Продайся мне (СИ) - Соловьева Анастасия - Страница 32

Он приподнимает левую бровь, улыбается иронично, как бы подразумевая всю неуместность моих слов. Его лицо перестаёт быть напряжённым, карий взгляд заметно теплеет, и я вдруг расслабляюсь. Тоже начинаю улыбаться, волосы небрежно поправляю.

— Ещё не привыкла, что можно говорить тебе «ты», — мой голос взволнованный и очень тихий, но Дамир всё прекрасно слышит. — Я могу переехать к маме после работы, это не страшно.

— Нет, Илана, ты заслужила полноценный выходной, которым можешь распорядиться по своему усмотрению.

Обиженно поджимаю губы, холодом сковывает лёгкие.

— Мне нравится работать, правда нравится. Я не нуждаюсь в выходных. Или ты просто не хочешь, чтобы сегодня я мелькала у тебя перед глазами?

Он начинает смеяться. Негромко, открыто, заразительно. Я даже забываю о собственных страхах — он сейчас настолько красивый и какой-то свой, родной, что под кожей пузырится восторг, смешанный с пока ещё непонятным, но очень тёплым и значимым чувством.

— Я хочу, чтобы ты каждый день мелькала у меня перед глазами, не только сегодня. Но тебе нужно решить вопрос с переездом, — он вновь становится серьёзным. — Кстати, почему ты говорила про маму? Разве ты не можешь снять квартиру?

— Честно говоря, я об этом даже не думала.

А ведь Дамир прав — зачем мне жить с мамой, когда я могу позволить себе съёмное жильё? У меня хорошая зарплата, пару дней назад пришёл аванс, а через неделю должны выплатить основную сумму.

Мечты о свободе на глазах становятся реальностью. Я никогда не жила одна: то с родителями, то с соседками в тесной комнатке общежития, то с Назаром. Но теперь всё иначе. Аванса хватит на первый взнос, деньги я никуда особо не трачу, поэтому голодать в любом случае не буду. Надо рисковать.

— Я наберу знакомого риелтора, он свяжется с тобой и поможет выбрать лучшую квартиру, — мягко произносит Дамир.

— Спасибо.

Он накрывает мою руку своею и проникновенно заглядывает в глаза. Тело вмиг загорается от его прикосновения, отчего я облизываю пересохшие губы и сбивчиво дышу. Дамир видит мою реакцию, улыбается краешком рта.

— Я не собираюсь тебя увольнять или делать вид, будто между нами ничего не было. Ты мне нравишься, Илана.

— Правда? — затаиваю дыхание, когда смотрю в его глаза и пытаюсь найти в них намёк на ложь. Но вряд ли Дамир умеет лгать. Он искренний и прямолинейный, за что я безмерно его уважаю.

— Конечно, правда, — он усмехается, а затем притягивает меня к себе и целует до беспамятства.

Когда дыхания почти не остаётся, а внизу живота требовательно ноет, Дамир отрывается от моих губ, нежно гладит меня по лицу и, тяжело вздохнув, бросает взгляд на часы. Я тоже смотрю. Почти восемь. Он опаздывает на деловую встречу.

— Я позвоню вечером, — говорит он на прощание.

Верю, что так и будет. Дамир не разбрасывается пустыми обещаниями.

Не хочу возвращаться в квартиру Назара, но вещи сами себя не перевезут. Вздохнув, открываю дверь, разуваюсь и со странным волнением прислушиваюсь к звукам. Вдруг тут кто-то есть? Больше всего на свете я боюсь встретиться с бывшим. Мало ли, что придёт ему в голову, вдруг он снова начнёт меня трогать и разбрасываться обидными словами?

Но мои страхи не подтверждаются. В квартире никого нет.

Я иду в спальню, стаскиваю с себя дурацкое платье и переодеваюсь в старую одежду, которую покупала сама, на студенческую стипендию. Завязав волосы в тугой узел, достаю из шкафа чемодан и растерянно осматриваю гардеробную. Платья, брючные костюмы, дорогущая обувь и сумочки. Всё куплено на деньги Назара. Из моего здесь только джинсы, блузки, футболки да кеды, в которых я бегала на первые пары.

