Великий перелом (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 12

Фрунзе только что проводил детей до служебного автомобиля, отправляя к бабушке. На выходные. Благо удалось ей существенно улучшить жилищные условия. А бабушку дети любили.

Вопрос с жилплощадью для родителей жены он тоже решил, как и для семьи ее сестры. Конечно, им выделили не элитные квартиры, но вполне сносные. И главное — не очень далеко. Так что, в принципе, можно и пешком дойти, не прибегая к услугам автотранспорта. Но так надежнее.

Да — небольшой перегиб со служебным положением. Но почему нет? В конце концов Михаил Васильевич не бессребреник. А любовь к Родине, как известно, должна быть обоюдной. Хоть немного.

За то время, что он провожал детей, супруга уже успела переодеться и накраситься, представ во всеоружии.

Нарком улыбнулся.

Красота.

Настоящая женщина-вамп.

Как по нему, Любе совершенно не шел блонд, в который ее выкрасил Александров. Ее натуральные темные волосы, особенно с правильным макияжем и одеждой создавали удивительный образ. Страстный. Острый. Сексуальный.

Супруга, увидев, как муж ей откровенно любуется, ответила встречной вполне искренней улыбкой. И опустила иглу граммофона на пластинку.

Заиграла музыка.

Вальс.

И Михаил Васильевич, сделав пару решительных шагов, подхватил ее за талию и закружил в танце.

Никогда в прошлой жизни не танцевав, он вдруг, обнаружил свой интерес к этому делу. И редкую неделю не вальсировал с молодой женой. Раз от раза улучшая свои показатели.

Да и романтика какая-никакая. Пусть и топорная. Но им она нравилась. Обоим. В эти сложные годы она была на вес золота внутри семьи.

Пластинка закончилась.

И Любовь Петровна нехотя «отлипла» от мужа, давая ему возможность завести граммофон заново. Брак по расчету, заключенный ими изначально, довольно быстро трансформировался.

Да, Михаилу Васильевичу не хватало дворянского воспитания. И это сразу бросалось в глаза. Но и бескультурным его нельзя было назвать. И, уж тем более, необразованным. Он удивлял свою супругу. И чем дальше они жили, тем больше. Тем сильнее она к нему привязывалась. И даже потихоньку влюбляясь. Даже несмотря на существенную разницу в возрасте.

Сам нарком не отставал.

И удобная девочка, взятая чтобы «закрыть кейс» одинокого мужчины, становилась в его глазах все более и более ценной особой. Любовь или нет, но привязанность нарастала. Ему с ней было хорошо. Не только и столько в сексуальном плане, сколько в житейском.

Она старалась быть хорошей женой.

И у нее получалось.

И даже с детьми она сумела поладить.

Секс, правда, был не так, чтобы и блестящий. Но откуда молодой женщине быть в нем опытной? Она ведь не практиковала «дополнительные услуги» во время работы в театре. Да и того тоже…

Вновь заиграла музыка.

Вновь они закружились в танце.

Тактильный контакт потихоньку заводил и разогревал. Пока, наконец, после в очередной раз остановившейся композиции, они не предались более интересным делам. Заходя издалека и медленно раздеваясь. Из-за чего это разогревало и тревожило только сильнее…

— Ты не дуешься на меня? — спросила она, когда все закончилось и они лежали обнаженными на постели.

— Дуюсь?

— Из-за книги.

— «Сказки на ночь»?

— Да.

— Все совершают ошибки, — чуть помедлив ответил Михаил Васильевич, прижав ее посильнее. — А эта вроде бы даже и не ошибка. Вон какой от нее эффект. Я слышал, что даже Надя купила эту книжку и читает детям.

— Надя?

— Аллилуева. Жена Сталина. А это показатель. Значит пронесло.

— Слава богу, — выдохнула женщина.

— Я даже подумал, что нужно подготовить второе издание и обеспечить сказки иллюстрациями. Подберешь художников?

— С радостью…

Так они и провели первую половину выходного дня. Предаваясь тактильным и любовным утехам. Болтая. И в целом наслаждаясь обществом друг друга. После обеда их ждало посещение кинотеатра и небольшая рабочая поездка мужа. Выделять на отдых совсем уж весь день он не мог себе позволить…

Подмосковный стрелковый полигон снова шумел.

