Настоящий полицейский (СИ) - Прохоров Иван - Страница 12

Рука легла на знакомую ручку, потянула на себя, ушей коснулся знакомый скрип, а ноздрей запах жареного лука – извечный запах этого подъезда. Тусклый свет, как в солдатской бане, зеленые стены в «человеческий рост», мелкая шашечная плитка, почтовые ящики на торцевой стене, зарешеченный вход в подвал, где у каждого квартиранта имелся свой погреб. Каждый миг, каждый запах, каждая деталь густо дышали прошлым. Это дыхание пьянило, он просто не в состоянии был справиться с таким мощным потоком оживающего прошлого.

Данилов поднялся на площадку первого этажа и остановился у двери второй квартиры. И здесь все по-старому. Та же, выкрашенная темно-бордовой краской дверь. Те же царапины на косяке, оставленные велосипедами. Тот же цветной коврик, под которым мать легкомысленно оставляла для них ключи, пока не догадалась бросать их в почтовый ящик.

Он взялся за дверную ручку и тотчас с удивлением поднес руку к глазам – длинные гибкие пальцы, загорелая кожа, еще без шрама на тыльной стороне, мозоли на подушечках и фалангах. Данилов стал судорожно ощупывать лицо. Слишком нежная кожа, слишком упругая, никакой щетины и второго подбородка. Густая шевелюра. Неужели такое возможно? Нечто похожее одновременно на ужас и дикую радость столкнулись в нем, он отшатнулся, и следом очередная догадка едва не свалила его с ног. Он захлопал руками по одежде и в переднем кармане болоневой куртки нашел то, что там и должно было быть.

По лестнице кто-то спускался. Данилов не хотел, чтобы его видели, он был уверен, что пребывает в тяжелом наркотическом сне, и искренне боялся, что его оборвут. Только не сейчас, повторял он про себя, доставая связку ключей на брелке-медальоне с логотипом «Ауди». Но встречи не избежать.

Данилов обернулся. Худой мужчина похожий на молдаванина с раскосыми глазами спускался, не глядя на него. Он вспомнил его, как только увидел. Всего лишь сосед, живущий на втором этаже – ни имени, ни судьбы. Очередной забытый призрак из прошлого.

– Здрасьте, – сказал Данилов, не сразу поняв, что этот хрипловатый детский голос звучит из его уст.

– Привет, бандит, – подмигнул ему молдаванин.

Данилов выбрал ключ с бороздками, доверяя собственным рукам, которые будто сами помнили, что при вращении ключа, надо слегка прижимать дверь.

Дернув дверь, он быстро вошел, захлопнул ее, прижавшись спиной. В нос ударил сильный запах материнских духов. Он стоял, не в силах пошевелиться, пока взгляд скользил по знакомым предметам: плащ отца на вешалке, маленькие кроссовки брата с черепашками-ниндзя, низкая обувная тумбочка, она же скамейка, зеркало с наклейками из «Терминатора». Турник в проеме перед коридором, белая двустворчатая дверь с потертой пластмассовой ручкой. Работающий телевизор – где-то там, кто-то вещал о кислотно-щелочном балансе. И голоса. Приглушенные голоса.

– Игорь, это ты?! – Раздалось сквозь шум, через двадцать семь лет.

Он закрыл глаза. Сил его хватило только на один шаг. В конце коридора из родительской комнаты падал синеватый свет телевизора.

Из комнаты вышла фигура с покатыми плечами, Данилов видел только темный силуэт, но знал кто это. Он смотрел на него широко раскрытыми глазами, понимая, что его самого под электрическим светом прихожей хорошо видно. Впрочем, отца всегда удивить было трудно.

– Да, это он, – сказала фигура и вернулась в комнату с телевизором.

– Игорь, ужин на плите!

Данилов шагнул к зеркалу. На него смотрел испуганный подросток с большими глазами и большими ушами, под шапкой еще густых черных волос над слегка покатым лбом. Давно забытый образ со старых фотографий. Неужели он когда-то был таким живым? Еще «детский» вздернутый нос, в хмуром взгляде отражение подростковых забот, острый подбородок и щеки, очерченные «линиями молодости». Сколько наивности в этих глазах. Он коснулся зеркала и опустился на тумбочку-скамейку под ним. Даже если это сон, то он обязан заставить себя сделать это. Обязан заглянуть в их лица. Взгляд упал на сложенную газету, лежавшую на краю тумбочки. На главной странице фотография под заголовком «Металлург выходит в финал» мотоболисты в клубах пыли боролись за огромный, похожий на пляжный, мяч. С краю вытянутая фотография каменной глыбы, на фоне кинотеатра «Искра», с пафосной надписью «В честь основания города Видное».

