Алоха из ада (ЛП) - Кадри Ричард - Страница 16

— Должно быть, тебе очень одиноко.

— Это не похоже на одиночество у Роя Орбисона[55]. Больше похоже на то, что никто не пришёл ко мне на день рождения, и теперь я застрял со всеми этими чипсами и соусом.

Травен смотрит на Видока.

— Если он нефилим, то вы, должно быть, тот алхимик.

— Се муа[56].

— Это правда, что вам двести лет?

— В ваших устах я кажусь таким старым. Мне всего лишь чуть больше ста пятидесяти.

— Не думаю, что хотел бы жить так долго.

— Это говорит о том, что вы в здравом уме.

Травен кивает на Кэнди.

— О вас, юная леди, я не слышал.

Она смотрит на него и лучезарно улыбается.

— Я монстр. Но не такой, как раньше.

— Не обращайте на неё внимания, — говорю я ему. — Она просто красуется и практически больше не ест людей.

Травен смотрит на меня, не уверенный, что я шучу.

— Раз вы в бизнесе экзорцизма, вы должны много знать о демонах.

— Клипот[57], — говорит он.

— Что?

— Это правильное слово для того, что вы называете демонами. Демон — это бугимен, иррациональная сущность, олицетворяющая страх в коллективном подсознании. Клипот — частицы более великой сущности. Старых богов. Они тупы, и отсутствие интеллекта делает их сущим злом.

— Ладно, Дэниэл Уэбстер[58]. Что случилось во время того экзорцизма?

Травен вздыхает и мгновение разглядывает свои руки.

— Вам следует знать, что я не следую церковным стандартам ритуала экзорцизма. Например, я редко говорю на латыни. Если Клипот в самом деле потерянные фрагменты Ангра Ом Йа, древних тёмных богов, то они являются частями существ, которым миллионы лет. С какой радости латынь будет на них как-то воздействовать?

— Каким образом же тогда вы выполняете обряд экзорцизма? — спрашивает Видок.

— Мой род очень древний. Поколениями мы служили общинам, которые Церковь не охватывала или не хотела охватывать. Я пользуюсь тем, чему научился у своего отца. Чем-то гораздо более древним, чем Церковь и гораздо более прямым. Лучше всего то, что не нужно привлекать Господа. Я пожиратель грехов из длинной линии пожирателей грехов.

Подходит Кэнди.

— Не знаю, что это такое, но можно мне тоже стать им?

Я бросаю на неё взгляд.

— Как это работает?

— Это простой ритуал. Тело усопшего вечером кладётся нагим на стол, обычно перед вечерней. Я кладу на усопшего хлеб и соль. Возлагаю руки на тело. Голову. Руки. Ноги. Читаю молитвы, которым научил меня мой отец, поедая хлеб и соль. С каждым кусочком я вбираю грехи этого тела, очищая усопшего, пока его душа не станет чиста. Когда скончался мой отец, я съел его грехи. Когда умер его отец, он съел грехи того, и так дале, и так далее, сквозь века. Я вмещаю в себе все накопленные грехи сотен городов, деревень, армий, правительств и церквей. Кто знает, сколько? Уверен, миллионы.

Я достаю из кармана пачку «Проклятия» и предлагаю Травену.

— Курите, Отец?

— Да. Ещё один из моих грехов.

— Закуривайте, и вместе поедем на угольной тележке.

Я зажигаю пару зажигалкой Мейсона и протягиваю одну отцу. Травен делает затяжку, слегка кашляет. «Проклятия» кажутся крепкими, если вы не привыкли к ним. На самом деле, на вкус они как огонь нефтяной скважины на поле свежих удобрений. Травен видит пачку у меня в руке, и его глаза расширяются на долю дюйма.

— Это то, что я думаю?

— Бренд номер один в Пандемониуме.

Он вытаскивает «Проклятие» и смотрит на неё.

— Они крепкие, но не настолько ужасные, как я полагал.

— Это ад в миниатюре. Расскажите мне о Хантере.

— Казалось, всё идёт хорошо. Видите ли, Клипот могут овладеть только несовершенным и нечистым телом, грешным. Конечно, это описывает всё человечество, кроме, разве что, святых. Когда я поедаю грехи одержимых, их тела возвращаются в чистое и святое состояние. Поскольку прятаться больше негде, Клипот выбрасывается, словно кто-то выплёвывает арбузное семечко.

