Солги обо мне (СИ) - Субботина Айя - Страница 36

— Умеешь ты… произвести впечатление, - смущенно прячась за букетом, шепчет Ника.

Мне даже не нужно осматриваться, чтобы понять лежащий на поверхности смысл ее слов. КАк там любят говорить девочки? «Все подружки в шоке и с улыбками плюются ядом». Еще одна закономерность любого женского коллектива, да и в принципе любого женского сборища, даже если оно - все сплошь лучшие подружки не разлей вода. Стоит одной заполучить мужика уровня чуть лучше «диванного хомяка» - и все остальные тут же начинают желать «выскочке» потолстеть, заболеть смертельной болезнью, найти в койке любовницу и все в таком духе. Поэтому я иногда люблю набрасывать на вентилятор бабских серпентариев и меня даже не мучит совесть. Должен же и я получать от общения с женщинами хоть какие-то дивиденды.

Но сегодня, конечно, все для Ники.

Она была умницей все это время. Не считая по-ослиному упрямого желания продолжать и дальше вертеть жопой вокруг шеста. Я несколько раз довольно четко высказал свое мнение о ее новом увлечении, корректно донес позицию, почему, как я считаю. Все это - идиотская блажь. Одно дело - балет, где тухло и скучно, но хотя бы попахивает какой-то эстетикой, и совсем другое - эти ее странные реверансы на стальной палке. Даже если она упрямо называет их «спортивной гимнастикой с танцевальными элементами». Не представляю, как бы я знакомил ее со своими партнерами и коллегами: «Знакомьтесь, это - Ника, она облизывает жопой шест стриптизерши».

Но, я всегда умел хорошо чувствовать тот самый момент, когда, продавливая свою волю, можно добиться обратного эффекта - Прото спугнуть добычу. А Ника, несмотря на полуумирающий вид, оказалась крепкой и принципиальной девочкой. Если бы я завел разговор в третий раз - она просто разорвала бы наше общение. Плавали, знаем. Была у меня парочка таких же принципиальных, и с одной я, по неопытности, попытался наладить мир - задабривал, заглаживал вину, чего-то там даже пытался признать. В общем, «аленил», если пользоваться слэнгом разны ущербных мужиков. Потом, когда мысленно подбивал «дебет и кредит», оказалось, что та принципиальная бабища не стоила ни моих вложений, ни, тем более, потраченного на все реверансы времени.

С тех пор все подобные ситуации я сразу делю на две категории. Первая - это когда я сразу посылаю на хер, если баба не хочет делать так, как я хочу, чтобы она сделала. И вторая - когда я делаю тактическое отступление, выжидаю более подходящие условия для нападения и наношу разрушительный удар. В конце концов, все эти маневры вносят хоть какое-то разнообразие в мою скучную жизнь.

— Все, ушел, увидимся после твоего триумфа, - улыбаюсь Нике, разворачиваюсь и просто ухожу, под беззвучный «аккомпанемент» въедливых женских взглядов.

Ох уж эта женская зависть. Хорошо, что до начала постановки остается совсем немного, а то бы все эти «подружки» набросились на мою девочку и хрен бы слезли с нее, пока она не рассказала, что это был за мужик.

Правда, есть во всей этой шалости один минус – Дюймовочка может разнервничаться еще сильнее. Как-то я об этом не подумал заранее.

Но, судя по тому, какой она вскоре появляется на сцене, с нервами там все в порядке.

Я ни разу не ценитель и не знаток балета. Мой предел – отрывки «Лебединого озера» по телевизору, а воспоминаний о посещении балета в детстве не осталось вообще. Но за Никой мне реально хочется наблюдать. Она не играет и не танцует, она живет на сцене. Нет больше неуверенной в себе маленькой веснушки, которая мокнет под дождем без зонта. Нет больше зажатой смущающейся девочки, которая едва удерживает большой букет. Есть сгусток энергии, которую этот человечек дарит всему залу.

Если сказать кратко: она охуенна.

И когда под конец представления слышу рядом восхищенные «браво!», то точно знаю – это никакой не сраной приме. Это моей девочке!

