Алоха из ада (ЛП) - Кадри Ричард - Страница 39

— Классная тачка, — говорю я.

— Спасибо. Она милая, но, наверное, пора её продавать. Она становится слишком заметной. В наши дни, если ты владеешь чем-то достаточно долго, оно становится винтажным, и все это хотят. В моё время, когда что-то было старым, оно было просто старым.

— Держу пари, она хорошо справляется с этими дорогами.

Она равнодушно пожимает плечами.

— У каждой дороги свой собственный путь. Видел бы ты те несколько царапин на земле на Плодотворном Полумесяце[134]. Первые дороги, которые призвали меня к жизни. В то время приличная пара сандалий была высокой технологией.

Она протягивает «Лаки». Я колеблюсь.

— Всё в порядке, — говорит она, — половина работы быть духом — это знать, когда делиться.

Я беру сигарету. Она достаёт из сумочки золотую зажигалку и прикуривает мне сигарету.

— Ты знаешь, о чём просишь? Ты имеешь хоть какое-нибудь представление о том, что такое ад? — говорит она, бросая зажигалку обратно в сумочку.

— Я провёл одиннадцать лет в Даунтауне, так что, да, очень хорошо себе представляю.

Это привлекает её внимание. Она медленно обводит меня взглядом, или что там у неё за очками.

— Я был жив. Единственное живое существо, когда-либо побывавшее там внизу, и уж точно единственное, когда-либо выбравшееся оттуда.

— А-а. Это ты. Монстр, убивающий монстров.

Её тело расслабляется, будто мы болтаем друг с другом в баре.

— Какое облегчение. На мгновение я испугалась, что ты призрак. Я не люблю иметь дело с мертвецами. Они оставляют жалкие подношения.

— Полагаю, бестелесность делает немного робким.

— Это ещё не всё. Призраки — нытики. Когда им не нравится данный мною ответ, некоторые даже пытаются преследовать меня. Меня! Можешь себе представить, как это раздражает, когда в твоей машине всё время стонет призрак? Я изгоняю их в дорожные сооружения. Эстакады или «листья клевера». Пусть сотню-другую лет понаблюдают, как мимо передвигаются живые, и поглядим, улучшит ли это их манеры.

Интересно, знают ли живущие в подземных переходах бомжи, что мочатся на мёртвых?

Мустанг Салли внимательно смотрит на меня.

— Зачем ты хочешь отправиться обратно? Сбежать один раз было настоящим подвигом. Ты пытаешься прославиться тем, что сделаешь это дважды?

— Я собираюсь отыскать подругу, которой там не место. А затем собираюсь кое-кого убить. А если будет время, может, остановлю войну-другую.

Это вызывает её смех. Хриплый вой во всю глотку.

— Ты не легкомысленный. Но, возможно, сумасшедший.

— Мои друзья не стали бы с этим спорить, так что и я не буду.

— Эта подруга, которую ты собираешься спасти, она твоя возлюбленная?

— Ага.

Салли пристально смотрит на дорогу. Жар отражается от неё, делая автомобили вдалеке размытыми и нереальными.

— Знаешь, о чём меня спрашивает большинство людей, когда я для них останавливаюсь?

Она ждёт. Предполагается, что я задам вопрос.

— О чём?

— Ты можешь подумать, о том, где отыскать сбежавшего мальчика или оставленную девочку. Но нет. Они хотят знать, куда им следует отправиться, чтобы обрести счастье. И как мне на это ответить? Дорога не для того, чтобы сделать тебя счастливым. А для того, чтобы ты мог найти собственный путь. Поскольку они приносят мне сигареты, то ожидают, что я избавлю их от страданий.

— И что ты отвечаешь?

— Я велю им отправляться на заправку и купить самую большую карту, которую только смогут найти. Неважно, карту города, штата или мира. Я велю им открыть её, закрыть глаза и ткнуть пальцем в карту. Там вы найдёте то, что ищете.

— Побег в неизвестность несомненно поможет проветрить мозги. Звучит как довольно хороший совет.

— Спасибо.

Я курю сигарету, когда машина дорожного патруля притормаживает и присматривается к нам. Салли едва заметно делает водителю знак проезжать. Коп теряет интерес, переключает внимание обратно на дорогу и продолжает движение.

