Рабыня для чудовища востока (СИ) - Блэк Айза - Страница 45

Кожа моей девы светится внутренним серебристым свечением. Она воздушна как облако, грациозна, совершенна. В зале раздается шепот:

— Кто это? — ее не узнают.

Ажелика сбросила свой серый панцирь, позволила себе раскрыться. И сейчас ее видят такой, какой она предстала передо мной еще в пустыне. Я сразу увидел бриллиант и знал, что правильная огранка сделает его самым ценным сокровищем во вселенной.

Никто не видел в ней драгоценности. Как часто мы проходим мимо бесценных подарков судьбы, принимая их за недостойные внимания безделушки. А ведь стоит присмотреться, услышать зов души, и можно обрести то, что изменит наш мир навсегда. Я обрел свою деву, и пусть по-прежнему я не могу ощутить ее души, но понимаю, что без ее прохлады больше не будет мне покоя на земле.

Ее грудь вздымается при каждом шаге. Она больше не прячет свои прелести. Она раскрылась как дивный цветок под лучами ласкового солнца. И я хочу быть тем солнцем, оберегать, изучать, раскрывать еще больше. Я хочу сыграть на ней мелодию страсти. Сплести наши тела, отдаваясь на волю безудержному первобытному зову.

Не сразу уловил, как зал наполнился дивной мелодией. Слишком сильно дева поглотила все мои мысли. И она начинает танец. Анжелика парит, кружит по залу, в облаке лазурного платья. И руки ее теперь больше походят на крылья, она летит, отдаваясь танцу, перебирая длинными и стройными ногами. А я сгораю от желания, прогнать их всех. Чтобы никто не смел смотреть на мою деву, чтобы никто не раздевал ее глазами. Только я хочу любоваться своим совершенством.

Она смотрит лишь на меня. Отдается музыке так страстно, что я завидую даже мелодии. Я хочу взять ее, быть тем, кто заполнит ее собой. Пометит семенем и будет играть на ее теле мелодию, понятную только нам двоим. Мой зверь воет от голода, разрывает грудную клетку, вырываясь наружу.

Вокруг нее кружит серебристо-голубая россыпь звезд. Не сразу понимаю, что этого даже сама дева не замечает, это сила Бадрии прорывается на поверхность. Движения становятся еще более грациозными, она, то парит в воздухе, то выписывает пируэты на земле.

Волки в зале учащенно дышат, не сводят с нее глаз, забыв обо всем. Шепчутся, так и не узнав, что это за сокровище кружит, соблазняет, лишает разума одним только взглядом. Запах их похоти окружает ее плотным кольцом. И я зверею еще сильнее, оттого, что даже таким образом они смеют лапать ее.

Закончив танец, она подплывает ко мне, манящие губы приоткрыты, в глазах читается радость, кланяется мне, выпрямляется, поднимает руки вверх:

— Приветствую тебя, Владыка, — и по щелчку ее пальцев на нас летят тысячи оранжевых лепестков. Дождь из цветов, и в центре моя дева, окруженная сиянием своего великолепия.

И тут я забываю обо всем. Сейчас весь мир сконцентрирован в ее губах, я должен ощутить их вкус немедленно. Иначе огонь внутри не оставит от меня и следа. Вскакиваю со своего места, притягиваю ее к себе и жадно впиваюсь в губы, под удивленные возгласы волков. Никогда и ни при каких обстоятельствах ранее Владыка не терял контроля. Но сейчас никто и ничто не имеют значения, моя маленькая дева рядом.

Мы ведь целовались ранее, и не один раз. Но вот сейчас на глазах у волков, женщин, я ощущаю, что пробудилась от многолетнего забытья. Словно пребывала в коме, и жизнь проходила, не касаясь меня. Все было ненастоящим, мои чувства, эмоции, переживания, я жила как робот, по чуждой мне программе.

Сейчас танцуя, я сбрасываю оковы, ненужную шелуху, кажется, даже слышу, как с плеч падает огромный горб и разбивается на куски. Я другая, ради него, с ним. Да, остались тревоги, страхи, многое еще очень неясно и туманно в моей судьбе. Но об этом я буду думать потом. Сейчас я хочу выпить этот момент до дна, насладиться им.

Видеть страсть в его глазах, смотреть, как бескрайний лазурный океан поглощает меня, накрывает с головой, и мне совсем не нужен кислород, я полна его жгучей энергии. Я не боюсь его пламени, Алифар — раскаленное солнце, вечный неугасающий огонь, и только он способен расплавить мой лед, высвободить меня настоящую, из пут страхов и предубеждений.

