Дырявый мир (СИ) - Зверев Павел Александрович - Страница 63

А вот назад шел уже с вполне четкой целью. И первая же встреченная ниша в скале увела меня метров на триста вглубь гор. Пару раз, правда, пришлось карабкаться, но пока возможность была, решил не пренебрегать.

Как оказалось — зря. Ничего стоящего в небольшом ущелье, что обнаружилось по окончанию тропы не было. Отвесные стены, уходящие ввысь и больше ничего. Пришлось возвращаться.

Подобное невезение преследовало меня еще несколько раз. Дважды забирался в пещеры, подобные нашей, явно место обитания гарпий, трижды уходил дальше по местам, где более-менее можно пройти и каждый раз пустота. Даже та, самая большая пещера и та оказалась полностью пустой, без неожиданностей. Вокруг, куда только я не шел, везде голый камень и местами сухая растрескавшаяся земля.

В другую сторону от нашего убежища двигался, даже не надеясь на чудо. Снова пещеры, уходы ввысь и вглубь гор. Через бинокль разглядывал горную долину, что расположилась слева. И вроде бы даже обнаружил какой-то водоем, но топать до него было слишком далеко.

Звук водопада не спутаешь ни с чем. Особенно, когда вокруг лишь ветер завывает. Далекий и пока еще еле уловимый, но уже точка для конечного маршрута.

Пришлось забираться вверх, по кривому уступу, что с наклоном в сторону от меня выглядел более-менее приемлем. Метров сорок, навскидку, но дались они легче, чем я предполагал.

Каким же было моё удивление, когда сразу по окончанию подъема наткнулся на статую. Метра три в высоту, выполнена она была с потрясающей четкостью. Белоснежный камень и голубоватые прожилки, что словно сеточки тонких трещин расходятся по всей его поверхности. Но, что самое странное, от этого места по всему телу бежали мурашки и становилось не по себе. Появилось давящее чувство от ощущения чужого присутствия.

Сама статуя изображала девушку, хотя, скорее женщину, с руками, прижатыми к груди. Длинное платье в пол, полностью закрытое по шею. Волосы распущены и спускаются по груди. Лицо странное. Вроде смотришь во взгляде доброта и милосердие, а пройдет несколько секунд и такое чувство, что на тебя смотрят, как на насекомое. Выражение лица становится брезгливым и злым.

Невольно от всего этого вида «Вепрь» занял положение у плеча. Да я глаз со статуи не сводил пока обходил её по кругу! Площадка, на которой она стояла, не выглядела рукотворной. Да и вообще было совершенно непонятно, каким образом это творение здесь оказалось. А вот за ней, метрах, наверно, в десяти ровной каменной поверхности, шла тропинка. Причем между скал, которые острыми пиками уносились ввысь. Длинная, извилистая, она вела меня вперед, тогда, как с каждым шагом становилось чуточку легче. Но в то же время зарождалась внутри и какая-то пустота. И чувствовалась она, как на физическом плане, что-то на подобии голода, так и на другом, не совсем материальном. Сложно описать состояние, когда его не понимаешь. Одиночество? Тоска? Наверно сродни тому, когда внезапно осознаешь, что остался совсем один. Что-то холодное внутри тела, но ощущается оно куда как глубже.

Спас меня вид, открывшийся метров через сорок. Звук водопада буквально ворвался в уши, а взгляду открылась небольшая, совсем крохотная долина. Справа из скалы бурным потоком выходила вода. Она падала метров на тридцать, а после уносилась рекой дальше, где совсем скоро терялась в очередном скальном проходе. Он гротом раскинулся в разные стороны, укрывая собой больше половины долины. И да, трава. Здесь я увидел зеленую, пусть тусклую, но зеленую траву. Она небольшими стебельками росла по неширокому берегу, что практически сразу утыкался в уходящие ввысь скалы.

К воде я подходил осторожно. Буквально по шагу в полминуты. Местность всё еще вызывала вопросы, но вода была нужна. Медленно, словно ступаю по минному полю, я добрался до самой кромки и замер. Так как услышать что-либо в подобном грохоте было нельзя, принялся изучать всё посредством глаз. Но ничего необычного вокруг не было. Берег, камень, трава, пикник небольшой группки людей с той стороны реки….

