Темное дело (сборник) - Ямалеев Рамиль Кимович - Страница 1

Кажется, я когда-то уже говорил, что ничего, кроме водки, не пью. Все остальные напитки действуют на меня, как красная тряпка на быка — безумным становлюсь. Хорошего, конечно, мало, но маленькие слабости присущи каждому человеку. Лишь бы эти самые маленькие слабости не приводили к большим последствиям. Как вы поняли, мне опять есть что вам рассказать, и именно себя я должен винить в том, что пришлось пережить мне и близким мне людям, хотя, по размышлении, могу без ложной скромности заметить, что благодаря именно моей способности прикидывать кое-что кое к чему, мы и смогли выбраться из той ситуации с наименьшими потерями.

Сейчас, когда прошло какое-то время, все это видится мне с изрядной долей иронии, а тогда, когда я жил внутри этой лабуды, мне, честно говоря, было не до смеха. Но не беспокойтесь, господа, вас пугать я не собираюсь. Так что расслабьтесь и получите удовольствие.

Кушать подано.

Началось все с того, что я вдрызг разругался с Рябининой. Для тех, кто не знает, кто такая Юлия Рябинина, для этих счастливых людей специально сообщаю, что это та самая журналистка, которая печатается в одной известной московской газете и будоражит общественное мнение своими статьями из всех горячих точек нашей необъятной родины.

Эта достойная дама решила, что нам пора законно оформить наши отношения. Чувствую, что вы даже при прочтении этой последней фразы поморщились, а теперь представьте выражение моего лица, когда я услышал из уст способного журналиста подобную пошлятину. Будто взял в рот что-то невообразимо кислое.

Она и взбесилась.

Она орала так, как может орать нормальная базарная баба. Она сообщила мне, что моя мерзкая кислая рожа надоела ей хуже горькой редьки, что она больше не может терпеть мой непрошибаемый снобизм, что с нее хватит и что я должен окончательно решить: или я на ней женюсь, или я качусь к чертовой бабушке. Естественно, я предпочел старушку.

Пройдет совсем немного времени, и мне стукнет сорок, так что я понимаю, чем рискую, отказываясь от таких соблазнительных предложений. Что поделать, свобода пуще неволи.

Во всякою случае, пока.

Когда женщина хочет, чтобы ты стал ее мужем, это, очевидно, приятно. Но если она при этом претендует на тебя во всех твоих смыслах и ипостасях — хорошего в этом мало. Я ей так и сказал.

Лучше бы я молчал. Она взвилась на новый виток, который я приводить здесь не буду ради вас же самих. Поверьте, поступая так, я действую ради вашего же блага.

Я оставил ее ключи на журнальном столике и удалился, изо всех сил пытаясь сохранить чувство собственного достоинства.

Только это чувство никогда нас не предаст, если мы будем тщательно в себе его культивировать.

Короче, я пришел домой и напился.

Когда утром следующего дня я появился в своей редакции, голова моя гудела, как гудок паровоза, машинист которого в последний момент увидел на путях корову.

Секретарша моего шефа, мой закадычный враг Галочка аж задрожала от наслаждения, увидев меня помятым и, мягко говоря, нездоровым. Уж не знаю, каким образом она узнала о моем фиаско с Рябининой, но на лице ее было написано, я бы сказал, неописуемое торжество.

— Здравствуйте, Григорий Иванович, — сладким голосом поприветствовала она меня, и я понял, что выгляжу ужасно.

— Здравствуйте, Галочка, — как мог, улыбнулся я. — Вы хорошо выглядите. Ждете ребеночка?

Улыбка моментально слетела с ее симпатичного, но все-таки глуповатого лица. Кажется, я наступил на тщательно сберегаемую мозоль.

С месяц назад мой шеф, Павел Степанович, женился на собственной секретарше и, что совсем уж удивительно, не уволил ее, как водится, по собственному желанию. Павел Степанович старше своей молодой супруги как минимум в два с половиной раза, но это, конечно, не мое дело. Пусть их.

