В поисках Витослава (СИ) - Лактионов Владимир - Страница 2

— Ну, слава богу! Тебя не было целых полчаса, я уже не знала, что и подумать! Иди в ванную, помойся. Где ты так извозился? Рубашку придется выбросить…

Я стоял возле своего письменного стола аккурат на том самом месте, откуда отправился в путешествие, и держал в руке сердолик. Первый эксперимент можно было считать удачным.

На следующий день, выспавшись и как следует отдохнув, я решил приступить к эксперименту номер два. Заглянув в «глазок», я увидел мускусную рощу, но ни одного карка в ней не было. И я позвал: «Карл, Карл, Карл!!!». Почти сразу раздался шум крыльев, и Карл — но скорее всего, кто-то другой, похожий на него, подняв тучу пыли, приземлился у меня перед глазами. В носу закололо иголочками; и я, стараясь не отрываться от «глазка», спросил: — Ты Карл?

— Для тебя — да! — Ответила птица.

— Как это? Поясни!

— Не могу, — ответила птица. Мы знаем только, что каждый день кто-то из нас — Карл, говорящий и думающий. Почему это происходит, не знает никто. Скорее всего, это следствие колдовства Перенеги.

— Пробовали ее вызывать?

— Неоднократно каждый из нас трижды произносил ее имя, но она ни разу не отозвалась.

— Ты владеешь магическим зрением?

— Куда мне! А вот ты должен владеть, ведь у тебя есть магический артефакт.

— Он остался дома.

— А вот и неправда. Что у тебя в руке?

Я скосил глаза вниз: камень был зажат в кулаке. Как же я его не заметил?

— Пробуй! — скомандовал Карл.

— Давай вместе! — отозвался я. — Три-четыре… Пе-ре-не-га!!!

По макушкам мускусных деревьев пробежал ветерок.

— Еще раз… Пе-ре-не-га!!!

Ветер дунул посильнее, посыпались листья и мелкие ветви.

— И еще: Пе-ре-…

У ближнего дерева со звуком выстрела обломился толстенный сук. Я приложил камень к глазу и заметил возле себя туманное облачко, отдаленно напоминающее человеческую фигуру.

— Ты Перенега?

Облачко ничего не ответило, только быстро сжалось и растаяло.

— Бесполезно, — буркнул Карл, мы уже много раз пробовали… Тихо! Сюда идут… Эти, с железными палками. Наверное, они что-то услышали. Можешь исчезнуть?

Я инстинктивно приложил сердолик к глазу, увидел свою комнату и через мгновение уже опять стоял возле своего письменного стола.

Весь день я размышлял не столько о том, как вселить кого-нибудь на свободную жилплощадь планеты Гея, сколько о том, как работает мой сердоликовый портал. Я думал: не может одно и то же событие происходить одновременно в разных мирах, то есть, должен существовать некий, пусть ничтожно малый, промежуток, разделяющий его на две части. Между «я здесь» и «я там» обязан существовать «я в тоннеле», или «я в кессоне»… Или как это назвать? И я принялся робко проходить сквозь камень туда-сюда, пытаясь ощутить зону перехода — безуспешно. Между «я здесь» и «я там» промежуток не обнаруживался… Пока я однажды в момент переноса не открыл второй, обычно зажмуренный, глаз.

Вокруг оказался теплый, бархатный, ослепительно-черный космос, а мое сознание представляло собой парящую в нем бесконечно тонкую, графитово-блестящую пленку, с одной стороны которой находилось «я здесь», с другой — «я там». Было весело и приятно. Я пошевелили пальцами «здесь», пошевелил «там» — по поверхности пленки пробежали легкие волны.

— Слышь, ты почему-то понравился моему пацану! — Сзади подошел крутой дух, каких сейчас много. — Так ты это, пригляди за ним! — Он так же быстро удалился, а я почувствовал, что в воплощенном варианте он при этом позванивал бы ключами не менее чем от «Феррари».

— Научи меня летать! — вдруг сказал пацан.

