидев, как вслед за одеждой на сиденье падает косматый парик и накладная борода, а поверх кабацкой рубахи его собеседник натягивает полувоенный френч, накидывает шинель и водружает на голову военную фуражку…

— Этого не может быть! — пробормотал Боткин, ощупывая взглядом преображенного Распутина.

— Чего конкретно? — поинтересовался Григорий, застегивая воротник.

— Крестьянина можно побрить, постричь, переодеть… Но это характерное движение, которым вы поправляли фуражку на голове, причем абсолютно автоматически… Этот жест трудно имитировать… Так делают те, кто долго носил мундир…

— Что с наследником, — прервал лейб-медика Распутин.

— Гематома, — моментально переключился Боткин на выполнение служебных обязанностей, — температура, боли. Всё, как обычно… Прослушав вашу экспресс-лекцию про аскорбиновую кислоту, познакомившись с практикой обработки ран, я подумал, что может быть…

— Нет, Евгений Сергеевич, — с сожалением покачал головой Григорий, — ни я, ни кто-либо другой на этой планете не способен излечивать гемофилию, ни сейчас, ни в обозримом будущем. Единственным способом облегчения страданий может быть регулярное переливание здоровой крови с нормальной свертываемостью… Но сегодня эта несложная манипуляция — русская рулетка с двумя патронами в барабане…

— Почему?

— Специалисты уже знают, что кровь делится на группы, но пока не в курсе, что кроме групп существует ещё так называемый резус-фактор…

— Что это за зверь? — от былого высокомерия Боткина не осталось и следа. Он смотрел на Распутина с изумлением и почтением, как турист на статую Будды.

— Это белок, находящийся на поверхности эритроцитов. Примерно у 85 % населения земли эритроциты несут антиген, называемый резус-фактором, о таких людях говорят, что они резус-положительны. Остальная часть населения лишена этого антигена, то есть они — резус-отрицательны. При переливании крови от человека, обладающего антигеном к человеку, не имеющему его, происходит конфликт по резус-фактору. Но если при конфликте по группе крови разрушение эритроцитов происходит сразу, то при конфликте по резус-фактору при первом переливании гемолиза не бывает. Первый контакт с антигеном приводит лишь к сенсибилизации реципиента, его организм вырабатывает специфические антитела, и чувствительность повышается. А вот если антиген попадает в кровь человека с отрицательным резус-фактором повторно, организм начинает реагировать на проникновение чужеродного агента: эритроциты слипаются внутри сосудов и разрушаются. Человек чувствует стеснение в груди, затрудненность дыхания, боли в области поясницы. Понижается артериальное давление, развивается острая почечная недостаточность, гемолитический шок… Рассказываю так подробно, чтобы вы смогли идентифицировать эту проблему при переливании крови в госпиталях. Главной же бедой на сегодня является полное отсутствие возможности выявить носителей указанного антигена и отобрать доноров по этому параметру…

— Мне даже страшно спросить про источник вашей осведомленности, — тихо произнес Боткин, глядя в пол, — но я убедился в правдоподобности ваших предсказаний, поэтому…

— Вы хотите знать, как помочь выжить вашему августейшему пациенту? — перебил врача Распутин, нетерпеливо взглянув на часы. — Мой совет — хватайте в охапку его и девчонок и уезжайте как можно дальше отсюда. Инкогнито. Бегите сами и помогите бежать им. Здесь обеспечить их безопасность невозможно. Слишком много лиц, кровно заинтересованных в уничтожении фамилии, слишком большие деньги стоят на кону и поздно принимать какие-то другие меры.

— Вам надо сказать это государю, — твердо произнес лейб-медик, упершись взглядом в Распутина.

— Зачем? — удивился Григорий, — что нового я добавлю к тому, что знает уже каждая питерская мышь? Царь не ведает, что на него открыта охота? Полно-те! Это было понятно еще с момента знаменитого выстрела из пушки Петропавловской крепости в январе 1905-го…(***)

— Может и знает, но ему не хватает толчка, чтобы решиться на радикальные действия…

— Дорогой Евгений Сергеевич, — Распутин посмотрел на лейб-медика с сочувствием и грустью, — не пытайтесь спасти одержимых суицидом, они всё равно не будут вам благодарны. Сосредоточьтесь на тех, кто может пострадать безвинно. Честное слово — это более продуктивно и богоугодно.

— Вам всё равно придется встретиться с государем, — тихо повторил Боткин.

—----------------

(*) Статья из газеты «Русское слово» от 5(18) января 1917-го.

(**) Следственное дело большевиков. Сборник документов в 2-х книгах. Большевистская печать. Краткие исторические очерки. 1894–1917 гг. М., 1962. Попова С.С. Между двумя переворотами. Документальные свидетельства о событиях лета 1917.

(***) 6 января 1905 года на Водосвятие, на Иордане у Зимнего Дворца при салюте из орудий от Петропавловской крепости одно орудие оказалось заряженным картечью, и картечь ударила по окнам дворца, где находилось духовенство, свита Государя и сам Николай II. После этого события царь отменил свое решение остаться в столице встретить шествие рабочих и в тот же день уехал из Петербурга, оставив столицу на своего дядю — Великого князя Владимира Александровича. У организаторов “Кровавого воскресенья” оказались развязаны руки.

Февраль 1917го вьюжит, хлещет по лицу холодными ладошками, пробирает до костей сыростью с Финского залива, тащит по низкому небу караваны грязно-серых облаков. На Дворцовой площади — заветрие. Здесь ненастье успокаивается, тяжело вздыхает, как рысак после скачек, сварливо пихается в спину, но уже не пытается свалить с ног. Снег, зависнув над брусчаткой, устало ложится вдоль фронтона Зимнего дворца, выкрашенного в непривычный для глаз современного человека кирпичный оттенок. Царская резиденция кажется необитаемой — светятся лишь несколько окон в её восточном крыле. Дворец, здания Генерального штаба и штаба Гвардейского корпуса выдержаны в единой тональности: красный песчаник цвета запёкшейся крови, без какого-либо выделения колонн или лепнины, созданной позже, в советское время. Угрюмое багровое кольцо. Городовые по углам. Разъезды конно-полицейской стражи.

Дальше за аркой, на Невском проспекте, повеселее. Звенят трамваи маршрута “нумер 5”, идущие по линии от Знаменской площади, ныне Восстания, до Дворцовой и далее на Васильевский остров через Николаевский мост, мимо людских толп, заполняющих улицы столицы пугающе и неудержимо, как воды Невы во время наводнения. Лица суровые. Не до смеха. 18 февраля началась стачка на Путиловском. Администрация через 4 дня закрыла завод, тридцать тысяч человек остались без работы. На улицах не только они. Собирается демонстрация женщин-работниц под лозунгами “Хлеба!”, “Долой войну!”. Меньшевики и эсеры призывают «манифестировать» у Таврического дворца, чтобы выразить доверие и поддержку Государственной думе. Большевики зовут к забастовкам солидарности с путиловцами. На нескольких предприятиях Выборгской и Нарвской заставы начались стачки протеста из-за нехватки продовольствия, хлеба и дороговизны. Улицы заполнили протестующие, любопытные и праздношающиеся.