Курьерская служба (СИ) - Скоробогатов Андрей Валерьевич - Страница 23

— Что такое сенситив?

Я даже слегка удивился.

— Думал, ты можешь видеть всё о текущем мире. Это маг. Человек с врождёнными способностями. Магия на этот раз гораздо глубже вшита в общество. Предположу, что только человек из моего рода сможет разрушить этот мир.

На самом деле, на тот момент я сам не знал, блефовал я, или же говорил правду.

— Хм, — рука собеседника почесала едва видимый подбородок под капюшоном.

— Это обусловлено генетически, судя по всему. У вас есть достаточное количество данных о Горемысле и Камиле? Точно ли у их двойников обнаружатся такие же способности?

Десяток секунд на раздумье и фигура в капюшоне кивнула.

— Звучит убедительно. Но две осечки подряд… В предыдущем мире и в этом. Тебе пора в долговременный отпуск, Эльдар. Либо, может, совсем на покой?

Последняя фраза прозвучала угрожающе. Когда-то давно мне говорили, что были те из Секаторов, кто не вернулся с задания или те, кто остался умирать в Бункере. Попасть в их число мне не хотелось.

— Ещё рано. Я успею отдохнуть. В процессе выполнения задания. Боюсь, ближайшая пара десятилетий и так превратится… в череду высокосветских развлечений.

— Повеселись. Можешь даже завести семью, я думаю. Спрятать в бункере, когда всё закончится. Имеешь право.

— Они колонизируют Луну и Марс, — вспомнил я. — Возможно, мне понадобится помощь коллег, знакомых с работой во внеземных колониях. Я слышал, что у тебя есть такие.

— Ты не беспокойся. Главное не забудь навести мосты в первые несколько месяцев, иначе Суть Бункера истечет из организма. Пока что попасть в реальность могут только Секаторы. Ну… — тут он похлопал меня по плечу, и я на миг даже увидел его кончик носа, — ступай к Лекарю.

Снова путь по спирали вниз. На этот раз спираль чуть короче, потому что верхние этажи, словно годовые кольца деревьев, ещё не приросли. Последняя, верхняя табличка — 2010 год. Мне кажется, что так рано я в Бункере ещё не появлялся. Лифтёров за столами значительно меньше и многие из них непривычно стары. Видимо, в более ранние этапы развития Древа работы у них было поменьше, и они умудрялись жить подольше. Одна из семи дверей в зале приоткрыта. Внутри горит свет очага.

— Ты новенький, — говорит Лекарь.

Она сидит на кушетке и выглядит моложе на лет десять, чем я её видел. Чуть постарше моего биологического тела. Но плечи уже всё так же мускулисты, а на голом теле — всё такой же окровавленный фартук, что и раньше. Опыт уже есть.

Неужели именно сейчас она меня видит впервые?

— Я не новенький. Ты меня видела здесь уже много раз. И убивала множество раз.

— Ясно, — кивнула она. — Значит, ты старенький, просто помер слишком рано. Акела промахнулся? Старый скакун сделал осечку?

Лекарь хлопнула мозолистой ладонью по кушетке.

— Скидывай одежду и садись рядом. Обойдёмся минимумом кровопролития. Уж больно ты… молоденький.

— Я тороплюсь, — сообщил я, но рясу всё-таки снял.

Только я двинулся в её сторону, рука ловко ущипнула меня за ягодицу. Наверное, точно так же мясник треплет за бочок упитанного поросёнка.

— Торопливый он… Не торопись. Всё равно окажешься в идеальной для твоего двойника точке.

Внезапно её фартук тоже полетел в сторону, а на мои плечи легли настойчивые и неожиданно холодные ладони. Я понял намёк и притянул горячее тело девушки к себе, усевшись на окровавленной кушетке поудобнее. Лëд и пламя, подумалось мне. И то, и другое несет смерть.

Она очутилась сверху, а ее крики и стоны, наверное, были слышны на самом верху, в зале Верховного Секатора. Последний миг промежуточной жизни мог наступить когда угодно, а орудием убийство мог оказаться любой предмет, попавшийся под руку. Я не знал, доживу до окончания акта, или нет. Именно этим любовные утехи с Самкой Богомола страшны и одновременно азартны.

