След лисицы (СИ) - Красовская Марианна - Страница 7

У моров, конечно, про молодого князя слышали и немало. Не ждали, конечно, зная про противостояние кохтэ и угуров. К тому же Баяр нарочно засылал к морам своих разведчиков, которые распускали слухи о том, что степняки пойдут мстить за обиды предков.

Надо признать, что и морам угурские земли нравились. Моры тоже не прочь были бы отщипнуть кусок их полей, к тому же к угурам у них были свои счёты. И не без опасения тот же князь Вольский наблюдал суету у границ, надеясь только, что вначале эти дикари нападут на кохтэ, а уж моры с радостью помогут добить оставшихся, неважно даже с какой стороны.

Союз между морами и кохтэ, пусть даже не военный, пока торговый, был куда выгоднее открытой войны. И князь Вольский, несмотря на то, что оскорбленных воевода советовал со степняками дела не иметь (к тому же он уже видел их в деле и придумывал, как лучше действовать в бою), от младшего брата отмахивался, с мрачной насмешкой наблюдая, как Великий Хан точно так же отмахивается от своего брата. Правители были похожи, видели друг в друге достойных соперников. Мор не обманывался молодостью Баяра, а степняк отнюдь не считал, что у старого лиса не осталось зубов.

Разумеется, ни о каком доверии речи не шло: как можно доверять тому, кто пришёл на твои земли как тать? Но… юный Ольг неожиданно стал для Матвея Вольского тем самым камушком, который позволит склонить чашу весов в его пользу. В Белгороде ему хотелось посадить на трон своего ставленника.

Конечно, вначале он поверить не мог в подобную удачу: князя Андрия Бурого он знал отлично, дружил с ним, вместе скорбел, когда тот потерял сына. Теперь же отрок, представший перед ним, мог быть сыном Андрия, и проверить это было легче легкого: по родимому пятну на плече. Проверил, убедился.

Впрочем, как и сказал Баяр, даже если бы Ольг был безродным мальчишкой, это ничего бы не изменило. Он, Вольский, мог сказать своё слово — и кто посмел бы оспорить его? Разве что нашлись бы дядьки, которые княжича растили до шести лет… Но теперь и дядьки поверят в чудо.

Бергород был у лисьего князя практически уже в кармане. Тем более, на его стороне (на стороне Ольга, конечно, но кто разберёт?) было войско кохтэ. Очень внушительное.

Пятитысячное войско кохтэ подошло к стенам Белгорода на рассвете. Тихо, без воинственных криков и бряцания оружием, по дороге ограбив несколько деревень. Князь Матвей старательно этого не заметил, ему лишь на руку было запугивание соседей.

Разумеется, их ждали, не совсем же беры были растяпы: и ворота были закрыты, и лучники на толстых стенах, и подготовленные котлы с кипятком и смолой. Но кохтэ на стены лезть и не собирались, хотя и присматривались на всякий случай. Хорошие стены, толстые. Нужно бы лестницы соорудить да подкопы, а лучше, как сразу заявил Наран, заранее шпиона в крепости иметь, который двери в нужный момент откроет. Впрочем, воевать верхом на улицах города не представлялось хану возможным, терялись все преимущества. Город он, конечно, с наскока не возьмёт. Можно его обложить в осаду, не пропуская продовольствие, но запасов там на полгода уж точно, не считая рыбного пруда и плодовых деревьев, про которые любезно сообщил князь Матвей.

Города брать кохтэ не умели. Да и с морами всерьёз не воевали. Баяр видел — могли бы. Это бы принесло ему великую славу, но… и огромные потери. Что важнее — слава завоевателя или процветание народа? Хан пока не решил для себя однозначно. Прав все же был отец, когда отправил его из стана. Думать Баяру было порою противопоказано. Когда враг был перед его глазами — он принимал решения молниеносно. Быстро ориентировался в ситуации, был стремителен и дерзок. Но когда начинал просчитывать последствия, причём на годы вперёд — его охватывали сомнения. По его расчетам торговый, а то и политический договор с морами был выгоднее длительной войны. Если покупать у моров продовольствие и дерево (ему было что предложить взамен), то можно разорвать отношения с угурами, которые, к слову, последний год трижды повышали цены на рис и овощи. Народ кохтэ рос, питания требовалось все больше, а жена его, Дженна, настаивала, что немыслимо питаться одним мясом и молоком, нужны и овощи, и хлеб, иначе придут зимой к ним страшные «цинга» и «авитаминоз». Что это — Баяр понятия не имел, но Дженне верил.

