Алая сова Инсолье (СИ) - Лебедева Ива - Страница 17

— Хм? — Инсолье тоже отреагировал на нетипичный звук и ненадолго замолчал. Мое мультяшное зрение показало, что он сначала поднял в удивлении брови, потом нахмурился, а затем странно на меня посмотрел. — Чего застыла? Испугалась веточки?

При этом он рывком притянул меня к себя и подтолкнул в другую сторону от останков.

— Иди уже спать в повозку. Ты еще не полностью восстановилась.

— Это была не веточка. — Выворачиваться из сильных рук непросто. Но если приложить долю упорства и прежние умения этого тела — получается. — Это человеческое ребро.

— Откуда ты знаешь, что человеческое? — недовольно рыкнул мой спутник. — Может, кабанье!

— Ты сам говорил, что свиней здешняя нечисть не ест.

— Ну да, да! Значит, не кабанье, оленье, лосиное или ишачье, какая к шатту разница?

— Ощущается по-другому, — просто сказала я, наклонилась и подобрала острый осколок. Он был старый, никакой органики, почти один чистый кальций и прочие минеральные вещества. А вот на уровне мультиков и на ощупь сразу становилось понятно — никакого оленя, лося или ишака даже рядом не стояло. — Нас точно не съедят?

— Тьфу! Теперь не знаю! — Инсолье выхватил из-за спины длинное и острое, похожее на помесь шашки и катаны. — Зачем ты берешь в руки всякую дрянь, а?! Тебя в детстве мама не учила не тащить что попало с помойки?!

— Нет. — Я невольно чуть улыбнулась. Кажется, мой спаситель тоже уловил иронию ситуации и зарычал еще сердитее. Но уже не на меня, а на то, что медленным фиолетовым облаком выплывало из ручья.

— Так я тебе говорю: никогда. Не бери. Голыми руками. Останки. Тем более если считаешь их человеческими, — прорычал Инсолье.

— Что ты видишь? — Согласно покивав на нравоучение — все же парень прав, а я дура, которая не знает местных законов, — я уронила осколок ребра обратно на камни и стала вглядываться в то, что рисовали мне нити.

— Возможность посмертного проклятия я вижу. И дуру, которая тянет свои культяпки куда попало. Видимо, они ей нужны точно так же, как когда-то глаза.

Кажется, он даже не хотел меня обидеть напоминанием о слепоте. Просто сказал, что первое в голову пришло. Ну так я и не обиделась. Я удивилась. Тому, что в фиолетовом облаке нарисовался вовсе не страшный монстр, а какой-то мальчик.

Подросток. На вид в мультяшном варианте моего радара — лет шестнадцати.

Инсолье очертил фиолетовыми линиями какой-то круг, закрывая нас со всех сторон. Потом чуть подумал и надел на меня какую-то шапочку из тех же фиолетовых линий.

— Ну, вещай уже. Требования, проклятия, угрозы, мольбы? Так и быть, на первый раз выслушаем.

Увы, мертвый мальчишка не хотел вещать. Он хотел есть. Или просто излить злость. Потому без раздумий кинулся в нашу сторону, выставив вперед огромные когти все из того же фиолетового тумана.

— Вот интересно, — прошипели мне в ухо, когда мы оба одинаково шарахнулись в сторону, неизбежно столкнулись (то есть это я шарахнулась и на него налетела, а он вполне расчетливо отшагнул и осознанно поймал), — как ты поняла, что тварь сейчас атакует? Тем более что я тебя закрыл, и нет даже прохладного ветерка, что обычно сопровождает мертвые сущности.

— Почему он такой злой? — Не знаю, от чего закрыл меня Инсолье, но лес вокруг наливался фиолетовым криком так, что у меня начала болеть голова.

— Если бы тебя сначала убили, а потом над твоими останками надругались, посмотрел бы я на твою реакцию. Шатт! Вот приспичило тебе… такой хороший сторож был! А теперь придется место менять. Эй, ты где там, свинтус! А ну, иди сюда!

И мой спутник так заливисто свистнул на весь лес, что его наверняка услышал не только Хрюша, но даже облака в небе.

Инсолье

— А вот теперь развлечемся, — хмыкнул я, глядя, как лютый призрак шарахнулся от свиноподобного кадавра. — Что, не нравится? Ну, теперь это уже не наши проблемы. Раз общаться не хочешь, будет тебе упокоение. Хоть злость на ком-то вымещу, — с этими словами я достал из-за пазухи один из ритуальных кинжалов. Эту нежить я хорошенько погоняю…

— Погоди. — Больная на всю голову святая сволочь вдруг сжала в кулаке ткань моей рубашки на плече. — Давай все же еще раз спросим, чего он хочет.