Воздух кажется тяжёлым и затхлым, в груди неуютно тянет. Мне почти нечего забирать. Я была содержанкой в глазах общества, а теперь становлюсь ею и в собственных глазах. Да, Назар запрещал мне работать, а я внимала каждому его слову и верила, что он всё знает лучше. Господи, какой же дурой я была! Он трахал баб на стороне, пока я ради него отказывалась от собственных желаний, стремлений, амбиций. Становилась тупой содержанкой, зацикленной на фитнесе и диетах. Через полгода Назар бы сделал мне предложение, потому что я удобная и податливая. И моя жизнь окончательно превратилась бы в ад.

Как хорошо, что я встретила Дамира! Не уверена, что сбросила бы розовые очки без его помощи.

Я сажусь на пол, закрываю лицо руками и всхлипываю. Но это слёзы счастья, слёзы облегчения и освобождения. На душе легко, будущее видится в светлых красках, и я сделаю всё, чтобы вновь не опуститься до уровня содержанки. Буду работать до седьмого пота, буду общаться с людьми, буду смелой и ответственной, а ещё — честной не только с другими, но и с самой собой.

Спустя пять минут я прихожу в себя, кидаю в чемодан одежду, купленную на свои деньги, забираю документы и дорогие сердцу мелочи, после чего вызываю такси. В последний раз осматриваю квартиру Назара. Может, надо было настрочить ему записку и объяснить, почему я оставила драгоценности и платья, которые он мне покупал? Хотя и так всё ясно…

В такси мне звонит риелтор и предлагает встретиться через пару часов, чтобы посмотреть несколько вариантов съёмного жилья. Я с радостью соглашаюсь. Дамир — мой спаситель. Что бы я без него делала?

— Что случилось, доченька, ты почему с вещами? — мама бледнеет и хватается за сердце, увидев чемодан в моих руках.

За всей этой суматохой я совсем забыла подготовить маму к плохим новостям. Она только недавно вернулась из больницы, нельзя её тревожить, но что поделаешь? Не в гостинице же мне вещи хранить? Да и скрывать от мамы я ничего не хочу.

— Всё хорошо, не волнуйся, — я обнимаю её, веду в комнату, чтобы она могла присесть, успокоиться.

— Назар тебя бросил, да? — жалобно спрашивает мама.

— Нет, это я его бросила.

— Но почему? Как ты могла отказаться от своего счастья? — сочувствие в маминых глазах исчезает, а на смену ему приходит разочарование. То самое чувство, которого я боюсь. Я постоянно расстраиваю близких людей.

Присаживаюсь рядом с мамой, сжимаю её холодную ладонь в своей и, не прерывая зрительного контакта, говорю спокойным голосом:

— Я не люблю его, мама. С ним я чувствовала себя несчастной и одинокой. Прости, что не рассказывала тебе об этом.

Мама изумлённо смотрит на меня, она растеряна и ничего не понимает. В этом я сама виновата. Преподносила ей идеальную картинку, в которую отчаянно желала верить.

— Но почему ты молчала, Илан? Из-за моей болезни? — её голос вздрагивает, срывается. Мне больно от того, что ей сейчас так плохо.

— Нет, мам. Я себя обманывала в первую очередь. Наивно верила, что Назар — моя судьба, мой первый и единственный мужчина. Закрывала глаза на его недостатки, на странности в поведении. Мамуль, ты ни в чём не виновата. Это всё я… только я.

Мамины ладони теплеют так же, как и её взгляд. Она обнимает меня, успокаивающе гладит по голове, совсем как в детстве.

— Я думала, что тебе хорошо с Назаром, — тихо произносит она. — Для любой матери главное, чтобы их ребёнок был счастлив.

— Так ты… не разочаровалась во мне? — громко шмыгаю носом, губы дрожат.

— Нет, конечно, нет, Иланушка. Не смей так думать, никогда, слышишь?

— Слышу, мам.

Мы ещё несколько минут обнимаемся и дружно всхлипываем, а потом идём пить чай. Я говорю, что собираюсь снимать квартиру, и мама предсказуемо обижается.

— Я буду навещать тебя так часто, как только смогу. Обещаю, мам!

Она одинока, конечно, ей хочется, чтобы дочь жила вместе с ней. Я понимаю маму, но в зародыше уничтожаю чувство вины, из-за которого в прошлом я совершала неправильные поступки. Хватит! Пора ставить собственные желания на первое место.

Через полчаса я выхожу из дома и иду на остановку общественного транспорта. Нельзя всё время тратить деньги на такси, надо быть экономнее. Съёмное жильё — удовольствие не из дешёвых.