Сопряжение: Чернильный маг 4 (СИ) - Поляков Эдуард Павлович - Страница 30

Живя с Катей усмехнулся. Наверное впервые в жизни я знал о обратной больше, чем друзья.

— Это только в европейских сказках русалки с хвостами. В реальности это утопленницы, наложившие на себя руки из-за несчастной любви. Помните, у ведуна Егора Денисовича, была парочка таких особей.

— Земля ему стекловатой, — сплюнул под ноги Семён.

— Не юродствуй, — то ли попросил, то ли предупредил отец Илья. — О покойниках либо хорошо либо ничего.

— Святоши, — зло оскалился вивисектор. — Моралисты. Все правильные такие, а как рвать кожаные ремни на детских спинах — так запросто!

— Семён, — попытался осадить я друга.

Бесполезно.

— Что «Семён»? Разве я не прав? Все они, церковники, такие! И грехи чужие, за мзду малую, прощать тоже! Покаялся. Занёс денежку в храмовую казну и всё! Вон, отца моего не за забором похоронили. Не в яме на скотобойне, где ему самое место. На кладбище! Синюю Бороду!!! Сатрапа, тирана и женоубийцу положили рядом с невинными! Мол, он был истинным верующим и каждую неделю на исповедь приходил! А то, что он решил меня матери!? Что, отец Илья, тоже скажите, что в глубине души он был хорошим человеком!?

Семёна несло. Парень наверное впервые в жизни не побоялся высказать обиду священнику. Обиду, которую хранил и лелеял, которую принёс с самой младшей школы!

В ответ отец Илья промолчал. Промолчал, но изменился. Лицо священнослужителя стало серым, как камень. Было видно, как ему не нравятся слова Фобоса, в котором проснулся обиженный в детстве мальчик.

Но вместо хлесткого ответа, вместо отповеди Илья произнёс.

— В тебе, боярич, говорит боль и обида. Что же до отца твоего, я его духовником не был, и дел не ведаю. Но вижу, что тебе выговориться нужно. Исповедаться.

— В жопу иди со своей исповедью! — с надрывом, на грани истерики выпалил Фобос.

— Заткнись, — холодно, негромко, но с угрозой произнёс я другу. — Заткнись и возвращайся в машину.

Меньше всего мне хотелось идти на дело с источающим злобой Фобосом. Предупреждал же, что не нужно выкидывать подобные фокусы. И вот тебе на! Хорошо хоть нестабильный и морально перемолотый Семён не бросился на отца Илью! Тогда проблем, с церковниками, было бы не избежать. Придурок!

— Я в порядке. В порядке! Да… — произнёс присевшей на корточки Семён.

Из-за волос я не видел слёз, но дрожащие пальцы говорили, что Фобос совсем не в порядке.

— Нет, ты не в порядке. В таком состоянии и с такими мыслями ты никуда не пойдёшь! Либо жди нас в машине, либо отправляйся домой. А будешь упираться — запечатаю и выпущу, когда вернёмся!

— Да понял я, понял! — поднял голову Фобос. — А вы, отец Илья, извините за несдержанность. Но всё что я сказал — моя позиция! За неё извиняться не буду!

— Капец, у тебя с умом проблемы! — крутя пальцем у виска, произнесла Вика.

— С головой, — ничуть не обидевшись, поправил её Фобос. — Знаю, Вика. Знаю. И ты историю мою знаешь. Так что давай закроем тему.

Я поднял взгляд на отца Илью. Хотел извиниться за поведение друга. Всё-таки Фобос, каким бы параноиком он не был, это мой человек. А значит и ответственность за его слова и действия отчасти и на моих плечах тоже.

Вот только я осекся, увидев глаза сановника. Но в них не было ни обиды, ни презрения, ни, даже, сожаления. Только заинтересованность и желание помочь.

— Если вы позволите, граф, я бы хотел, чтобы Семён пошёл с нами.

Прочитав недоумение на наших лицах, он пояснил.

— На войне не бывает святых. И атеистов тоже не бывает. С вашего позволения, я бы хотел стоять с Семёном плечом к плечу. Увидеть, как в момент смертельной опасности, обнажается его израненная душа.

— Пошёл ты! — с желчью выплюнул Семён.

Однако его слова остались без ответа.

— Зачем вам это? — насторожился я.

Но вместе с настороженностью во мне играло и любопытство.