— Жрать он хочет, чего непонятного? — Я поморщился. И вздохнул про себя. Нет, сова в своем репертуаре — отпугнуть или развеять лютую нежить ей мало. Обязательно нужно прицепиться к и без того несчастному существу, вывернуть ему наизнанку всю душу и помочь от этой самой души. Тьфу… храмовые сопли.

— По-моему, он еще совсем молоденький. — Слепая сова склонила голову, прислушиваясь. И правда, в разочарованных завываниях слышался почти детский плач. Так что ж теперь-то? — Может, его здесь что-то держит?

Я обернулся и посмотрел на Имран как на идиотку:

— Конечно, держит. Кости, на которые ты наступила. Его здесь пристукнули лет пятнадцать назад. А потом не провели никаких обрядов искупления и утешения — вот и готова нежить.

— А если похоронить?

— Тьфу ты… чему вас в ваших святых школах учат? Это кости, хорони ты их, не хорони. Душа от этого покоя уже не обретет, если убийца не наказан, а прочие дела на этом свете не закончены. И нет! Я не собираюсь заниматься проблемами какой-то лютой дряни из-под куста за просто так. Я наемник, а не святой. Меня вообще все устраивает — пока лютый призрак здесь, мой схрон никто не тронет. Такой хороший сторож… — я с улыбкой посмотрел на Имран и тут же нахмурился. Вот видел я уже несколько раз это выражение святой, ничего хорошего оно никогда не сулило, — был, если судить по твоему лицу. Ну, вещай.

— Жалко, — вздохнула девчонка.

У меня все слова пропали от такого. Даже матерные. Нет, а чего я еще ждал, собственно?!

— Лютого призрака?! Жалко?! Да ты рехнулась, женщина! Ты хоть знаешь, сколько тут по его милости народу уже полегло?! Те же паладины пару раз совались и пятки смазали, не действуют на эту нежить их стандартные завывания. А тебе жалко?! Давай тогда еще пожалеем два десятка бедных воров, штуки три заплутавших грибников, парочку охотников! Найдем все их кости и выполним все желания! Ой и рады будут окрестные деревни, даже жечь не станут, сразу бошки нам поотрывают! — Бесит, бесит, бесит, как же она меня в такие моменты бесит. Святая, чтоб ее.

— Но ты ведь знаешь, почему на этого ребенка не подействовали заклинания паладинов? И сумеешь справиться?

Да что ж такое-то. Нет, я помню, что у этой блаженной сволочи интуиция — как не у каждого зрячего оракула, будь она неладна.

Ребенка она пожалела… да без нее знаю, что этого конкретного пацана лет так шестнадцати-семнадцати когда-то украли из халифатского купеческого обоза. И того… всячески поизмывались. До смерти. Любой бы озверел от такой смерти, тут спорить не о чем. Только при чем тут я?!

— Бесплатно не работаю. У меня, знаешь ли, тоже есть свои принципы. И кодекс наемников. Если мы будем с каждой нежитью забесплатно сюсюкать, то скоро сами ею станем. Не по своей воле. Просто с голоду помрем или от других наемников огребем за изничтожение кормовой базы. Так что будь добра и включи наконец хоть капельку здравого смысла.

— А что ты хочешь в уплату?

Да шатт, что ж так предсказуемо. Даже неинтересно. Главное, если скажу, чего хочу на самом деле, только испорчу все. Она-то, может, и даст мне пару раз собой удовлетвориться. Но потом уйдет. И не просто уйдет — если попробую удержать, с нее станется красиво самоубиться. А мне нужно, чтоб эта женщина без меня жить не могла. Чтоб все ее мысли и чувства принадлежали лишь мне! Чтоб даже шаг в сторону казался ей невозможным и болезненным.

Так. План более-менее понятен — в отношении блаженной. Но это что, значит, сейчас придется изобразить альтруизм? Тьфу… зар-р-раза.

— Ничего не хочу. — Я длинно выдохнул.

— Давай спросим, может, у этого мальчика есть что предложить взамен? Я согласна, что просто так помогать ему ты не обязан, — вдруг выдала святая, заставив меня в который раз вылупить глаза.