Спорим, мы не разведемся? (СИ) - Биглова Алла - Страница 13

В итоге я набрался мужества и набрал психологу, рассказал о своей ситуации (первую консультацию можно было провести по сотовому), и мы очень приятно и продуктивно поговорили.

Галина Любимая, как бы смешно не звучало, а это была ее фамилия, оказалась доброй, понимающей женщиной, которая очень хорошо разбиралась в людях. Она быстро разложила меня по полочкам, и я удивился, что такое вообще было возможно.

И главной ее рекомендацией стало:

— Начните прислушиваться к жене и прекратите решать за нее, что ей будет лучше. Она другой человек. Она считает иначе. Поймите это уже, наконец, и перестаньте ее переделывать.

Вроде бы такие простые слова, а их надо было обдумать. Потому что это стало для меня шоком и открытием.

— Очень часто пары, которые давно вместе, не особо воспринимают друг друга по отдельности. И очень часто судят второго человека со своей позиции, оттого и идет большинство проблем.

— Спасибо большое, Галина, вы мне очень помогли! В дальнейшем я могу держать с вами связь? Спрашивать ваших советов? Потому что у меня такое ощущение, что мой мир рухнул, и теперь заново строится. Увлекательно, но так непривычно! — честно признался я.

— Да, можете писать, в любое время с восьми утра до десяти вечера. В остальное я буду вне зоны доступа. К тому же, хочу напомнить, мои консультации не бесплатны, как звонки, так и сообщения. Но я вижу, что ситуация не безнадежная, и постараюсь вам помочь, чем смогу.

— Спасибо большое! Я тогда начну с приезда домой и переноса рабочего места в другую комнату! — воодушевленно заметил я, припоминая слова Ленки.

Как никак, надо вспомнить обо всех упреках, что она мне говорила и переосмыслить их. Иначе — это тупик.

— Простите, что? — Галина не поняла моего воодушевления, потому не знала всего.

— Да у нас опять совместная удаленка. Ленке не нравилось, что у меня постоянные созвоны, и мы несколько раз ругались. Она предлагала решение, чтобы я переехал в другую комнату работать, и тогда я это воспринял, как будто она хотела меня выставить из комнаты. Но после разговора с вами я начал понимать, что это не так. Вы словно волшебница какая-то!

— Вы здесь правы. Если ей не комфортно работать с разговаривающим человеком, то ей либо самой нужно покинуть комнату…

— Исключено, ее стол куда тяжелее моего.

— …либо это должны сделать вы. Это вопрос удобства, а не любви вашей, или ее.

— Полностью согласен. Я побежал совершать подвиги!

Следующие пять дней прошли как в тумане. Я сдерживал себя, прислушивался к словам Лены, пытался не агриться и в самый ответственный момент до срыва писал Галине, прося очередной совет. Она с легкостью мне его давала, но меня удручало, что мы с Леной никуда не двигались по моим меркам, да и секс у нас пропал.

«Не торопите ее. Вы сильно ее обидели своим поведением. Я уверена, у нее есть чувства, иначе она давно бы вас послала. Но сейчас я четко вижу, что ей хочется поверить в ваши изменения».

Периодически мы даже созванивались, и консультировались, она направляла меня в ту сторону, в которую у нас должны были быть изменения к лучшему.

Но в один прекрасный момент я вышел на улицу под предлогом «вынести мусор», чтобы позвонить психологу, но обнаружил, что забыл телефон дома.

А когда вернулся, увидел Ленку чуть ли не плачущей рядом с моим мобильным телефоном. Кажется, она увидела надпись «Галина Любимая». А ведь Ярослава четко предупреждал меня не называть ее контакт именно так.

Вот… блин! Как же так можно было накосячить!

С грустью пялюсь на телефон. Острое желание разрыдаться, с которым я ничего не могу поделать. Контакт «Любимая» уже перестала звонить, а мне тошно. Как вообще можно любовницу назвать так тупо и так прямолинейно? Хоть бы назвал «Михалыч», и то было бы менее больно. Я бы хотя бы не сразу догадалась, а теперь…

Это ведь и глупому ежу понятно. А умному и вовсе…

Слезы так или иначе срываются с моих глаз, и я ничего не могу с этим поделать. Да и вообще, что делать не знаю. Собирать вещи? Сделать то, что я и без того планировала: — подавать заявление на развод? Но у нас только все начало налаживаться.