— Чтобы помочь, разумеется! — будто удивляясь, что я сам не догадался ответил. — Чтобы быть рядом, когда он сам захочет чтобы ему помогли.

— Вы думаете он захочет? — удивился я, не скрываю своего скепсиса.

— Пути Господни неисповедимы, — пожал плечами отец Илья. — И если это произойдёт, я хотел бы быть рядом.

— Зря ты, Магнус, от банкета отказался, — урча животом, заметил Ант.

Поймав мой неодобряющий взгляд, он поправился.

— Не, ну а что? Война войной, а обед по расписанию!

— О, не переживайте! — будто обрадовавшись словам Антона, заметил Илья. — Пострадавший, к которому мы сейчас едем, Штефан Ааронович Герман, держит закусочную! Подкрепимся, а заодно и вы услышите его историю. Из первых уст, так сказать.

— Так что за неупокоенный монстр? — поинтересовался Семён.

На удивление вивисектор смог взять себя в руки и почти не показывал характер.

— А вот это как раз таки неясно, но то, что тварь разумная — без сомнений!

— На местных кладбищах пропавшие мертвецы были? Или разгромленные могилы? — задал наводящий вопрос я.

— Ведёте к тому, что мог завестись нелицензированный некромант? — отец Илья понял направление моих мыслей. — Вряд ли. О таких вещах нас предупреждают в первую очередь.

— А по-поводу разумности монстра? С чего вы сделали такие выводы? — продолжил я докапываться до истины.

— Все жертвы были найдены аккурат вокруг дома Германов. Представляете, кто-то с утра идёт на работу, кто-то после гулянок идет к ним поесть, а на пороге любимой харчевни труп! И не раз или два, а стабильно каждую неделю! По субботам.

Слова священнослужителя подтолкнули меня копать в этом направлении. Раз в неделю и именно по субботам… Не знаю что за тварь так не любит шабат, но это определённо зацепка.

Видимо, эти мысли были написаны на моём лице, потому как отец Илья пожал плечами.

— Знаю о чём вы думаете, граф. Знаю, но твари с подобными повадками нам неизвестны. Да ещё и эти послания… Монстр каждый раз оставляет записки на теле жертв. Царапает их на мертвой коже.

— Что за послания? — ухватился за новую ниточку. — Что пишет.

— Сами посмотрите, — произнёс он и протянул смарт. — Околесица какая-то.

На фотографии был запечатлён труп до невозможности полного мужчины. Выпущеные кишки, отрезанный язык и выцарапанное на груди слово «обжора». пролистав ещё фотографии увидел аналогичные тела, но уже с другими словами — «эстет», «убийца», «не достойный».

Последняя фотография показалось мне смутно знакомой, но лицо жертвы было затерто пикселями.

— Околесица какая-то, — произнёс я. — Кто все эти жертвы? Почему их лица замазаны?

— В том-то и проблема что неизвестно. Есть и другие жертвы. Причём у каждой изъят какой-то из органов. Патологоанатом сказал, что органы изымались ещё у живых жертв, причём работал скорее всего хирург. Но вот эти четыре…

— С ними какая-то странность? — догадался я.

— Надписи есть только на этих телах. А ещё меня не допустили к осмотру. Даже имён не назвали. Выдали только эти фото с затертыми лицами.

— Инквизиторов и не допустили до осмотра тел? — удивился Фобос. — Кто же обладает такой властью?

— У Православной Церкви нет и никогда не было инквизиторов. Мы — пустынники. Прошу запомнить, чтобы не выглядеть невеждой, — деликатно но, строго осадил Семёна церковник. — Что же по поводу тех, кто обладает такой властью… Много кто может поставить своё вето. Как вариант — влиятельные кланы и династии, которые не хотят огласки по поводу кончины своих членов. Думаю, и у этих, — он покачал телефоном. — В причинах смерти указан какой-нибудь инфаркт.

— А почему не М-3 или епархия? — предложил я, как мне показалось, самые очевидные варианты. — Мне кажется, они первые, кто запретил бы огласку.

Отец Илья улыбнулся. Без издевки. Так обычно улыбаются словам неразумного малыша.

— Тогда бы это дело вели «чёрные мундиры» или соборные архимандриты. Нас бы просто не допустили. А раз мы здесь, значит, это не политика.

— Ресторан «Натюрлих», — сверившись с навигатором, произнёс Фобос. — Приехали.