Данилов схватил газету и прочитал мелким шрифтом «17 октября 1995 года, вторник». Догадка отозвалась холодом в груди, сердце бешено заколотилось. А что если старая? К черту гадания! Он вскочил на негнущиеся ноги.

Как ни странно, он помнил тот день – один из тысяч. Они смотрели «Твин Пикс» по черно-белому телевизору «Березка». Под загадочно-тревожную мелодию Анджело Бадаламенти приглушенный свет торшера растекался по нижней части комнаты. Не любившие духоту родители в первые дни отопительного сезона всегда приоткрывали окно, и в редкие моменты телезатишья можно было услышать шелест ветра в яблонях и грушах, которыми была засажена старая часть города. Ветка стучится в окно, а иногда и сам ветер находит дорогу, врывается в комнату, чтобы тронуть по-осеннему неласковой, но волнующей прохладой обнаженные ноги и лица.

Все только начинается в этом мире, все только начинается…

Неслышно замерев в темноте проема, он смотрел, как отраженные тени скользят по лицам, как в бледном свете экрана беззащитно сверкают глаза и задавался вопросом – кто же на самом деле мертв?

Отец сидел ближе всех в своем плюшевом кресле с подушкой, закинув ногу на ногу. Глядя на него, Игорь впервые в жизни увидел, что отец на самом деле очень молод. Он напомнил ему подчиненных сержантов, которых он называл «щенками». И то, что он неспособен был увидеть в детстве, теперь читалось легко. И это раздраженное покачивание тапка на босой ноге и сдвинутые брови. Он как раскрытая книга. Близко посаженные глаза последние дни вечно недовольны. Впоследствии, Данилов всегда будет вспоминать о нем, увидев актера Джованни Рибизи. Сейчас особенно заметно, что он похож на него как никогда.

Мать заворожена музыкой и тоже не сводит с экрана глаз. Рано потерять родителей – значит запомнить их молодыми, но каково видеть их молодыми, если ты достиг тех лет, достигнуть которых им не суждено? Странный набор чувств, среди которых доминирует чувство вины.

Мать обнимает детская рука – самого брата он не видит. Макс всегда прятался за ней. То, что бесило в детстве, сейчас отозвалосьжалостью и все тем же чувством вины. Данилов не торопился вторгаться в мимолетную идиллию, не спешил навязываться. Он смотрел на пустующее место на диване слева от матери. Его место.

Первым заметил его отец.

– Ты чего?

В раздраженном взгляде легкое удивление. Его лицо такое живое, что Игорь непроизвольно вздохнул.

– Подрался что ли опять?

Мать, как и положено матерям чувствует острее.

– Игорь, ты плачешь?

Может он и плачет, может вместе с прежним телом, он утратил и навык самоконтроля. Но он сейчас и впрямь чувствовал себя ребенком, глядя на живых родителей. И пусть он не самый любимый ребенок, он осознавал, что только здесь и сейчас имеет полное право им быть.

Глядя на испуганную мать, он, наконец, заметил и брата, выглядывающего из-за нее. Он больше похож на отца, только черты его более правильные. Волосы у него волнистые, и более светлые. И брови не по-отцовски сдвинуты, а приподняты от удивления. Но это только сейчас. В детском взгляде какая-то недетская мудрость. Раньше Игорь думал, что это из-за вечного молчания. Заметив, что старший брат смотрит на него, Макс отодвигается дальше за мать, не спуская глаз, и постепенно пряча лицо, так что теперь смотрит на Игоря только одним глазом.

– Чего молчишь? – Спросил отец.

– Все в порядке, – Игорь неуверенно шагнул в комнату.

Под пристальные взгляды членов семьи он занял свое место и стал смотреть на экран, ощущая тепло, идущее от матери. Он боялся пошевелиться, боялся, что все закончится также внезапно, как началось.

Он смотрел сериал, который в отличие от них уже видел, включая третий сезон, который снимут только через двадцать два года.