Последний факт мозг осознал далеко не сразу. Скользнув по людям глазами, увел взгляд дальше и только спустя секунды три волосы на голове зашевелились. Резко присел на колено, вздымая ствол, но навелся на пустоту. Не было там никого. Только вот почему-то слух начал улавливать пение. Еле слышное, но методичное, оно резонировало с вместилищем внутри меня. Я буквально ощущал, как оно дрожит! В нетерпении, словно путник в пустыне, увидевший оазис. И тогда я попытался сосредоточится на вместилище, на этом ощущении и всех тех неправильных чувствах, что меня окружали. Стало непомерно легко. Будто тело ничего не весит, а разум достиг такой чистоты, что все мысли словно по полочкам разложились. А еще странное, но такое приятное чувство наполняемости вместилища. За проведенные здесь дни оно наполнилось хорошо если на десятую часть, сейчас же казалось, будто я стою посреди целого моря энергии, и она рвется внутрь. Старается проникнуть через каждую клеточку, чтобы добраться до вместилища и раствориться в нем, став с ним единым целым.

Не знаю, сколько продлилось это наваждение. Мгновение, секунда или несколько часов. Но когда вернулась способность мыслить трезво, первое, что я сделал, это набрал воды в свою флягу, а второе — рванул со всех ног к выходу.

Уже пробегая мимо статуи, мне показалась, что выражение её лица стало насмешливым? Это придало еще больше сил и вниз я буквально скатился. Ободрал обе руки, получил глубокую царапину на всю длину левой ноги, но не остановился. Только по прошествии километра, когда скрылся за очередным поворотом смог перевести дух. Перешел с бега на быстрый шаг и постарался успокоиться. Удалось это практически сразу, так что к нашей пещере подходил уже в более-менее нормальном состоянии. Только мысли то и дело возвращались к долине, да еще тело наполнялось непонятной силой от ощущения полного до самых краев вместилища. И эта сила уже знакомым чувством собиралась на кончиках пальцев.

А вот в самой пещере Палыч чуть меня не подстрелил. Я успел пройти метров семь по кишке, и уже выходя на прямой участок увидел направленное на меня дуло «Сайги». Палыч же, стоило ему меня увидеть, выдохнул, будто стоял не дыша, и опустил ствол.

— Юра, да твою-то мать! — прохрипел он. — Ты какого хрена молча подходишь? Чуть башку тебе не снес!

— А что не так? — удивился я.

— Что не так, что не так, — передразнил меня Палыч. — Светишься, как новогодняя елка. Аура у тебя яркая слишком. Что случилось?

— О как, — хмыкнул я, хотя мог бы догадаться сразу. — Всё нормально, воду нашел, так что с ней проблем не будет. Пока только флягу свою набрал, но там полтора литра.

— Не к спеху, — махнул рукой Палыч. — Я шестилитровку с собой брал, да у каждого в рюкзаке по трешке было. Завтра вот сходить можно, а пока и на чай, и на пожрать приготовить хватит.

— Отлично, — воспрял я духом.

Ибо, как подумаю о возвращении, даже несмотря на приятное чувство полного вместилища, всё нутро переворачивается.

Остаток вечера прошел в спокойной обстановке. Палыч, когда я его сменил, приготовил гречки с тушёнкой, да заварил немного кофе. Костя уже пытался садиться, но пока еще не получалось. Руки настолько ослабли, что даже собственное тело подтянуть повыше не могли. Пришлось это делать мне. Но там, буквально через пять минут после плотного ужина, его просто-напросто отрубило. Пришлось стаскивать его с упора и укладывать нормально. Благо были надежды, что завтра он сможет всё это проделывать уже самостоятельно.

Ночь пронеслась без происшествий и оставила после себя странное послевкусие. Сила, что еще несколько часов назад бурлила во мне гейзером, истаяла, словно её и не было. Хотя нет, что-то на донышке вместилища осталось, но это были такие крохи, что не идут ни в какое сравнение с тем, что было. И, что самое странное, вместе с этой силой ушла сила и физическая. Накатила слабость, да такая, что чуть ли руки не дрожали. Хорошо хоть подошло время меня сменить, так что на импровизированную кровать рухнул я, словно подкошенный. Только передал Палычу амулет, да проигнорировал его вопрос. Сил даже на разговоры не осталось.