— Павел Степанович ждет вас, — ледяным тоном произнесла она сакральную фразу. Эти слова всегда — последнее, что я от нее слышу, когда вхожу в кабинет шефа.

Я хотел сказать ей что-нибудь приятное, но то ли я не умею говорить людям приятные вещи, то ли из-за чудовищной головной боли, — так и не сказал.

Я открыл дверь и вошел в кабинет Павла Степановича.

Он, разумеется, весь был обложен бумагами и читал. Казалось, он может читать несколько материалов одновременно, причем глаза его работают автономно друг от друга. Но это, разумеется, я преувеличиваю.

Иногда я, знаете ли, преувеличиваю.

Он поднял голову и знаком предложил мне сесть. Я сел. Он почитал еще с минуту, а потом отложил, наконец, свои бумаги и уставился на меня поверх огромных очков.

— Здравствуйте, — сказал я. — Моя фамилия Лапшин.

Это я так пошутил. Он общается со мной не реже трех раз в неделю. Но он не принял шутки.

— Послушайте, Лапшин, — сказал он, — почему бы вам не смотаться на Северный полюс?

Я не вздрогнул, на что он, вероятно, в глубине души рассчитывал. Но внутренне все равно похолодел: я хорошо знаю своего шефа. Сейчас он не шутил. Сто процентов.

— Вы, по-моему, не расслышали, — спокойно произнес я. — Моя фамилия Лапшин, а не Шпаро. К тому же я не умею ходить на лыжах.

— Вам они и не понадобятся, — успокоил меня шеф. — Вы отправитесь туда на подводной лодке.

— За каким хреном? — поинтересовался я.

Он порылся в ящике стола и через пару секунд протянул мне красивую картонку. Я взял ее в руки и прочитал: «Уважаемые друзья! Туристическая фирма «САФАРИ» имеет честь сообщить, что с двадцать четвертого декабря 1995 года по восьмое января 1996 года подводная лодка «Заря» совершит увлекательный круиз до Северного полюса и обратно. Это грандиозное шоу, рассчитанное на богатых и очень богатых людей, может совершенно бесплатно посетить журналист вашей газеты в порядке рекламного сотрудничества. В случае вашего согласия просим…» — ну, и так далее.

— Круиз на подводной лодке? — повертел я картонку в руках, — как интересно…

— Вот и хорошо, — кивнул Павел Степанович. — Можешь считать, что мое благословение ты уже получил.

— Подождите, подождите, — сказал я. — Мы еще ни о чем не договорились. К тому же вы прекрасно знаете: я не люблю уезжать из Москвы.

Последнее было чистой правдой, но в глубине души я уже знал, что поеду в этот странный круиз. Ни о чем подобном я раньше не слышал, но главное не в этом. Главное, что несмотря на то, что я ни под каким видом стараюсь не уезжать из Москвы, сейчас у меня та ситуация, когда надо использовать любую возможность, чтобы ее покинуть. Как говорил классик, «прочь, прочь отсюда». Здесь мне все будет отравлять жизнь.

К черту Рябинину! Что мне Гекуба?

Я вынужден был признаться себе, что все это как нельзя кстати.

— Когда уезжать? — спросил я довольно глупо.

Павел Степанович удивленно на меня посмотрел, и я понял, что перебил сам себя: только что говорил, что никуда не собираюсь уезжать, и вдруг такой вопрос. Чуть ли не «рад стараться, Ваше превосходительство».

— Не обращайте внимания, — сказал я шефу. — У меня ужасное похмелье. Я сегодня не адекватен самому себе.

Он кивнул, как если бы его это объяснение полностью удовлетворило. Впрочем, наверное, так оно и было.

— Там все сказано, — снова протянул он мне картонку. — Позвоните по указанному там телефону, и вам все расскажут. Желаю удачи!