От этого только сильнее обидно.

Слышу, что Гриша вернулся — входная дверь громко хлопает. Хочется спрятаться, вжаться и совершенно не хочется разговаривать об этом! Может, сделать вид, что все в порядке? Что я ничего не видела? Что ничего не заметила? Притворяться некоторое время, чисто, чтобы отомстить? А затем, через три недели выиграть спор?

Слишком коварно. Смогу ли я, учитывая, что он все равно близкий мне человек?

Хотя, с другой стороны, чем он думал, когда завел кого-то на стороне? Ну, чем думал, конечно, понятно, но…

— Ты из-за Любимой плачешь? — Гриша появляется в комнате и задает прямолинейный вопрос, от которого все внутри меня сжимается.

Знает ведь…

— Нет, я ноготь сломала, — бурчу я в ответ, надеясь, уйти от разговора. Бессовестно вру и плевать, что меня раскроют на раз-два.

— А лгать ты так и не научилась. Что несколько назад, что сейчас, — усмехается он, а я в ответ закатываю глаза. — Хоть бы для отвода глаз спросила бы, что за «Любимая». Или, вообще спросила бы, кто это такая, перед тем как плакать навзрыд.

Я слышу логику в его словах, но сопротивляюсь до последнего.

— По названию ж ясно. Любовница. Галина, которую, ты любишь, — фыркаю я.

Вот не надо делать из меня идиотку и сочинять всякие глупости!

— А с большой буквы почему? — задает он очередной каверзный вопрос, и я мгновенно теряюсь и перестаю плакать.

Слезы сами останавливаются от неожиданности, а мозг начинает крутить шестеренками.

— Потому что любовница с большой буквы? — делаю очередное предположение, и Гриша качает головой.

— У меня всего одна любовница, и это ты, моя дорогая. Как и любимая, кстати, тоже, — он продолжает лыбиться довольный муж, стоя в проходе.

В соседней комнате слышится грохот, похоже, Беляш наводит там свой порядок. Или, на крайний случай, делает перестановку. Но впервые мне плевать на то, что он в очередной раз собирается сломать или разрушить.

— Ой, да брось. У нас давно не было секса, и ты всегда мог сходить налево, чтобы выпустить пар, — бурчу в ответ. Подкалываю максимально больно, потому что в целом уже нечего терять.

— Вот ты какого обо мне мнения? — смеется он и скрещивает руки на груди.

Кажется, ситуация его веселит. И это… бесит!

— Ну, хорошо, попробуй объяснить кто такая Галина, почему она любимая с большой буквы Л, что она делает в твоем контакт листе и почему вообще звонит, — тараторю и повторяю его жест, а слезы, высыхающие на щеках неприятно жгутся.

По-хорошему надо умыться, вытереть лицо, но я не тороплюсь, вдруг надо будет заплакать снова?

— Любимая — это фамилия. Ярослав предупреждал меня, что не стоит ее так называть, иначе может возникнуть недопонимание, — вскидываю бровь, потому что слова Гриши только сильнее меня запутывают.

— Тут еще и Ярослав замешан? — хмурюсь, размышляя, надо ли звонить Лизе, ведь у Гриши с Ярославом одна Любимая на двоих.

Что бы это не значило.

— Более чем. Галина — мой психолог, — абсолютно спокойно бросает Григорий.

Этот ответ, признаться честно, еще больше меня ошарашивает. Я была готова поверить в любовницу, в которую горе-муж влюбился, но сейчас обескураженно смотрю на парня.

Только психолога вот нам не хватало!

— Зачем тебе психолог? — аккуратно интересуюсь я. — Ты хочешь затащить меня к ней на прием?

— Да нет же. Сам измениться пытаюсь, — пожимает плечами. — Просто с психологом это куда быстрее. Взгляд со стороны очень важен. Судя по твоей реакции, весьма успешно.

Показательно фыркаю и вновь привожу аргумент:

— К психологам ходят слабаки, — и вздергиваю носик.

Хотя все меньше и меньше верю в эту волшебную фразу.