Я хотел деликатно отказаться, но вспомнил, как летал во сне в молодости, и даже не успел повторить всю процедуру взлета, как оказался летящим — точь-в-точь как полста лет назад. Меня охватила волна приятных детских воспоминаний — не столько каких-то конкретных событий, сколько чистых ощущений. Детство, оказывается, никуда с возрастом не исчезает, оно присутствует в нас всегда, нужно только дать ему возможность проявиться. Потом пришли и воспоминания — фотографически яркие и стопроцентно реалистичные. Шестидесятый год, мне четыре. Я вдыхаю запах канифоли, и лака, наблюдая, как папа паяет для меня немыслимую новогоднюю гирлянду. Он все любил делать сам… Шестьдесят второй год, мне шесть. Я упиваюсь восхитительной смесью запахов крымской сосны, морского прибоя и стоящего в соснячке крымского санатория служебного автобуса модели ГАЗ-651… Шестьдесят третий год, мне семь, меня готовят в первый класс. Бабушка растворяет в полулитровой банке горячей воды содержимое двенадцатикопеечного пакетика сухих фиолетовых чернил. Странно, но высыхая, некоторые их разводы, написанные с разным нажимом, могли приобретать красивый зеленовато-золотистый оттенок.…

— Ну, ты где был? Давай будем летать?

Я подхватил его под мышки сзади, приподнял и вместе с ним повис в воздухе. Затем разжал руки.

— И это все?

— Дальше ты сам сейчас узнаешь. Пробуй.

Он несмело поднялся на полголовы, повернулся влево, вправо и стал медленно оседать.

— Не страшно. Ищи внутри себя то, что тебя поддерживает. Не торопись, не бойся и не суетись. Если нашел — отдайся ему, дай ему тебя приподнять… Вот и все!

И я полетел дальше сам. Когда спустя какое-то время крутой дух, встретив меня, спросил: «Где мой пацан?», я ответил ему просто: «Ты ему больше не нужен». И полетел дальше.

Вернувшись домой, я огляделся: не видит ли жена, отошел в дальний угол кабинета, повторил процедуру взлета — и со всего маху чвякнулся носом в противоположную стену метрах в двух от пола. Чуть повыше — и закатил бы лбом в потолок. Ух ты!!! Вошла Света.

— Что это упало? Ты? Почему?

— Сейчас попробую тебе показать. Только не смейся!

Я опять отошел в угол и запустил процесс, но состояние ума было уже совсем не то.

— Почему ничего не происходит? — подала голос жена.

— Сейчас, сейчас… Не получается настроиться…

— Ты летать собрался? Ах ты, мой дорогой!..

Она с улыбкой вышла из комнаты. А я вздохнул и с кислой миной вышел покурить на балкон. Там я немного постоял, как бы раздумывая: курить — не курить, потом прикурил, затянулся, глянул вниз и увидел двух мужчин, как мне показалось, глядящих в мою сторону.

Как же я сразу не догадался: за нашей квартирой и за нами самими следят! Они уже наверняка знают, что я побывал на Гее, беседовал с карками и проникал в пещеру Сторожевой горы! Что я могу предпринять? То же, что в свое время делал Вовка, он же Витослав: вел дневник и частями отдавал его мне на хранение и обработку.

Я вернулся в дом, описал все происходящее, на что ушло не более получаса. Затем сохранил файл в облачном хранилище и отправил его адрес и пароль с сопроводительным письмецом электронной почтой хорошему знакомому. Потом почесал лысину и отправил ему еще три своих книги про Витослава. «Теперь, — промелькнула злорадная мысль, — пускай выслеживают!».

Затем я попытался воплотить в жизнь идею, которую тогда счел просто великолепной. Я подумал, что, если кто-нибудь из ушедших захочет дать о себе знать, то он оставит какую-нибудь весточку в своей бывшей квартире. Первым делом я поехал к Володе-Витославу, благо он жил относительно недалеко от меня.

Подъезд Витослава за почти двадцать лет изменился очень мало. Панели стали еще более ободранными, побелка — еще более серой, содержание настенных надписей и рисунков — еще более эротическим, их количество — еще более впечатляющим. Первое огорчение я испытал, взглянув на его почтовый ящик. Похоже, никто не знакомился с его содержимым, как минимум, несколько месяцев. С некоторых пор я очень боюсь советских самопадающих и самозастревающих лифтов, поэтому поднялся на его этаж пешком. Здесь меня ждало второе разочарование: входная дверь в квартиру оказалась перегороженной крест-накрест полосатой полицейской лентой с глупой надписью: «Проход запрещен!». Я тихонько потрогал ее одним пальцем — она была свежая и яркая. За моей спиной щелкнул замок двери. Я вздрогнул и обернулся.