Чудовище, которого я так боялась, оказался подарком судьбы, изменившим меня. Показавшим, что есть иная жизнь. Его руки словно языки пламени обвивают меня, опаляют, дурманят, водят по краю, остро, горячо запредельно. И я больше не боюсь сорваться в бездну, ведь ничего не может быть в мире крепче и надежней его объятий.

Обвиваю его шею, отдаюсь поцелую, раскрываю рот, принимаю его язык в себя. И никогда ничего не было слаще. Тело охватывает огнем, желание неистово бежит по венам. Забываю, что мы не одни. Значение имеют только его требовательные бархатные губы, что окунают в блаженный рай. Его голод играет во мне, кружит вихрем, и делает желание похожим на пробужденный вулкан.

Алифар отстраняется, держит мое лицо в своих ладонях, смотрит с жадностью на меня, будто даже глазами готов съесть.

— Соскучилась, моя маленькая дева? — обволакивает бархатным голосом.

— Этот ответ ты узнаешь ночью, — улыбаюсь.

Как я надеюсь, что уроки Джаны не прошли даром и у меня все получится.

— Жду с нетерпением, — усаживает меня рядом с собой. Змея тут же обвивается вокруг нас, словно связывая, превращая в единое целое.

Потом он обращается к народу с речью. Война в самом разгаре, враг становится сильнее. А я слушаю его голос и уплываю в лазурные дали. Смысл обращения теряется, главное, он рядом и говорит. Но даже в этом раю появляется ложка дегтя. Приводят маму, Бурхана и пять женщин. Оказывается, волки обнаружили еще нескольких заговорщиц, кроме тех, что я указала.

— В пещеру страданий их. И пусть черви медленно выгрызают их плоть, — подает голос Басир, и со всех концов слышу одобрение.

— Червям за мои страдания меня скормить решили? — мама кричит, глотая слезы. — За то, что служила верой и правдой тебе Владыка?

— Ты предала, Зухра. Расплата за подобные деяния — смерть.

— Тебя околдовали, Владыка! — падает на колени, складывает руки в мольбе. — Никогда ни я, ни Бурхан не помышляли ничего против тебя. Я грешна, что породила это отродье, — бросает на меня полный ненависти взгляд, — Она с рождения приносила мне горе. Человек, которого я любила, покинул меня, лишь только она родилась. Вычеркнул меня из жизни, едва взглянул на нее. Она несет горе, что подтверждает и Бурхан. Он видел, твою гибель. И я иссыхала рядом с ней многие годы. Она выглядит кроткой, покладистой, говорит о любви, а несет страдания. Она проклята. Анжелика растоптала мою жизнь, все к чему она прикасалась, шло прахом. Я сбежала от нее на край света, нашла свою любовь, зажила счастливо, но вот она вновь появляется и выжигает все вокруг себя. Вы можете ее нарядить, прихорашивать, но проклятое существо всегда будет сеять разруху. Как она принесла нам смерти, так погубит каждого, кто находится рядом. Не нас надо казнить, а избавиться от корня зла, Владыка!

— Алифар, я рядом с тобой долгие годы, — Бурхан становится на колени рядом с мамой, берет ее за руку. — Ты не хуже меня знаешь, что мы прошли. И ни разу я не подвел тебя. Тут я чист, — бьет себя в грудь. — То, что мы сделали, я осознанно пошел на этот шаг, знал, что накличу твой гнев, но даже ценой своей жизни, хотел тебя спасти. Ты мне дороже сына, ты мой свет, и если считаешь правильным казнить меня, я приму твое решение. Но прошу, пощади Зухру, самку, которую я впервые в жизни полюбил. И я виноват перед ней, не уберег. Но она не желала оставлять меня, шла рука об руку, даже осознавая, что последует кара. И часть моей души все же верила, если не станет этой девы — ты прозреешь, Алифар.

— Ты ведь знал с самого начала кто она, Бурхан? — глаза волка вновь пылают огнем, а голос спокойный, ни тени эмоций.

— Я знаю и сейчас гораздо больше, чем ты. Помимо, красивых легенд есть незыблемая истина, — Бурхан качает головой, выражение лица — сплошная скорбь. — Ты не убережешь ее и потеряешь народ. Я хотел все исправить. А теперь… судьба рисует свои кровавые линии…