Мекленбургский дьявол (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 64

— Что тут скажешь, господин генерал, — усмехнулся я. — Как ни крути, кругом ты — молодец! За верную службу проси чего хочешь.

— Для меня честь находиться с вами, ваше величество. Иной награды я не прошу и не желаю.

— Хитрец ты, братец! Но будь, по-твоему. Тем паче, что ты мне действительно нужен рядом. Посему, постарайся подобрать толковых людей, чтобы с добычей разобрались. Людей и добро повезем морем в Азов, а вот стада лошадей, коров и овец воленс-ноленс придется гнать через Перекоп.

— Найду, — разом повеселев, ответил мой телохранитель.

Шахин с почтением встретил меня у входа в свое весьма скромное обиталище. Причем, это не фигура речи. Ханский дворец и знаменитый бахчисарайский фонтан и впрямь оказались не такими роскошными, как я ожидал.

— Как все прошло, любезный брат? — осведомился я у вспыхнувшего от удовольствия нового владыки Крыма.

— Хвала Аллаху, все благополучно, — с достоинством, как равный отвечал мне потомок Чингисхана.

Выяснилось, что татарские беи и мирзы, поразмыслив над сложившейся ситуацией, пришли к выводу, что лишний поклон спину не переломит, и изъявили ему полную покорность. Некоторые, впрочем, опасаясь мести со стороны Шахин-Герая, поспешили убраться как можно дальше, но те, что остались тут же собрали курултай, на котором избрали нового хана, которого со всей торжественностью, ухватившись за края белой войлочной кошмы, подняли над своими головами. Так что встречал он меня уже в новом статусе.

А раз все так быстро сложилось, то и тянуть нечего. Сходу подписали и новый договор между Москвой и Бахчисараем, под которым вслед за Шахином поставили свои подписи представители всех кланов.

Мне досталась слава победителя Крыма и казна отрекшегося от престола Джанибека. За это я обещал сохранить жизнь и обеспечить достойное содержание ему и его семье. В смысле, той, что осталась в городе. Взрослые сыновья бывшего властителя сбежали вместе с немногочисленной свитой.

Остались лишь младшие и те дочери, которых не успели выдать замуж, а также несколько десятков жен или наложниц, не знаю, как их правильно называть, а так же их прислуга. Ну и евнухи, куда же без них.

Членам семьи и прислуге было велено собираться для переезда в Москву вместе со своим повелителям, а вот евнухам я приказал оставаться на месте. Мне эта экзотика на Руси не нужна! Тем более что без проблем с гаремом все равно не обошлось.

Все началось с того, что вечером ко мне подошел Бурцов и доложил, что бывший хан, то есть, Джанибек-Герай, челом бьет.

— Что еще случилось?

— На обиду жалуется, дескать, у него женку умыкнули.

— Это кто же так отличился? — едва не разорвав рот от зевка, осведомился я.

— Сказывают, лекарь из иноземцев.

— Блин, они у нас все из иноземцев! Точнее узнать нельзя?

— Так Васька Попелов, — переиначил на русский лад имя чеха спальник.

— Да ладно!

— За что купил, за то продаю, надежа-государь.

Восток, что называется, дело тонкое. Хан даже если он бывший, все равно хан. Реши я его казнить, никто слова не сказал бы, но поскольку Джанибек помилован, более того, велено к нему относиться с всевозможным почтением, спустить дело на тормозах нельзя!

— Кликни Михальского, — велел я, — пойдем разбираться.

— Так он уже там. Приказал вашей царской милости сообщить, что такой конфуз приключился.

— Час от часу не легче, — хмыкнул я.

Каким бы бескровным не был поход, а без потерь не обойтись. Даже если нет убитых и раненых, все равно, кто-то ногу подвернет, у кого-то живот прихватит, а иной сдуру, сам себе такое увечье причинить может, что целый консилиум ученых медиков не разберется.

Поэтому где-бы не случился привал или стоянка, всегда отводилось место под лазарет, который, сами понимаете, не пустовал. Вот и в этот раз, была расчищена небольшая площадка, на которой разбито несколько шатров для полкового врача и его пациентов.