— Есть мысли касательно моей проблемы? — спрашиваю я.

— Да. То, что ты хочешь, не так сложно сделать, но это не так просто, если ты понимаешь, о чём я. Что тебе нужно, так это Чёрная Георгина[135].

— И это означает, что?

— Ты должен умереть. И не смертью спокойно-уйти-в-эту-славную-ночь. Всё будет довольно грязно.

История моей жизни.

— Я надеялся на нечто, больше в стиле фокуса-покуса. Попасть в Даунтаун покойником и застрять там в некотором роде противоречит цели моего прихода к тебе.

Она щелчком отправляет окурок «Лаки» на дорогу. Он описывает идеальную дугу, словно падающая звезда. Помечает свою территорию, так что больше копы нас не побеспокоят.

— Глупый мальчик. Я сказала, что тебе нужно умереть. Я не сказала, что ты будешь покойником. Умирание — это просто подношение, которое ты делаешь за право прохода. Как только окажешься по другую сторону, долг уплачен, и ты снова будешь самим собой.

— О какой степени жестокости мы говорим? Я имею в виду, она включает в себя слово «внутренности»?

— Твоей смерти не требуется быть такой же барочной, как у бедной Черной Георгины Элизабет Шорт. Достаточно автомобильной аварии. Конечно, на перекрёстке.

— Есть что-то, что я должен сделать?

— У тебя при себе должен быть предмет, который носила или которого касалась жертва насильственной смерти. Подойдёт, что угодно. Фотография. Кольцо выпускника. Идеально, если та подруга, которую ты хочешь отыскать, умерла насильственной смертью. Возьми что-нибудь из её вещей. Держи его при себе, чтобы он касался твоей кожи, когда будешь проходить. Любовь и смерть. Нет более могущественной комбинации.

Это хорошие новости, но что из вещей Элис мне взять с собой? Может быть что-то, о чём она скучает. Или это слишком подло, напоминать ей о жизни здесь? С другой стороны, слегка неправильно принести пульт от телевизора или её зубную щётку.

— Как мне найти нужный перекрёсток?

— Элизабет Шорт убили возле Леймерт-Парка. Там был замечательный перекрёсток, но теперь это сплошные пригороды. Почему бы тебе не попробовать проезд под I-10 на Креншоу? Это приличный маленький перекрёсток. Всё, что от тебя требуется, это втопить педаль газа и воткнуть машину в одну из бетонных опор автострады. Я буду рядом, чтобы слегка подтолкнуть тебя на другую сторону.

— Спасибо. Я ценю это.

Она кивает и неспешно направляется к своей машине. Я следую за ней. Она роется в пакете со снеками и достаёт упаковку мармеладок. Вскрывает её, предлагает мне, и когда я качаю головой, накалывает один ногтем, снимает зубами и жуёт. Запускает руку в пакет и копается в мармеладках в поисках какой-то конкретной.

— Я делаю это только потому, что хотя может ты и сумасшедший, ты не глуп. Ты не считаешь себя Орфеем, и что ты можешь вернуть свою подругу в мир живых. Это означает, что ты готов умереть и перейти в худшее место Мироздания ради того, кого любишь, но никогда не сможешь по-настоящему обладать. От такого даже у столь древнего существа, как я, мурашки бегут по коже.

— По правде говоря, я бы предпочёл вернуться к управлению «Макс Овердрайв».

— Нет, это не так. Ты похож на меня. Один из ночных жителей. Я — дорога. Я даю жизнь, и я забираю её. Существа вроде нас не могут закрыть глаза на мир и жить уютной жизнью смертного.

В моей памяти всплывают лица двух мужчин. Моего настоящего отца, Кински, бывшего архангела, и отца, который вырастил меня. Одно из лиц тускнеет и исчезает. Остаётся то другое, не-совсем-человеческое.

— В твоих устах это звучит так обречённо и романтично. Мы все должны продолжать пить абсент, умирая от употребления.

Она пожимает хорошенькими плечиками.

— Всё является тем, чем ты позволяешь ему быть. Ты можешь найти в тёмных местах красоту и радость столь же легко, как гражданские находят утешение в свечении своих телевизоров. Но ты должен позволить себе это сделать. В противном случае…