Дикарь (СИ) - Жигалов Александр - Страница 18

Даже тем, которые находились под заклятьем.

Нет, свои вещи он соберет сам. Особенно камни.

Он высыпал их на ладонь и поднес к губам, сделал глубокий вдох. Если изначально ему казалось, что камни не имели запаха, то теперь он ощущал его ясно: тяжелый, сладковатый, чем-то напоминающий аромат гниющих фруктов.

Этот запах успокаивал. Как и приятная тяжесть в ладони.

Магистр с трудом заставил себя высыпать камни в кошель, а тот убрал в шкатулку. Её же поставил в сундук, где хранился первый подарок.

Мальчишка пару раз заговаривал о продаже камней, намекая, что никто-то больше не даст хорошей цены. Может, и так. Но пока Магистр в деньгах не нуждался.

А камни… камни пусть себе лежат.

Пригодятся.

Он вытер влажные руки о рабочую мантию и потянул за веревочку. А когда дверь приоткрылась, велел:

— Неси ужин.

Да, пожалуй, не все так уж и плохо.

Определенно.

Ночью ударил мороз. Он посеребрил стены благословенного города, сковал льдом редкие лужицы и заставил Верховного болезненно поморщиться. Тело его, несмотря на зелья отверженных, все же помнило свой возраст, и на перемену погоды отозвалось ноющей болью в костях. Ныне боль была столь изматывающей, что Верховный с трудом поднялся с постели, и лишь позже, согревшись в горячей подземной купели, сумел восстановить дыхание.

На вершину пирамиды он поднимался с неподобающей поспешностью. Ритуальные одежды, несмотря на роскошь и тяжесть свою, от холода нисколько не спасали. А еще ко всему и дождь зарядил. Небо, затянутое тучами, гляделось хмурым, недовольным. И вновь Верховный испытал острое чувство вины.

Перед небом.

Перед богами, чьи лики ныне казались лишенными всякого величия. Стали вдруг видны и потертости, и трещины на краске, а то и вовсе недозволительные проплешины. Позолота потускнела, а драгоценные камни гляделись обычным стеклом.

И пленник попался на диво неудачный. На алтарь лег, стеная и плача, верно оттого нож в кои-то веки вошел в плоть тяжело, будто нехотя. А сердце удалось ухватить не сразу. И в том вновь же виделся недобрый знак.

Надо будет послать к звездочетам. Вдруг да случилось что?

С другой стороны, если бы и вправду случилось, то ему бы доложили. Или нет?

Он вытер окровавленные руки полотенцем, показавшимся неимоверно жестким. А спускаясь, поскользнулся, едва не свалившись с лестницы.

И уже внизу, с трудом сдерживая дрожь, Верховный позволил себе выругаться.

— Господин, — Нинус подхватил под руки и усадил его на кресло. В следующее мгновенье промокшие одежды были сняты, на плечи упало меховое покрывало, а в руках оказалась чаша горячего вина. — Господин, простите за дерзость мою, но вы выглядите уставшим.

— День холодный.

— Возможно, — осторожно заметил Нинус. — Вам стоит доверить утреннее жертвоприношение кому-то еще?

— Тебе?

— Если будет такова ваша воля, — он согнул голову. — Но… коль позволите…

— Говори уже, — сегодня Верховного как никогда прежде раздражала и возня эта, и недоговорки. — Кого возвысить?

— Младший жрец Мекатл, — сказал он. — Он служит вам давно. И верен искренне.

— Мне?

— Вам. И истинной вере.

— А сумеет? — вино согревало изнутри, а под ноги Нинус подложил горячие камни, обернутые шерстяным одеялом.

— Он готов пробовать. И не убоится крови.

На словах многие крови не боялись, но почему-то в день последнего Солнцестояния на вершину пирамиды поднялись лишь трое. И отнюдь не доброй волей.

— Что ж. Пусть приходит. Завтра посмотрим.

Верховный попытался вспомнить, как выглядит этот Мекатл, но был вынужден признать, что, то ли собственная память его стала слаба, то ли жрецов было слишком уж много, но никого-то подходящего на ум не приходило.

— Он будет счастлив.

— Рад, — Верховный посмотрел на помощника, который не спешил уходить. — Что еще?

