Моя анимежизнь. Пенталогия (СИ) - Смолин Павел - Страница 54

— Араки-сенсей, доброе утро, это Аоки-сан. Почему медсестра вчера не осмотрела Одзаву-сана? Как «Не знали»? Что значит «Не звонил»? Попросил друга передать, что немного простудился?! Вот же… — пауза. Хэруки, не кричала бы ты на классного руководителя. У нас же будут проблемы, — Пусть приезжает как можно скорее! Ему ОЧЕНЬ плохо! Да, я присмотрю за ним. Спасибо, Араки-сенсей.

Хэруки положила трубку, красная и заплаканная, вернулась ко мне. Я даже не знал, что сказать.

— БАКААА!!! — закричала она, и кинулась меня обнимать. Обожаю «бака-моменты», но явно не этот. Я погладил ее трясущуюся от рыданий спину.

— Хэруки, ты чего? Обычная простуда, пройдет за пару дней. Зачем доставлять проблемы стольким людям?

— Замолчи! Бака! Кретин! Чурбан! Долбаный самоубийца! Проклятый эгоист! Почему ты совсем не думаешь обо мне?! — подняв голову от моей груди, вывалила Хэруки поток обвинений.

— Как это не думаю? Думаю все время! — только и смог выдавить я. И ведь я действительно много о ней думаю. Особенно в душе…

— Обычная простуда?! Да ты себя видел?! — закричала она. Видел вчера. Не знаю, обычный больной японский школьник. Хэруки взяла градусник со стола. Издевательски сказала:

— Ну-ка, бака-Иоши, открой ротик!

Я послушался. Она воткнула мне в рот градусник и пошла в ванную. Услышал шум воды. Видимо, приводила себя в порядок. Выйдя из ванной, смерила меня строгим взглядом. Да держу я градусник, держу. Она вздохнула, подошла ко мне. Села на краешек дивана, погладила меня по щеке ладонью. Ладонь прохладная. Очень приятно.

— Не смей умирать, ладно? — тихо спросила она меня. Я и не собирался! Послушно кивнул в ответ. Не убирая ладонь с моей щеки, другой рукой достала градусник. Посмотрела, на глазах снова появились слезы. Показала мне. 39.6. Да что за фигня?! В Японии настолько никчемный аспирин?

— Иоши, нельзя же так… — снова заплакала девочка, гладя меня по лицу.

— Прости, — только и смог выдохнуть я. Сердце разрывалось от жалости и чувства вины. Сколько можно доводить Хэруки до слез?

Раздался звонок в дверь. Вытирая слезы, Хэруки пошла открывать.

— Где он?! — раздался взволнованный женский крик. Надо полагать, это обещанная медсестра. Быстро прибыла. Протопав по коридору, в гостиную ворвалась высокая, красивая темноволосая женщина с третьим размером груди и в белом халате. На ее шее висел фонендоскоп. Зачем-то посмотрел на ноги. Капроновые колготочки. Она что, разулась, несмотря на спешку? А если бы я и впрямь помирал? Ох уж эти японцы.

Женщина подошла ко мне. Нос все еще забит, но, уверен, от нее очень приятно пахло. Наклонилась ко мне, положила руку мне на лоб. Взгляд невольно упал на вырез халата. Под ним — строгая черная блузка с воротником до горла. Никакого фансервиса для несчастных больных!

— Да ты весь горишь! Мерял температуру?

— Да, — просипел я, — 39.6.

— Твою мать! — потеряла она самоконтроль, потом вздохнула, успокаиваясь, — Почему ты не позвонил вчера? Из-за тебя вся школа стоит на ушах! Разве ты не знал, что пока твой отец в отъезде, школа несет за тебя ответственность?

Я не знал, но на всякий случай извинился. Да ладно вам, медсестра-сан.

Она осмотрела мой скудный набор медикаментов на журнальном столике.

— И вот этим ты лечишься?! — схватилась она за голову. Женщина, контролируйте себя! Откуда мне было знать, что японский аспирин настолько малоэффективен? Она продолжила: — Боюсь, я здесь ничем не могу помочь. Нужно вызвать врача.

Хэруки, продолжая плакать, пискнула:

— Наш семейный врач Сугавара-сенсей скоро будет здесь.

Семейный врач? Звучит дорого. Надеюсь, дед не будет платить за мое лечение из своего кармана? Да, он стопроцентно супербогатый, но как-то стыдно.

Звонок в дверь. Ну и суета у меня дома сегодня. Хэруки пошла открывать, услышал ее полный надежды голос:

— Здравствуйте, Сугавара-сенсей, спасибо, что приехали так быстро, — я почти увидел ее глубокий поклон.

