Дай мне любить тебя (СИ) - Роман Виолетта - Страница 34

Маша создала этот дом и весь уют в нем. Она каждый день просыпается и верит в то, что я когда-то скажу заветные три слова. А я все это время искал и ждал другую. Ту, что когда то плюнула мне в душу и ушла, даже не обернувшись. Ту, которая спустя семь лет, с таким высокомерием снова растоптала меня. Пришла в мой дом, к моим друзьям и привела с собой своего ублюдка Никиту. И я бл*ть наконец то понял, каким идиотом был все это время.

Понятия не имею, чего она добивалась. Придти в дом моих друзей, вести себя с моей женой как лучшая подруга, чтобы что? Всадить ей в спину нож? Ей бл*ть мало моей жизни?

Подошел к ней тихо. Маша заметила меня, когда уже был рядом. Подняла глаза, в ее омутах плескались слезы.

Опустился на колени, положил голову ей на живот. Моя маленькая девочка. Все эти годы просто принимал ее чувства. И только сейчас осознал, что туединственную, кто меня искренне любит, я с грязью мешал.

— Ты уходишь к ней? — ее голос хриплый, надсадный. Поднимаю глаза. Она хмурится проводит рукой по скулам.

— Пил? Глаза красные, давление, наверное…

Она пытается выбраться из-под моих рук. Наверняка, помчится за тонометром, станет мерить давление и охать. А потом пичкать лекарствами и не выпустит меня из постели до самого утра. Я так привык принимать от нее эту заботу, считая ее чем-то обыденным, естественным. А сейчас смотрю на нее, и сердце наполнено благодарность.

— Остановись, Маш. Все в порядке.

Она кивает. Вижу, как в глазах слезы собираются снова.

— Эй, прости меня, слышишь? Я не должен был…

Маша кивает. Отводит в сторону взгляд.

— Просто если ты решишь уйти… знай, Илья, что я не отдам тебя ей просто так. Она хитрая, мерзкая. И мне жаль, что ты не видишь, какая она.

— Эй, т-с-с-с, — прислоняю палец к губам.

— Пойдем наверх. Я соскучился, — накрываю ее губы, поднимаю на руки. Она жмется ко мне, раскрывается, как всегда готовая на все. И я в очередной раз понимаю, что теперь должен выбросить из своей головы и сердца ту, что снова чуть не разь*бала мою собственную жизнь на куски.

Три дня спустя

Вика

— Не понимаю, зачем ты это делаешь, Вик, — Андрей устало потер лицо. Сегодня утром он выглядел подавленно. Последние дни выдались невероятно сложными для нас двоих. Я не могла найти себе места после произошедшего у дома Заура, а Андрей решал все вопросы в срочном порядке.

Я допила свой кофе и поставила чашку на поднос. Посмотрела на папку с документами, которые он приготовил для меня.

— Здесь все? — подняла на него глаза. Андрей злился. Ему не нравилось, что я не иду на контакт. Но говорить об этом сейчас для меня слишком больно. Боюсь, не выдержать.

Он молчал. Ладно. Тогда я отправилась в ванную, приводить себя в порядок. Когда я вновь появилась в гостиной, он уже был одет и стоял в дверях.

— Вопрос по Самире решен. Деньги поступят ей на счет в ближайшие три дня.

Я кивнула.

— Ты в аэропорт?

— Решу пару дел и за билетами. Надеюсь, ты понимаешь, на что идешь.

Я подошла к другу, обняла его. Он стоял, не шелохнувшись — обиженный на меня.

— Спасибо, тебе, Андрюш. Ты как всегда — рядом и выручаешь…

Он вздохнул, почувствовала, как его рука легла мне на спину.

— И сейчас я пытаюсь тебя уберечь, а ты прешь как танк…

Отстранилась, смотря в его глаза. Мне было обидно, что даже он не понимает меня.

— Я должна это сделать. Если сбегу вот так, поручив все дела тебе — это будет выглядеть трусостью. Это будет выглядеть так, будто я признал их правоту и проиграла им.

— Я не понимаю, что изменится, если ты пропрешься в его офис и лично отдаешь ему эти документы?

Я сглотнула. Андрей был прав, но по-другому просто нельзя. Я посмотрела в его глаза.

