Голод (СИ) - Вазанов Максим Викторович - Страница 1

Казалось, время перестало существовать в привычном для людей виде. Порой, каждое мгновение казалось вечностью, а порой целые часы пролетали за одно мгновение. Сейчас Он находился на той тонкой грани, которая отделяет сон от бодрствования, а здоровый сон — от лихорадочного бреда.

Вокруг не осталось ничего. Был лишь остров — небольшой клочок суши, на который со всех сторон обрушивались громады волн. Это были волны боли и леденящего озноба.

Мечась по острову, Он тщетно искал укрытие. Безумные волны все более наступали, и, наконец, островок был готов погрузиться в морскую пучину. Вскоре послышался гул. Шум нарастал, и, вскоре, превратившись в резкий отрывистый звук, гул смог разрушить этот безумный мир. Он успел это сделать, прежде чем волны успели накрыть беззащитный клочок суши и человека, безрассудно пытавшегося здесь спрятаться.

Проснувшись, он почувствовал, что находится в теплом помещении — крошечном и уютном, мягком мирке. А где-то за окном шумела собака, пробудившая его от безумного сна, вой которой чередовался с хриплым отрывистым лаем.

Сильное сердцебиение и ноющая боль, отзвук раздробленных ребер, едва ли оставляли шанс на нормальный сон. Но было и нечто и иное — монстр, пожиравший его тело изнутри.

Всматриваясь в темноту комнаты, он пытался вспомнить хоть что-то из событий последних нескольких дней. Сквозь пелену боли и усталости в его сознании всплывали лишь разрозненные мысли.

Темнота. На мгновение она накрыла все вокруг. Это был непроглядный черный мрак. Прошло лишь мгновение, и тьма сменилась яркой вспышкой. На какой-то миг водителю показалось, что Он и его автомобиль отправились бездну. Шум удара оглушил водителя. Пока это был лишь скрежет мнущегося металла. Боковые стекла, как и лобовое, мгновенно разлетелись, фонтаном осколков осыпав и человека, сидевшего за рулем. Вслед за этим последовал еще один удар — глухой удар грудью о руль. Лишь сейчас водитель понял, что система безопасности подвела его. За этим ударом последовали и другие. Должно быть, тело человека сейчас напоминало тряпичную куклу. Но боли уже не было — лишь еще одна вспышка, лишившая его всякой возможности видеть. Скрежет стал еще более сильным — металл разрывался на части. Неровные клочья скрежетали со все большей силой, а затем, в мгновение ока, сомкнулись вокруг него.

«Пробный заезд, за день до Большой Гонки» — эта глупая мысль не отпускала его. Она въелась в осколки воспоминаний. Она выдавливала из них остатки здравого смысла, подменяла их.

Но это была лишь череда образов — вспышка, окинувшая светом потемки его памяти. Сколько времени прошло с тех пор?

Лай собаки за окном остался далеко отсюда — на другом берегу этого странного моря. Где-то неподалеку от этих берегов утонула и мысль о «Большой Гонке».

Но это не могло продолжаться слишком долго, и воды Странного моря совсем скоро начали отступать. Отлив обнажил, затопленный совсем недавно, остров — сложенную из воспоминаний, неуклюжую мозаику.

Поворот. Он потерял управление на плавном повороте — на самом простом изгибе трассы, на которой Он тренировался последние четыре недели. Снеся барьеры, Он вылетел за пределы трассы, сметя основной и дополнительный барьеры. Его автомобиль застрял в какой-то металлической конструкции — там его и окутала тьма. После нее не было уже ничего — только лишь провал, казавшийся бесконечным.

Прошло совсем немного времени, и вскоре Он снова погрузился в безвременье, хотя теперь Он уже был далек от сумрачного, подобного бреду состояния.

Время шло — часы, а может быть, и дни, пролетали незаметно. Резкие погружения в темноту беспамятства, время от времени, чередовались со спокойным бодрствованием.

Но вскоре это прекратилось, и Он погрузился в сумрачное безвременье. Здесь не было ни времени, ни пространства. Было лишь крошечное помещение, то превращавшееся в целый мир, то обретавшее форму маленькой картонной коробки. Порой, сны казались реальностью, а порой, реальность превращалась в сон.

