Она будет жить с нами (СИ) - Борн Амелия - Страница 2

Я принялась пинать вещи Карины в сторону выхода. Остановилась лишь от стона-вскрика их обладательницы, что уже маячила на пороге:    

- Эдичка!     

Она вновь схватилась за свой плоский живот. От этого жеста и этого голоса к горлу подкатила тошнота. Так своего мужа называла только я!     

- Ульяна, хватит! - выкрикнул Эдик, схватив меня за плечи и ощутимо встряхнув.    

В этот момент я почувствовала себя китайским болванчиком, потому что голова моя качнулась взад-вперед несколько раз.     

- Иди в душ и приди в себя, - процедил муж, начиная выпихивать меня из комнаты.     

Той комнаты, которую мы с ним обставляли вдвоем какие-то пару лет назад! Той, в которой теперь, как выяснилось, будет жить его любовница.     

- Нет! - выдохнула я, цепляясь за рубашку мужа. - Нет!   

Сама не могла бы сказать, сколько всего было вложено в это слово. Мольба о том, чтобы весь этот жуткий спектакль прекратился? Да, пожалуй, она была на поверхности. Впрочем, муж все понял по-своему.    

- Я сказал - да, - зло выплюнул он и потащил меня в сторону ванной.        

Эдик всегда был крупным крепким мужчиной. Очень мужественным и властным. Никакой слащавости и презрительное отношение к компромиссам. Иногда с ним бывало трудно, но я своей мягкостью и заботой всегда старалась сглаживать острые углы его жесткого, порой непримиримого характера. Да и как иначе? Ведь я же женщина, к тому же, на целых двадцать лет младше. Без серьезного жизненного опыта и достижений, которые, возможно, в каких-то ситуациях и оправдывали бы мое упрямство, я не считала себя вправе учить его жизни или как-то иначе оспаривать честно заработанный авторитет. 

Эдик прошел тяжелую школу девяностых, когда с друзьями пытался вылезти из той разрухи, которая царила повсюду. Не без криминала, конечно. Да и кто тогда без него обходился? Времена были лихие и выживали лишь сильнейшие. 

Я знала это очень хорошо, так как моя семья как раз оказалась одной из тех, кого внезапный распад союза переломил, как иногда мог выразиться Эдик, точно «пижона об колено». 

Своих родителей я потеряла рано и почти их не помнила. С пяти лет меня воспитывал дедушка - профессор философии. Чудесный, добрый, но совершенно непрактичный и доверчивый человек. Во многом (это приходилось признать) я пошла в него.  

Поэтому, когда в моей жизни появился Эдик - напористый, чуточку опасный и, казалось, способный решить любую, даже самую серьезную проблему будто бы играючи - я влюбилась в него сразу без памяти. 

Свадьбу сыграли быстро. Пышную и шумную. Долго тянуть резину Эд не любил, как не любил и излишнюю скромность. Мои попытки устроить элегантное, приватное торжество для самых близких были тут же отвергнуты. Его статус требовал совсем иного размаха. К тому же, грешно было не похвастаться такой юной красавицей женой, заставляя любить себя еще больше, говорил он мне тогда. Разумеется, я уступила. Свадьбу играли, должно быть, неделю. Кажется, по ее окончании в нашем далеко немаленьком, теперь уже быстро развивающимся городе не осталось ни одного дворового пса, который не знал бы, что Ульяна Валиева стала женой Эдуарда Каблукова. 

Новая фамилия, которую я теперь законно носила, очень не нравилась дедушке. Да и самого Эда он, откровенно говоря, недолюбливал. Несмотря на то, что тот, по сути, спас нас от полного краха, когда коммунальные долги и проценты по кредитам, которые дедушка умудрился набрать под грабительские ставки, достигли каких-то непомерных размеров. 

«Он слушает и слышит только себя, - упрямо твердил дедуля, вплоть до самой своей смерти, что случилась от инсульта год назад. - К тому же, это ему следовало сменить свою босяцкую фамилию на профессорскую. Негоже девочке из такой уважаемой интеллигентной семьи становиться Каблуковой. Ульяна, какая ты Каблукова?!»