— Когда всё пошло не так?

— Я разложил хлеб с солью и читал молитвы. Не на латыни, а на древнем языке, на котором предположительно разговаривали Клипот, а может и Ангра Ом Йа.

Травен открывает рот, и оттуда исходит какое-то жужжание, бульканье и лепет, словно он одновременно тонет и говорит на адском.

— Я чувствовал, как Клипота вытягивает наружу, по мере того как я проглатывал грехи Хантера. Он знал, что происходит, и отчаянно сопротивлялся. Несомненно, вы видели обломки. К концу ритуала Клипот попытался поднять тело мальчика в воздух. Я сунул Хантеру в рот хлеб с солью, надеясь, что это извлечёт тварь. Я молился и ел хлеб. Это должно было сработать. Это уже срабатывало прежде, но что-то пошло не так. Представьте, что я возводил замок, чтобы вытолкнуть Клипота и не пустить обратно. Но он прорвался сквозь стены обратно в тело Хантера. Это последнее, что я помню, прежде чем Джулия помогла мне подняться. К тому моменту парень уже выскочил в окно.

— Вы опознали этого демона?

— Нет. С таким я никогда прежде не сталкивался. Он не был зол или напуган, пока не понял, что я знаю, как изгнать его. Это необычно для Клипота. Они неполноценные твари, и знают это, что делает их страшными и злобными. Этот же был терпеливым и думающим.

Травен подходит к окнам и открывает их, чтобы выпустить дым. Я следую за ним, чтобы стряхивать пепел наружу на университет.

— Думаю, нам нужно больше информации, прежде чем мы снова попробуем экзорцизм. Мы упускаем что-то важное, — говорю я.

— Я просматривал книги, пытаясь идентифицировать конкретно эту тварь, но мне не повезло.

— Возможно, я смогу помочь вам в ваших исследованиях, — вступает в разговор Видок. — У меня есть собственная библиотека, если желаете взглянуть.

— Спасибо. С удовольствием.

— Вы двое можете играть в библиотекарей. Я собираюсь сделать несколько звонков и начать ломать игрушки кое-каким людям, пока кто-нибудь из них не начнёт давать нам ответы.

— Круто, — комментирует Кэнди.

— Отец, я знаю, вы должны пользоваться университетской библиотекой. Слышали когда-нибудь как кто-нибудь говорил о наркотике под названием Акира?

— Конечно. Он популярен среди некоторых студентов. Художников. Нью-эйджеров[59]. И тому подобное.

— Знаете что-нибудь о самом наркотике?

— Не особо. Всё, что я помню, это что его, кажется, труднее достать, чем другие. Что его продавали лишь несколько человек.

— Спасибо.

Я пожимаю Травену руку и даю Видоку и Кэнди выйти первыми. Иду на выход, останавливаюсь и поворачиваюсь. Старый трюк.

— Ещё одно, Отец. Джулия не сказала нам, почему вас отлучили от церкви.

Он задумывается. Не уверен, что он хочет отвечать.

— Я расскажу вам, если вы обещаете как-нибудь поговорить со мной об аде, — говорит он.

— Договорились.

Травен возвращается к столу и берёт книгу, которую прятал ранее.

— Мне не нравится, когда другие люди рассматривают эту конкретную книгу. Кажется неправильным, чтобы это было просто из любопытства.

— Я видел, как вы прикрывали её.

Красные брызги на обложке книги почти закрывают древний знак.

— Мне незнаком этот символ.

— Это знак одного из культов Ангра Ом Йа, — говорит Видок, заглядывая мне через плечо.

Травен кивает.

— Вы поймёте, почему церковь так разозлилась на меня. У них непреклонная политика, что нет Бога, кроме их Бога. Никогда не было и никогда не будет. Но есть те, кто верит, что Сотворение — это больше того, что написано в Библии, и что истории в этой книге по меньшей мере так же убедительны, как и те.

— Вы перевели библию Анга Ом Йа. Не удивительно, что Господь больше не хочет, чтобы ты колотил его пиньяту[60].