Жены сейчас ему очень не хватало. У неё был острый ум и совсем иное виденье. Иногда лишь пары ее слов хватало, чтобы взглянуть на ситуацию совсем с другой стороны.

Между тем князь Лисгорода неторопливо и вальяжно подъехал к большим деревянным воротам, обитым металлическими полосами. Раз уж его все равно заставили ввязаться в это дело, он решил проконтролировать все сам, оставив своему воеводе дела военные. Ворот ему не открыли, да и не удивительно, но человека выслали. О чем Матвей говорил, кохтэ не вслышали, да только через четверть часа, повинуясь пригласительному жесту, к нему подъехал и Ольг. И снова — переговоры.

Нарану очень хотелось знать, что Матвей им такого наговорил — потому что и князя, и Ольга все же впустили внутрь. На всякий случай войско кохтэ шагнуло ближе. Стрелой их было пока не достать, но рассмотреть не составляло труда. Поставили ханский шатёр, развели костры, повесили котлы. Лисгородская дружнина, напротив, отодвинулась назад. Видно, они совсем не были уверены в том, что «свои» их не тронут. В отличие, кстати, от вполне дружелюбных кохтэ, которые вдруг стали казаться наименьшим злом.

Лисгородцы уже поняли, какая железная дисциплина царит в войске хана. Пока нет приказа — ни один кохтэ даже лука не натянет, да что там — в кусты по естественной надобности шага не сделает. Это впечатляло.

К вечеру все было кончено: Бергород открыл ворота. Вышедшие оттуда старцы недобро косились на войска и обещали торговлю, если «хан молодой больше деревень жечь не будет и коней своих с полей уберёт». Обещали прислать послов в степь в ближайшую Луну для обсуждения договора. Наран кивал с довольным видом: он любил воевать, но болтать ему нравилось больше. Как много можно узнать из обычного разговора! Нужно только смотреть и слушать.

Бергород — богатый, сытый и трудолюбивый, славен мехами да дарами лесными. А хозяина в нем все ещё нет: волхв местный хоть и носит на плечах берову шкуру, да в совете голос имеет малый. Ни у кого из старцев нет знака княжьего. Стало быть, не выбрал народ себе правителя.

Ольга приветствовали сдержанно, приглядывались: шутка ли — княжич, выросший в степи! Но отрок говорил вещи разумные, старшим кланялся, да ещё писать и читать умел по-морейскому. Наран всю зиму учил его. Да и явное покровительство князя Матвея, который не стеснялся называть Ольга сыном, послужило на пользу. А уж когда отрок невинно заметил, что в войске кохтэ два года как воюет, с луком и саблей управляться умеет, а главное, со степняками из одного котла хорхог ел, тут его и вовсе признали и всей душой полюбили. Не даром Наран парня в ученики взял — хитрец этот мор, каких мало.

Так и вышло, что из похода войско кохтэ вернулось на удивление быстро, с добычей небогатой, но со славными дарами от моров (Вольский угадал, что с пустыми руками кохтэ отпускать никак нельзя, иначе ещё передумают). Воины кисло улыбались, вздыхая о подвигах, а женщины их от счастья плакали. Ничего, теперь, с союзом, можно и в сторону угуров кровожадно поглядывать.

Баяр по приезду созвал большой совет. Туда входили все тысячники, и шаман, и братья Баяровы. Нурхан-гуай, ещё несколько почтенных отцов и матерей, и, конечно, Дженна и Листян.

Нарану так и не удалось увидеться с любимой своей, она от него пряталась как кусарка. Понимал, что не станет сестра хана его женой этим летом, злился, но готов был ждать. В самом деле, не силой же ее брать!

— Торговый союз с морами принесёт нашему народу богатство и процветание, — вещал Баяр на совете. — Не будет больше голода холодной зимой. Мы дадим им мясо, соль и шерсть. Они — зерно, меха и золото. Но моры требуют, чтобы союз был укреплён родственными связями, и это правильно. Это даст нам возможность изнутри видеть положение дел. Если среди моров будут наши представители, то договориться будет куда легче.