Бурные страсти тихой Виктории (СИ) - Кондрашова Лариса - Страница 3

Вытаскивать свою жену из ям, куда она вечно сваливается, поднимать с тротуаров, где она на ровном месте подворачивает ногу, ловить, когда она падает со стремянки, с табуретки и вообще с любого возвышения, на котором стоит, прикладывать лед к шишкам, получаемым ею с невероятным постоянством, задевая головой, ногами, руками все выступающие части мебели, — это одно, к этому он привык, но если то же самое она станет проделывать с ребенком на руках? О таком страшно подумать.

Теперь эта невероятная женщина говорит про какого-то другого мужчину. Понятно, тот клюнул на ее женские прелести, но в любом случае мужик этот и не подозревает, что жить с ней все равно что курить, сидя на пороховой бочке. Не знаешь, когда рванет.

Да он сбежит от нее тотчас, как она начнет проделывать свои фокусы. Минуточку! Выходит, Санька допускает, что этот посторонний мужчина может, хоть и ненадолго, в их доме задержаться? И это при живом муже?!

Вика отчетливо видела его возмущение и размышляла о том, как несовершенна мужская природа в части той самой логики, которая якобы по плечу только мужчинам. Он собирается жить с другой женщиной, но все равно не допускает и мысли о том, что жена тоже может завести себе кого-нибудь.

Словом, Александр Петровский ушел из дома злой как черт, вроде на работу — интересно, он свою фифу на работе нашел или познакомился с ней, когда подвозил на машине? — а его жена принялась продумывать план мести. Под названием: «Как изменить своему мужу не лишь бы с кем, а с мужчиной, достойным во всех отношениях, так чтобы потом было не стыдно вспоминать о минутах блаженства, проведенных в его жарких объятиях?»

Нет, до сего момента ни о чем подобном Виктория и не помышляла. Она любила своего мужа, и других мужчин для нее не существовало. Да и зачем бы ей понадобились эти самые другие мужчины, когда у нее был Александр Петровский. И целых полгода он принадлежал только ей. Это ли не счастье?!

Когда после близости между ними муж засыпал, Вика тихо лежала рядом, как мышка, и делала вид, что тоже спит, а сама через неплотно прикрытые глаза смотрела на него.

Прежде чем лечь спать, Петровские обычно включали во дворе электрический фонарь в форме газового. Свет от него проникал через плотные шторы и создавал в их спальне особое интимное освещение. В его свете красивый Санькин профиль смотрелся особенно романтично. У Вики сладко щемило сердце при одной мысли о том, что этот мужчина, прекрасный как принц, принадлежит ей.

Поэтому она и боялась его потерять. Когда еще судьба пошлет тебе принца? Если пошлет. Это Вика себе так объясняла чувство приниженности, которое она испытывала перед Санькой. Стоит ли она его? Средней внешности, без образования, с кучей недостатков, главные из которых — рассеянность и неловкость.

Вот она боялась, боялась и добоялась! Точнее сказать, бойся не бойся, а конец один. Счастье долгим не бывает.

Вика не хотела осмысливать трагедию в полном объеме — вот, она лишилась самого дорогого, жизнь ее потеряла всякий смысл и прочее, — так и с катушек съехать недолго.

Но и представлять сейчас, что у нее будет интим с посторонним мужчиной… Не знаешь, кому в таком случае отомстишь: ему или себе за то, что вздумала мстить.

Однако думая о возможной мести, Вика на время забывала Санькину измену — какой-никакой выход из ступора. Тот самый клин клином. Хотя, кажется, она слишком торопится.

И наметила себе Вика в качестве будущего любовника человека, которого у них на оптушке, то есть на оптовом вещевом рынке, где она работала реализатором, все звали Майором. Говорили, что прежде он служил в армии — не то в моторизованной пехоте, не то в ракетных войсках. И этот самый Майор, по выражению ее коллеги и приятельницы Кати, подбивал к Виктории клинья.

То есть поклонник у нее уже был готовый, не надо тратить время, чтобы к себе его приручить. Остается лишь поманить.