Но скоро все прояснилось. Несмотря на безумство страсти, у суккуба, этой безумной любительницы убивать, был план. Тонкие жилистые пальцы карабкались все выше и выше по моему туловищу, пока, наконец, не оказались на моей шее. Ледяные подушечки пальцев сдавили артерии. К такому я не был готов, подобный вид изощрений точно не казался мне приятен, и она могла это понять. А значит, решила меня душить вовсе не для придания ощущениям остроты.

Ситуация становилась скорее пугающей, чем возбуждающей.

— Нххет, м-м!

Я захрипел, задыхаясь, принялся инстинктивно ворочаться, пытаясь скинуть наездницу, но она оказалась сильнее меня. Укол с Сутью Мира, который она незаметно вколола перед процессом, добавил мне слабости. Сознание гасло, медленно сворачиваясь в туннель. Я услышал приглушенный финальный стон и увидел, как Лекарь, не разжимая хватки, наклонилась и подарила финальный поцелуй моим мертвеющим губам, наверняка очень горячий и сочный…

И я неожиданно почувствовал его, от испуга открыв глаза.

Прямо передо мной было личико Нинель Кирилловны. Крепко зажмуренная, раскрасневшаяся, с дрожащими от волнения губами, еще более беззащитная без очков. Я полулежал на больничной койке, прикрытый одеялом и осторожно обнимал ее за спину.

Не открывая глаз, она тихо прошептала:

— Это был мой первый поцелуй…

Я улыбнулся. Вот же подлец мой реципиент! Успел как-то после меня.

— А я словно… снова потерял память, — я быстро нашёлся, что сказать.

Она немного отстранилась, неловкими движениями привела причёску в порядок и надела очки.

— Только не говорите, что не помните, что сказали только что… Если это правда — нам надо что-то придумать.

— Правда, — кивнул я. — Это чистая правда.

Я уже догадывался, что сморозил парень в моё отсутствие — что-нибудь про любовь до гроба. Никогда, ни в коем случае не стоит говорить такое девушкам в самом начале отношений: в девяти из десяти случаев это просто отпугнёт и покажет тебя романтичным слабаком, который вынуждает их принять решение. Видимо, это был тот самый один случай из десяти, когда объектом обожания оказалась такая же влюблённая романтичная барышня.

— И про то, что вашим сознанием владел монстр, желающий уничтожить целый мир? И что только мы вместе сможем его остановить?

— Это было… художественное преувеличение. Я думаю, наш… первый поцелуй уже окончательно убил монстров в моей душе.

— И… — тут она замялась, долго подбирая слова. — О том, что так же невинны, как и я?

— Моё тело не знало плотской любви, — кивнул я, ничуть не обманув — про душу и сознание я умолчал.

В этот момент меня слегка шатнуло, то ли виной тому препараты, которым меня кололи, то ли мой предшественник всё ещё отчаянно лез наружу.

И его можно было понять. На какой-то миг я даже испытал лёгкое чувство вины — надо же было мне прервать своим возвращением такой момент!

— Вам следует отдохнуть… — она осторожно провела по моей руке, лежавшей под одеялом. — Я чувствую, что вы нервничаете, вам нельзя нервничать. Выздоравливайте, Эльдар Матвеевич, мы… с вами увидимся, когда вам станет легче.

Она быстро подобрала сумочку и выскочила из комнаты.

Теперь оставалось выяснить, где я нахожусь, и как из этого выбраться. Решёток на окнах не оказалось, а интерьер палаты выглядел вполне современным, значит, эта была не дешёвая психушка, а что-то подороже. За полупрозрачным коридорным окном изредка проходили люди в белых халатах. Пошарил взглядом по сторонам и обнаружил телефон, лежащий на стуле рядом с небрежно сложенной одеждой. Подгадал момент, пока никого не будет, вскочил с кровати и подобрал телефон.

Во-первых, я обнаружил, что уже вечер четверга — то есть прошло почти три дня. Во всех верхних диалогах мессанджера творился кошмар. Я успел написать десяток сообщений вроде “Я свободен! Моим разумом теперь никто не управляет!” и тому подобного безумного бреда. Удивительно, что многие реагировали достаточно спокойно. Заинтересовало сообщение от Аллы:

“Ну, зашибись. А у нас из-за тебя теперь группа не набирается.”

Посмотрел звонки: одним из верхних был звонок от Корнея Константиновича. Недолго думая, я позвонил ему.