Бойцы в новом зимнем обмундировании громыхали из тяжелых 13-мм винтовок. Тех самых, Mauser, которые мало-мало собирал в Союзе. Но в этот раз они стреляли не для научных или статистических изысканий, а ради учебного процесса.

— Бей! — не очень громко, но четко произнес мужчина с биноклем, стоящий рядом со стрелком.

Жахнул выстрел.

— Поспешил. Полкорпуса.

Стрелок чертыхнулся.

— Смена позиции.

И тот, вместо со вторым номеров, подхватив винтовку, пригибаясь, метнулись в сторону…

По полю же на тягах «катилась» мишень мотоцикла. Сейчас отрабатывался огонь по ней. А так-то имелись грузовики и легковые авто. Причем двигались они либо с приближением, либо с удалением. И разной скоростью. Чтобы научить стрелков самих оценивать упреждение в зависимости от ситуации. Это был второе учебное поле. Продвинутое. На первом работали по неподвижным мишеням, имитирующим пулеметные гнезда, орудия и так далее. Где обучение и начиналось. Там цели не двигались, но поднимались, дистанционно. По команде инструктора. Третье поле — самое продвинутое — смешанное. Там и силуэты техники двигались, и мишени поднимались. Только тут, перед каждой сессией инструктор «заказывал» сценарий, к которому техники готовились. Включая те или иные цели по секундомеру.

И тут важно понять — Михаил Васильевич готовил не снайперов. Отнюдь. Да и оружие не позиционировал как снайперское. С его то угловой точностью. Противотанковыми или бронебойными эти винтовки тоже не считались и не назывались. Нарком прекрасно понимал — толщина брони очень быстро подрастет до неприличных толщин. Совершенно непригодных для поражения таким вот видом оружия. Поэтому и задумывал его как некое легкое «антиматериальное» средство, называя просто «тяжелой винтовкой».

Бойцов гонял соответственно. Выделив по нормативу 2 тысячи выстрелов на каждого. Не бог весть что[1]. Но это было кардинально лучше линейной стрелковой подготовки в царской армии или, допустим, предвоенной РККА. Поэтому мало-мальски стрелять можно было научить. Да с поддержанием квалификации ежегодным расходом по триста патронов на брата.

Хотя, конечно, в глазах Политбюро и прочего руководства РККА такие учебные стрельбы выглядели расточительством. Даже такие скромные, по мнению Фрунзе. Так что наркому пришлось их продавливать. Слишком уж высока была ценность таких бойцов в текущих реалиях.

Политбюро, скрепя сердце, уступило. Все-таки Михаил Васильевич обычно так не поступал. А тут — вот прям ни на миллиметр не отступал. Доверились. Хотя в их понимании особой нужды в таком перерасходе боеприпасов попросту не имелось. Даже в относительно благополучном в материальном плане 1938 году на весь курс обучения стрельбы рядового стрелка в РККА тратили 35 боевых патронов[2]. В 1927 году отпускалось обычно и того меньше. Даже с оглядкой на «прогрессивную общественность», то есть, тех же англичан и французов. Но даже там не шло даже речи о 2000 выстрелах. О том же, что даже этого количества патронов недостаточно для формирования устойчивого навыка, они даже слышать не хотели.

Се ля ви.

И Михаил Васильевич был вынужден довольствоваться таким вот скромным результатом. Пока во всяком случае…

С крупнокалиберной винтовкой Mauser’а история получилась очень занятная и показательная. Фрунзе ведь не просто договорился о закупке готовой технологии, а заказал доработку. Что согласно Версальским ограничениям, компания сделать попросту не могла.

Ну, открыто.

Понятно, что для себя они там пилили что-то потихоньку. Но даже в этом случае где-то в районе 1929 году были вынуждены купить швейцарскую компанию Solothurn Waffenfabrik AG. Да, не сам Маузер, а Рейнметал, но пользовались её услугами все подряд. Однако на дворе был 1926 год. И никакого «Солотурна» у немцев под рукой еще не имелось. Задание же Фрунзе было очень интересным. Не только и не столько в финансовом плане, сколько в военном и политическом, позволяя разом помножить «на ноль» все эти орды легких французских танков, которыми Париж регулярно угрожал Берлину. Из-за чего тема эта курировалось на самом высоком уровне, находясь на личном контроле у Гинденбурга.