Во время антракта я сбегал в машину и забрал второй букет, потому, когда труппа откланивается и приходит время благодарности, то я уже у сцены. И смотрю только на мою Дюймовочку. Наверное, это видно и с ее стороны, потому что ее даже подталкивают в спину, поточу что сама выйти не решается.

— Ты порвала их всех! – единственное, что успеваю сказать, потому что рядом и за мной уже куча других желающих отдать артистам цветы. Толкаются, тянутся вперед со своими вениками.

Выбираюсь из всей этой кучи, но не ухожу до последнего.

Моя Дюймовочка крутая. Реально крутая. И здесь и сейчас она счастлива. Сцена – это, определенно, ее.

Когда позже ожидаю ее с того самого служебного хода, то замечаю трущихся возле двери чуваков. Их пятеро – и в руках каждого фотоаппарат с огромным объективном. Не подхожу к ним. Интересно, кого они выжидают.

Репортеры оживают и точно гиены набрасываются на девчонок, который спустя время выходят на улицу. Ага, нет, все им не нужны. Все их внимание, все вопросы и вспышки камер направлены только на одну.

Дюймовочка шарахается от бестактного напора, но в одиночку не в силах противостоять профессионалам словесного прессинга. Она пытается отступить, спрятаться обратно, но ее уже окружают. Подружки же, как и следовало ожидать, топчутся, оттесненные, в стороне.

Она уже видит, когда я приближаюсь – и тут же меняется, перестает сутулиться и загораживаться от вспышек руками. Ника не смотрит на репортеров, наши взгляды пересеклись и я замечаю в ее глазах немой отчаянный призыв о помощи.

— Ты мое солнышко, – говорю максимально нежно, загораживая ее от вспышек и пристального внимания.

— Спасибо, - неуверенно улыбается она.

Вижу, что хочет спрятаться мне за спину, но репортеры все же прорывают периметр и окружают ее назойливым вниманием. Я вынужден немного отступить. Но… это такое сладкое чувство - видеть плод своих трудов, сверкающую, как бриллиант, на бархатной подушке. Особенно, когда Ника и тут ведет себя абсолютно правильно - не задирает нос и время от времени поглядывает в мою сторону. Само собой, я тоже оказываюсь в центре внимания и даже чего-то там говорю на камеру.

Ее фотографируют с наиболее выгодных ракурсов. Я уже предвкушаю завтрашние культурные заголовки и репортажи. Все-таки, большая премьера, а не рядовое событие. И во всем этом шоу восторга пару раз мелькну и я - собственной персоной.

Женщина с потенциалом - кайф для моей меркантильной души.

Глава двадцать третья: Меркурий

Обычно дорога до дачи Олега занимает порядка сорока минут. От моего дома, разумеется. Но то в будни, в выходные все гораздо хуже. И то я выехал заранее, предвидя пробки дачников, а все равно порядочно застрял. А выехал бы вчера вечером – застрял бы еще круче. Хотя остальные, насколько понял, сделали именно так. Я, получается, припрусь последним. Не то чтобы это можно считать опозданием, но все равно не люблю, когда появляюсь последним. Я в принципе не особенно компанейский человек, меня довольно трудно вытащить в какую-нибудь компанию. Но те морды, что наверняка уже вчера исключительно «культурно» посидели, видеть совсем не против.

Каждого из них знаю минимум несколько лет. И для меня это важно. После того, как уволился их органов и связал свою дальнейшую жизнь с вещами малоприятными и уж точно нигде не афишируемыми, даже в тесных компаниях, как-то сам собой превратился в подобие отшельника. Эдакого бирюка, но городского типа. Не зарос по самые помидоры и не воняю, как бомж, но с общением все стало несколько тухло. Оно мне стало банально не нужно.

Развод на секс – не в счет.

Я об общении за жизнь, о новых знакомых и, тем более, друзьях.

Учитывая же мой непонятный клин при выполнении крайней миссии, эти выходные мне действительно нужны.

У Олега огромный двухэтажный дом с подземным уровнем. Так что, по сути, три этажа. Насколько знаю, он сам тут бывает не так часто, но за домом постоянно следит какая-то клининговая компания, так что пыли и паутины по углам у него не найти даже при большом желании.