— Они все сделали мне больно. И единственное, что у меня есть — чувство собственного достоинства. И если я сбегу, я не прощу себя. Он должен видеть, что мне плевать. Илья сделал мне больно, и думает, что наказал меня… Я хочу, чтобы он знал — им до меня не дотянуться. Я хочу, чтобы он думал обо мне как о стерве и суке, но не как о плачущей, сбежавшей жертве.

Андрей молчал. Только взгляд его тяжелый исследовал мое лицо.

— Я все равно не понимаю, зачем это. Но я вижу, что ты все решила для себя. Я принимаю твой выбор, Вик.

Остановив машину у его офиса, еще несколько минут сидела, не шелохнувшись. Руки, лежащие на руле тряслись, а сердце билось птицей в груди.

Прикрыла глаза, а перед ними снова его лицо, искаженное в гримасе презрения. Если бы он знал, какую страшную правду открыл для меня, сам не зная того… Если бы он хоть что-то знал… На секунду меня охватила мысль, а что если? Если рассказать все, если признаться? Может, поймет?

И тут же понимаю, какой это бред! Ни за что не поймет, не примет! Отвернется и больше никогда даже не подумает обо мне. И даже если и вспомнит, то только с грязными мыслями как о чем-то недостойном его, о чем-то, что стало непригодным.

Нет. Лучше пусть так. Лучше пусть ненависть и презрение. Лучше буду сукой, чем тем, во что я на самом деле превратилась.

Забираю документы, и выхожу из машины. На часах восемь вечера. На входе охранник спрашивает у меня документ и звонит в приемную. Спустя несколько минут, я прохожу к лифту и поднимаюсь наверх.

Коридор абсолютно пуст и стук моих каблуков о плитку звучит так громко, что кажется весь офис уже в курсе нового посетителя. Я слишком напряжена, но когда смотрю на себя в отражение стеклянной поверхности стены, понимаю, что выглядит это иначе. Ледяной взгляд, прямая осанка и высокомерное выражение лица. Это моя лучшая маска. Я репетировала ее годами и сейчас с легкостью надеваю ее.

В приемной пусто. Подумав, прохожу вперед и, постучав пару раз в дверь, отворяю ее. Уже представляю, как он отреагирует на меня. Уже представляю его налившиеся кровью глаза и поджатые от злости губы. И, черт возьми, я хочу увидеть все это. Гнев Ильи докажет мне, что все не зря. Что я все еще слишком сильный триггер для него.

— Добрый вечер, я принесла документы, — произношу находу, но, сделав пару шагов, застываю в изумлении.

Его стол пуст. Но в нескольких шагах, у панорамного окна стоит та, единственная, от кого до сих пор триггерит. Та, кого я никогда не прощу. Та, кого я ненавижу всей своей душой.

— Ой, и вы здесь, Ирина Витальевна. Какая встреча, я так рада, — протягиваю с улыбкой, глядя в ее ошарашенные глаза. Женщина ничуть не изменилась. Только разве что растолстела немного.

— Ты? Что ты тут вообще забыла?! — она пытается выглядеть грозной, но я слышу предательскую дрожь в ее голосе. Представляю, как ей страшно, и уже сейчас могу без труда проследить за ходом ее мыслей.

— У меня к тебе тот же вопрос.

Специально перехожу на фамильярность. Никто не давал ей права тыкать мне. И я не хочу, чтобы она думала, будто и сейчас имеет на меня какое-то влияние.

Я больше не боюсь эту женщину. Более того, в моих силах испортить ей жизнь.

Ошарашенная такой наглости, она застывает на месте. А меня трясти начинает. Находиться здесь, в одной комнате с полоумной сукой — для меня слишком сложное испытание. Поэтому я прохожу к столу и швыряю на него папку с документами.

— Передайте своему сыну, что его задница спасена. Вдова больше не имеет претензий ни к нему, ни к его клубу.

Я направляюсь к выходу, внутри все дребезжит от злости. Я чувствую ее взгляд, он жжется. Но это и хорошо. Она больше не может сделать мне больно. Никогда не сможет.

— Ты сказала ему? — раздается ее напряженный голос. Обернувшись, вижу перед собой испуганную безумную старуху.

Как она изменилась. Из высокомерной, заносчивой стервы превратилась в подобие женщины. Кожа в морщинах, под глазами мешки, да и фигура ее расплылась во все стороны. Жалкая, никчемная женщина. Тень прошлой, грозной Ирины Витальевны. Она лишилась много чего за время нашей разлуки.