— Разве я мог проигнорировать просьбу твоего дедушки, Аоки-сан? — раздался в ответ добродушный голос, надо полагать, семейного доктора семьи Аоки, — отведешь меня к пациенту?

— Да, сюда, пожалуйста.

Топ-топ-топ. Сверкая залысинами, в гостиную вошел упитанный невысокий пожилой японец в очках и белом халате. На его шее тоже висел фонендоскоп. Внешне — полная противоположность деду Хэруки. Интересно, вселенная схлопнется, если врач будет ходить без фонендоскопа? Эта мысль меня почему-то сильно развеселила, и я заржал.

Все присутствующие удивленно уставились на меня. Я заткнулся. Стало стыдно.

Медсестра отмерла, поклонилась Сугаваре-сенсею, представилась:

— Меня зовут Нагата Котонэ, я школьная медсестра.

Доктор холодно поклонился в ответ:

— Сугавара Кента.

Интересно, а когда я начал отличать «холодные» поклоны от обычных? Анимежизнь удивительна.

Доктор пошел ко мне, медсестра сказала:

— Температура 39.6, я думаю…

Доктор перебил:

— Спасибо, Котонэ-сенсей, вы нам больше не нужны. Можете вернуться к детям. Я сам сообщу директору о состоянии моего пациента.

Как грубо! Чего это он взъелся? Из-за того, что она не пришла вчера? Так это только моя вина.

Лицо медсестры дернулось, но она справилась с собой, еще раз поклонилась доктору и сказала мне:

— Одзава-сан, я навещу тебя завтра.

— Спасибо, Нагата-сенсей. И простите, что не позвонил вам вчера, — просипел я, давая понять доктору, что она не при чем. Он не впечатлился. Нагата-сенсей вышла из гостиной. Доктор посмотрел на Хэруки и мягко сказал ей:

— Аоки-сан, тебе пора в школу. Не беспокойся, я позабочусь об этом юноше.

Переставшая плакать после прихода доктора Хэруки кивнула и сказала мне:

— Я приду после уроков. Делай все, что скажет доктор Сугавара, хорошо?

Я кивнул, она поклонилась доктору и вышла в коридор. Оттуда послышался голос школьной медсестры:

— Подвезти тебя, Аоки-сан?

— Да, спасибо большое.

Я сразу проникся доверием к Нагате-сенсей.

Тем временем доктор сунул градусник мне в рот, сходил на кухню, взял там стул, сел рядом со мной. Скрестил руки на груди, посмотрел на мою «аптечку» и печально вздохнул.

Да понял я, понял! Больше никакого самолечения!

— Одзава-сан, нельзя легкомысленно относиться к своему здоровью. Это эгоистично. Подумай о людях, которые беспокоятся за тебя, — мягко пожурил меня доктор. Линзы в его очках были очень толстыми, увеличивая глаза. Вместе с полнотой доктора это создавало ощущение исходящей от него доброты и тепла. Интересно, он специально носит такие очки?

Я кивнул. Доктор тепло улыбнулся и достал из моего рта градусник. Посмотрел. Вздохнул снова. Спросил:

— Как ты себя чувствуешь? Где болит?

— Болит горло, нос заложен, кружится и болит голова. Еще ноет поясница.

— Поясница, значит? Хм…

И что это должно значить?

Сугавара-сенсей воткнул в уши фонендоскоп, послушал мою грудь и спину. Сказал:

— Сейчас я сделаю тебе укол. Он собьет температуру. После этого отвезу тебя в медицинский центр. Нужно сделать анализы и флюорографию.

Он залез в принесенную с собой сумку, достал оттуда шприц и какую-то ампулу. Сделал укол в ягодицу. У доктора оказалась «легкая рука», укола даже не ощутил. Или это из-за температуры?

— Помочь тебе одеться? — спросил доктор, добавил: — Не думаю, что потребуется госпитализация. Обычной одежды вполне достаточно. Не переживай, потом я отвезу тебя домой.

Я покачал головой, медленно поднялся с дивана, доктор, сидя на стуле, напрягся, словно приготовившись поймать меня, если я начну падать. Какой молодец. Медленно, держась за стену, поднялся к себе, переоделся в Гандамовый мерч. Больше чистых вещей у меня не осталось. Пофиг. Я слишком вымотан, чтобы комплексовать. Спустился вниз, доктор уже ждал меня в коридоре, надев пальто поверх халата. Я одел ветровку, чтобы обуться пришлось сесть на пол. Побоялся, что упаду, если наклонюсь. В прошлой жизни температура меня так не корежила. Особенность японского организма? Или только Иоши? Неважно.