Как аукнется, так и откликнется! На этой решительной ноте Вика стала собираться на работу, запретив себе думать о Саньке. О том, как он отнесется к ее предстоящей измене…

Она не подозревала о том, что в это же время Санька думал вовсе не о нормальной женщине, которая не падает и ничего не роняет, а о том, что отдавать за здорово живешь свою жену кому ни попадя ему не хочется.

Таким образом, совсем недавно владевшее им желание круто изменить свою жизнь отошло на второй план.

Поразмышляв о своей семейной жизни, он стал видеть в ней не только минусы, но и плюсы. И чем больше думал, тем больше плюсов находил.

Если уж на то пошло, неизвестно, что ждет его в новой жизни. И будет ли ему там так же комфортно и уютно, как было совсем недавно с Викторией. До того, как в его жизни появилась Лизавета.

Петровский решил проследить, кого жена приведет в их семейный дом, и потом уже, увидев изменщицу в объятиях другого мужчины, с чистой совестью уйти к другой.

В чем Санька не сомневался, так это в том, что упрямая женщина непременно осуществит свои намерения в самый ближайший вечер. Его Виктория всегда отличалась нетерпением, всего ей хотелось добиться побыстрее, и, может, поэтому ей так не везло, по причине этой самой торопливости? Переизбытка эмоций?

Просто Вика еще молодая — всего двадцать один год, вот она и не умеет соизмерять свои желания и скорость, с какой бросается их выполнять…

Он сколько раз говорил ей:

— Вика, почему ты все время спешишь? Осмотрись, куда идешь, погляди вперед, погляди назад, под ноги в конце-то концов! — Санька даже по-латыни нужную фразу выучил: «Фестина ленте» — «Торопись медленно»!

Но она его никогда не слушала и потому вляпывалась во всякие такие неприятности вроде этой, с мышеловкой. И еще хохотала:

— Представляю, как все люди ходили бы по твоему рецепту! Пока они осматривались бы да оглядывались, куда эту самую ногу поставить, никуда бы не успевали.

— А ты, конечно, всюду успеваешь и никуда не опаздываешь.

Он тогда съехидничал, а Вика потупилась: он прав, с ней постоянно происходили события, которые с нормальными женщинами не случались.

Мало того что она роняла и разбивала все, что бьется, в доме! Едва Виктория Петровская входила в трамвай или троллейбус, как в нем что-то ломалось. Или отключали электроэнергию. Или впереди оказывался затор. Например, несколько столкнувшихся машин, которые перекрывали рельсы трамваю и всю дорогу троллейбусу. Сама себя при этом она шутя называла «трамвайным вирусом».

Санька мог бы подумать, что его жена какая-нибудь ведьма. Были же такие в прежние времена. Но ведь от этих аварий и заторов страдала прежде всего сама Вика, так что подозревать, будто она делает пакости не только всему городу, но и самой себе, было просто глупо. Или бывают неудачливые ведьмы?

Впрочем, это все мелочи по сравнению с заявлением, будто она приведет домой какого-то мужчину!

В минуту такого праведного гнева бесполезно было указывать Саньке на его собственные грехи. В конце концов, он мужчина. То, что дозволено Юпитеру… Санька любил читать и при случае мог процитировать кого-нибудь из классиков. Как и сама Виктория. Любовь к чтению в свое время их тоже сблизила.

Помнится, он с удовольствием хохотал, когда она сказала его приятелю, попытавшемуся при Саньке ее обнять:

Тот тоже засмеялся и уважительно сказал Петровскому:

— Прикольная у тебя девчонка.

Прикольная. На самом деле вовсе не смешно, что тоненькая, хрупкая девчонка тяготеет к сугубо мужскому поэту. У нее что, матери не было? Ах да, у Вики была бабушка, говорят, филолог, но и она тоже почему-то не придала значения такому неженскому увлечению внучки.

Да и он, как муж, занимался вовсе не тем. Следил, чтобы она ничего не роняла и не падала. Нужно было почаще объяснять, что женщина хороша именно своей женственностью. И когда она говорит: «У меня запой от одиночества, по ночам я слышу голоса…», это не смешно! Молодую женщину подобное увлечение ничуть не красит.