Иногда дедушка так расходился, что у него даже подскакивало давление. Я, как могла, старалась успокоить его, в глубине души считая, что это в нем говорит банальная стариковская ревность. Много лет мы прожили с ним вдвоем. Не слишком устроенно и временами откровенно бедно, но все же дружно и по-своему счастливо. В каком-то смысле, друг для друга мы были центром существования. Единственные родные люди. К тому же, я всегда была его идеальной профессорской внучкой, как он сам любил говорить, посмеиваясь. Училась хорошо. Вела себя примерно. Помогала по дому и все свободное время посвящала занятиям бальными танцами. 

Этот спорт был, конечно, очень дорогой, но у той танцевальной студии, которую я посещала, были хорошие спонсоры, щедро оплачивающие места наиболее перспективным танцорам. К ним посчастливилось относиться и мне. Жаль только ближе к выпускному классу в студии что-то стряслось, какой-то конфликт совладельцев, и спонсорские дотации закончились. Танцы пришлось бросить. 

Я очень скучала по регулярным тренировкам и гладкому сиянию паркета. Мне даже часто снилось, как я выхожу на тур вальса, вся окутанная знакомыми с детства трепетом, звуками  и ароматами.    

В первый год после свадьбы, едва Эдик выдал мне пластиковую карту с весьма солидной сумой на домашние расходы, я даже подумала о том, чтобы возобновить тренировки. Конечно, теперь уже о профессиональной карьере не стоило даже и мечтать, но мне ничто не мешало вернуть в свою жизнь любимое дело хотя бы в качестве хобби. Да и для фигуры это было полезно. 

К сожалению, Эдика перспектива иметь жену-танцовщицу привела в ярость. Тогда мы с ним ужасно поругались. Это была наша первая серьезная ссора. И последняя. Больше никакими сомнительными предложениями я его не беспокоила, четко усвоив, какого поведения он от меня ожидает. В институте тоже пришлось перевестись на заочный.  

Конечно, соответствовать требованиям состоявшегося мужчины почти в два раза старше, непросто. Но у меня, кажется, получалось и я искренне считала, что благодаря своим стараниями и любви нашла рецепт стабильного семейного счастья. 

Будучи довольным, Эдик превращался в самого щедрого и понимающего мужа. Он даже разрешил мне выйти на работу, устроив по знакомству флористом в цветочную лавку жены какого-то его друга юности. Очень кстати пришлись курсы, которые я закончила, однажды внезапно для самой себя увлекшись флористикой и всем, что с ней связано. 

Я вообще отличалась любознательностью и вечно свербящим в одном месте шилом. Видимо, сказывались гены потомственных ученых и многолетние занятия спортом, приучившие к постоянной физической активности. В роли статусной идеальной домохозяйки я чувствовала себя странно неловко. Словно слона обрядили в крохотную балетную пачку и просили делать вид, что он прима Большого театра. 

С другой стороны, я так сильно любила мужа, так была благодарна ему за то, что появившись однажды в моей жизни, он щедрым жестом вытащил нас с дедушкой из уже казавшейся бездонной долговой ямы, что уже только за это была готова на столь незначительные жертвы, лишь бы Эд был счастлив и не пожалел о своем выборе. 

Наверно, если бы у нас появился малыш, он бы окончательно изгнал из моей головы все глупые и тревожные мысли, наполнив дни каким-то высшим смыслом и приятными заботами. 

Если бы я только могла предположить, что скорое отцовство Эдика обернется для меня вовсе не счастьем, а настоящим чистилищем, куда любимый мужчина собственноручно швырнет меня на глазах своей беременной любовницы…  

- Умойся, - отчеканил муж полным безразличия голосом. - Или тебя умою я.    

Скосив взгляд, наткнулась глазами на маячившую в дверях ванной любовницу Эда. Она стояла с совершенно умиротворенным выражением на лице и рукой на своем дурацком животе.   

Кивнув, я открыла кран и начала плескать себе в лицо пригоршни ледяной воды. Мне действительно это требовалось, чтобы хоть немного прийти в себя. А потом… Что делать потом, я пока не представляла.    

- Молодец, - муж протянул мне полотенце и я наскоро промокнула лицо.