— Старший среди магов нижайше просит о встрече. И о продолжении вашей беседы, — Нинус смолк ненадолго. — У них хорошие целители. Лучше наших. Возможно, вам стоит откликнуться на просьбу.

В другой раз Верховный подумал бы.

В другой раз.

Но кости ныли, нудно, неприятно, и каждое движение давалось с трудом.

— Пусть. Прибудет. И целитель тоже. Если я им и вправду нужен.

— Не только им, — Нинус поцеловал край плаща. — Вы нужны всем. Поверьте.

Хотелось. Но не получалось.

Маг прибыл в сопровождении еще одного мага, неимоверно худого, будто источенного болезнью. Лицо его с бледной ровной кожей и лихорадочным румянцем приковывало взгляд необычностью черт. И Верховный не отказал себе в удовольствии рассмотреть его.

Сам же маг глядел под ноги.

И движения его были скупы, нервозны. От пальцев исходил холод, однако это вовсе не было неприятно. Напротив, этот, рожденный чужим прикосновением холод заставил отступить иной.

— Сердце слабое, — сказал маг будто в сторону. — Организм изношен. Плохо.

— Насколько?

Ирграм слегка нахмурился, и Верховному стало интересно, чем же вызвано это недовольство. Изношенностью его, Верховного, тела или же надеждами, которые маги явно связывали с ним. И теперь рисковали.

— Справимся. Понадобится лечение. Ежедневное. Нормальное. Здесь укрепляющими настойками уже не обойтись. И условия, — маг все-таки позволил посмотреть в глаза Верховного, и тот поразился, до чего ясные яркие у того глаза. — Хорошее питание. Правильное. Тепло. Здесь прохладно, а вы легко одеты.

— Вы уж извините, мастер Варенс, как все целители, довольно самоуверен. Однако он лучший из имеющихся здесь.

Верно потому как иных не было.

— Постарайтесь больше отдыхать. Я сделаю зелья. И амулеты. Но потребуется кровь.

— Зачем? — Верховному и вправду было интересно. Странно, но именно к этому конкретному человеку он не чувствовал отвращения, которое испытывал к магам.

— Для тонкой настройки. Те, что были прежде, неплохи, но эффективность воздействия энергии увеличивается, когда она, скажем так, знает, на кого и как воздействовать. Это как… не знаю. Носить обувь, сшитую по вашей ноге, или просто обувь.

Он улыбнулся, робко, виновато.

— Я могу принести клятву, — поспешил выступить Ирграм, — что кровь эта будет использована лишь для создания исцеляющих артефактов.

— Не стоит, — Верховный протянул руку. — Нам следует учиться доверять друг другу, раз волей Императора мы связаны.

— Что ж, — кажется, маг несколько растерялся. — Я рад, если так… поверьте, в наших интересах, чтобы вы прожили как можно дольше. И я сделаю все, от меня зависящее, чтобы поправить ваше здоровье.

— Однако?

— Однако мне понадобится ваша помощь.

— Носить больше камней?

— Нет, — маг покачал головой и смолк, уставившись на целителя.

А тот не торопился.

Он ощупал руки и ноги.

Возложил ладони на плечи, и боль, терзавшая Верховного, отступила. Он едва сдержал постыдный вздох облегчения, и мысленно укорил себя за слабость.

Меж тем маг коснулся коленей.

Взял в ладони стопы.

И отпустил через несколько минут. Дышать стало легче. И сердце забилось ровнее. И вдруг показалось, что все-то болезни отступили, что он вновь молод и полон сил. А заодно уж устремлений.

— Не стоит обманываться, — тихо произнес маг-целитель. — Это временное облегчение. Но я постараюсь, чтобы вам и вправду стало легче.

Кровь он брал тонкой железной иглой, которая крепилась к шару. Шар был стеклянным, и Верховный зачарованно наблюдал, как наполняется он красной жидкостью. Вид собственной крови вдруг вызвал невероятное отвращение.

Замутило.

— Вам нужно будет прилечь. Отдохнуть. Поесть. И есть больше мяса, возможно, бульонов. Я напишу.

Маг-целитель спрятал шар с иглой в коробе, откуда достал три флакона.

— Утром, днем и вечером, — он поставил их по очереди. — По три капли. Во время еды. Или растворив в молоке. Вкус не слишком хорош, но это для укрепления сердечной мышцы.