Теперь перед ними стояли слуги низложенного хана и отчаянно переругивались с преградившими им путь часовыми. Вокруг, как водится, собралась целая толпа зевак, с интересам наблюдавшая за развитием событий, и время от времени подзуживающая участников свары.

Михальский и впрямь был рядом, но в конфликт не влезал, а лишь следил, чтобы не случилось беспорядка. Зато его бывший подчиненный, а теперь генерал и кавалер Панин, ни скупился на ругань, пытаясь отогнать посланных Джанибеком людей. Те же, в свою очередь, галдели и жестикулировали так, что казалось кровопролития не избежать.

— Молчать, мать вашу! — заорал что было сил Бурцов. — Не видите, царь прибыл!

— Что за бардак? — осведомился я.

— Да вот, государь, лекарь наш напроказил, — смеясь одними глазами, доложил Михальский.

— Что уже? — усмехнулся я. — Больно быстро.

— На счет последнего не уверен, — понял намек Корнилий, — но бывший хан требует выдачи девушки и наказания господина Попела за бесчестие.

Сам «виновник торжества», как оказалось, стоял у входа в свой шатер с обнаженной шпагой в одной руке и пистолетом в другой, имея при этом вид решительный и… немного обескураженный. Что же, с него и начнем.

— Друг мой, — обратился я к лекарю, — кажется, вы нанимались ко мне, чтобы лечить увечья, а не наносить их?

— Прошу прощения, государь, — только и смог ответить тот. — Я виноват перед вашим величеством, но не мог поступить иначе, ибо дал слово!

— Какого черта вы творите? — понизил я голос. — Кажется, у вас есть невеста, помолвка с которой едва не стоила мне союза с калмыками. Зачем вам еще одна?

— Это моя вина, великий царь, — вылезла из-за его плеча Нахат. — Это я украла княжну.

— В каком смысле? — завис я от такого признания.

— В каком смысле украла, или в каком смысле княжна? — немного скривил в уголки губ Михальский.

— Так! Если мне немедленно не объяснят в чем тут дело, то я за себя не отвечаю! Где жена Джанибека?

— Здесь государь, — обреченно вздохнул Попел и вывел из шатра за руку женщину в восточном наряде. Лицо ее закрывала плотная вуаль, а верхняя одежда не позволяла рассмотреть, как она сложена. Но блестящие черные глаза и маленькие нежные ладошки позволяли предположить, что их обладательница довольно юна.

— Назовите свое имя, сударыня, — потребовал я, а продолжавший держаться рядом Рожков тут же перевел.

— Меня зовут Салиха и я дочь пши Камбулата.

— Ваш отец жив?

— Нет.

— Правда ли, что вас похитили и удерживают силой?

— Да.

— Вас немедленно вернут вашему… хм… мужу.

— Нет! — вскрикнула Нахат и, бросившись вперед, пала передо мной на колени, после чего заговорила, мешая русские и черкесские слова, так что разобрать можно было лишь, — не делайте этого светлый царь!

Неожиданно к ней присоединилась и «похищенная». Встав рядом, она что-то горячо заговорила, очевидно, перейдя на свой родной язык, так что Рожков перестал ее понимать и не смог выполнять свои обязанности.

— Ну что еще? — поморщился я.

— Княжна говорит, что ее украли из родного дома и силой выдали замуж за старого хана! — начала переводить Нахат. — Она ненавидит его и не хочет оставаться с ним!

— Погоди-ка, а тебе до всей этой истории какое дело?

— Мы росли с ней и нас вместе похитили, а обвинили в этом моего отца. Я должна снять позор с нашей семьи! Поэтому я и хотела освободить княжну…

— Хороший план, просто замечательный! — не удержался я от сарказма. — А дальше-то что делать будете?

Судя по всему, так далеко отважная девушка в своих мечтах не заглядывала и потому не нашлась что ответить. Тогда я снова обратился к княжне.

— Как вы сказали вас зовут, сударыня? — повторно спросил я черкешенку, позабыв в запале ее имя.

— Салиха, — тонким голоском отвечала мне она, бросив быстрый взгляд из-под покрывала.

— Ну и что мне с вами прикажете делать?

На сей раз, она ответила по-татарски, и переводить снова стал Рожков. Речь ее была почтительна, но вместе с тем образна и даже цветиста.