Первыми обрели реальный облик знакомые с детства герои религиозных притч и героических сказаний. Вслед за ними пришли образы из фантастических миров, а вскоре и боль обрела свой видимый облик. Она превратилась в серый шар. Иногда он крутился все быстрее и быстрее, а иногда — спокойно зависал в воздухе. Образы, появлявшиеся здесь, сменяли друг друга, продолжая свой путь, прочь от места, где пересекались их миры. Только серый шар неизменно присутствовал здесь, тесня тех, кто появлялся рядом с ним.

Шар рос — теперь он поглощал иные образы, а вскоре, изменив форму, он заполнил весь мир. Шар рос постепенно, то отступая, то врываясь в пространство мира с новой силой.

Время шло, и шар снова начал меняться. Теперь это была мутная призма, подобная огромному аквариуму. Постепенно она заполнила все пространство мирка, поглотив и лежавшего здесь человека. Но боль уступала место сонливости, чувство которой становилось все более и более сильным. А вскоре и мутной призме пришел конец. Извиваясь огромными лоскутами, отливавшими густым черным цветом, мир постепенно заполнила тьма. Но и она, эта лишенная пространства и времени, звуков и запахов, образов и цветов, черная бездна не смогла долго здесь продержаться. На смену ей пришло долгожданное забытье. Многочисленные, сменявшие друг друга, миры и порожденные ими образы снова вернулись, но здесь уже не было той тягучей мглы.

Это был долгожданный здоровый сон.

Поежившись от боли в ногах, Он стиснул зубы. Но, не сдержавшись, невольно застонал. Подвигав ногами, он осторожно выпрямил их.

Всматриваясь во мрак, почувствовав свое бессилие, Он застонал вновь. Прикусив губу, зажмурился. Эта тьма, непроглядная, была еще более черной и бездонной. Но лишь так, зажмурившись, Он смог дать себе немного времени на то, чтобы собраться с мыслями.

Странное море уже отступило. Но воды отлива оставили за собой лишь осколки воспоминаний.

Открыв глаза, он тяжело вздохнул. Привыкнув к темноте, обитатель Острова вновь вглядывался во мрак, пытаясь разглядеть хоть что-то. Здесь не было кромешной тьмы. Где-то располагался источник света, недалеко, или даже совсем рядом.

Вытянув вверх руки, он убедился что потолок, гладкий пластик, нависает прямо над ним. Ощупывая все вокруг, лишь несколько мгновений спустя, он снова напоролся на пластиковую поверхность. Без сомнения этот барьер, справа от него, было совершенно прозрачным, и за ним лежала завеса полумрака.

Здесь было тепло и мягко — в этом крошечном мирке, в два метра длиной, и чуть больше метра в высоту. Нащупав многочисленные отверстия, предназначенные для вентиляции, Он осторожно сдвинул пластиковый барьер в сторону.

За каждым движением следовала вспышка боли, но и неподвижное тело отзывалось тупым нытьем в мышцах. Не дав себе вновь погрузиться в дрему, Он пододвинулся к краю и, протолкнув дверь до упора, полностью открыл свое уютное убежище.

Пол был совсем близко, прямо под ним. Вывалившись из своей ниши, Он оказался на прохладном пластиковом покрытии пола. Прошло лишь мгновение, и череда судорог превратилась в одну громадную вспышку боли. Стиснув зубы, Он попытался подняться на ноги, но, упав на колени, лишь беспомощно застонал.

Здесь не было ничего — лишь тьма, сплошной непроглядный мрак.

Немало времени прошло с тех пор, как он поднялся на ноги. Он не раз оступался и падал на колени, но с каждой попыткой его шаг становился все более устойчивым. Но вслед за этим пришла и усталость — очередная волна тупой боли в одеревеневших мышцах.

Встав на колени, он продолжил свое дело. Воды Странного моря отступили достаточно далеко. И теперь Он спокойно мог исследовать окутанный тьмой островок.